Но, запрокинув голову, Вершинский рассмотрел лишь яркую оранжевую лейку, мелькавшую над цветочным горшком, установленном на балконе второго этажа.
Вздохнув, Герман решил, что клумбы и цветочки — хобби древних бабулек, а ругаться с пенсионерками Вершинский не планировал. Тем более, поселившись на новом месте.
С хозяйкой ярко-оранжевой лейки во второй раз Герман встретился, спустя неделю. Парень уже обосновался в новой квартире, отчитался перед волнующейся матушкой, поснимал для сестры-близняшки ролики своего жилья и даже успешно поступил в вуз, об обучении в котором грезил последние пару лет.
Вершинский даже и не догадывался, что милая девушка с выразительными карими глазами, длинной косой, переброшенной через плечо, и стройной фигуркой, и есть та самая хозяйка лейки и цветочной клумбы. В ответ на его приветствие, девушка прошмыгнула в дверь квартиры напротив, толком и не взглянув на Германа.
Этот факт Геру очень задел. Ведь яркий, высокий, широкоплечий красавчик привык к тому, что женский пол, практически, моментально падал к его ногам, сраженный купой улыбкой и волевыми чертами лица. А здесь — красотка прошла мимо, полностью игнорируя внимание со стороны Геры.
Вершинский привык добиваться всего, чего хотел. А ровно через месяц молодой человек понял, что отчаянно хочет познакомиться с соседкой из квартиры напротив. Но каждая попытка Геры завершалась грандиозным фиаско. Девушка с особенным именем Ариадна (так поведали ему бабули-сплетницы) словно и не замечала его. При каждой случайной встрече молча проходила мимо, а чаще всего Гере «прилетало» от соседки. То дверью в лоб, то кофе на брюки, а однажды и вовсе увесистым рюкзаком по самому дорогому и чувствительному. Об этом Гера предпочел забыть, после той встречи молодому человеку долго пришлось приседать, чтобы хоть как-то уменьшить боль в области паха и поднять упавшую на асфальт самооценку.
И вот, наступил день, когда эта самая неуловимая, непостижимая, загадочная красота сидела перед ним за столиком кофейни, где Вершинский уже привык пить кофе по утрам или вечерам, и, прикусив от усердия нижнюю губу, рисовала его портрет.
Гера старался не шевелиться, даже дышал через раз. Зато смотрел, открыто и не таясь, на девушку.
Она была действительно красивой. Герман и не помнил, встречал ли он кого-то красивее. Нет, разумеется, его мама и сестра были красотками. Но там другое, там родня.
А здесь….
Вершинский отмечал, как длинные пальцы Ари порхают над белоснежным листом бумаги, как черный стержень, будто волшебный, оставляет четкий след, а сам рисунок словно оживает. Гера толком и не видел своего портрета, зато пристально следил за каждой черточкой увлеченного процессом личика.
Герман, несмотря на юный возраст, был вполне физически зрелым мужчиной. Молодой человек, в свои восемнадцать, уже познал все прелести занятий сексом. Исправно носил в бумажнике парочку презервативов, на всякий пожарный случай. И часто пользовался обаянием, которым щедро наделила его природа и родители.
Иначе говоря, Герман Вершинский был ловеласом и бабником. Но в присутствии Ариадны вдруг растерял всю харизму, словарный запас и знания о техниках пикапа. Эта девчонка вгоняла Германа в дикий ступор, вносила сумятицу в его душу, и заставляла чувствовать себя сопливым юнцом, который в жизни не прикасался ни к одной девушке.
— Ты так и не выпила кофе, — задумчиво обронил Гера. — Да и к десерту не притронулась.
— Спасибо, Герман, но я потом… — несмело пробормотала девушка.
— Друзья зовут меня Гера, — улыбнулся молодой мужчина.
— Это хорошо, когда есть друзья, — отстраненно пробормотала Ари и добавила: — Герман.
А Вершинскому показалось, что и сейчас его окатили ледяной водой из оранжевой лейки, настолько голос девушки был вежливым и нейтральным. Примерно таким же тоном она обращалась к официанту, когда делала заказ полчаса назад.
Герман Никонович, в силу своего характера, тяжело переносил редкие неудачи. А в этот раз вдвойне тяжелее, ведь в эту самую минуту Вершинский впервые столкнулся с тем, что девушка не стала жертвой его мужественной харизмы. Более того, он понимал, что хочет девушку, сидящую напротив, хочет невероятно сильно, а натыкается только на отстраненное безразличие. Вернее, Ари всецело погрузилась в свое занятие, подарив все свои эмоции рисунку. А вот самого натурщика будто и не замечала.
Герман понял, что злится. На себя. На девушку. На ушлых парней-официантов, которые постоянно маячили поблизости. Даже на часы, стрелки которых неумолимо приближались к десяти. А это означало, что внезапное свидание с понравившейся Герману девушкой подошло к логическому завершению.
— Мне пора, — несмело улыбнулась Ариадна и начала торопливо убирать карандаши в рюкзак.
— Стой! — грубовато рыкнул Гера, а потом уже мягче спохватился. — Я попрошу упаковать твой десерт! И провожу домой, а то темно уже.
— Не стоит! У тебя, наверное, дела, друзья… — на одном дыхании выпалила Ариадна и прежде, чем Герман успел возразить, сорвалась с места и помчалась к дверям.
Вершинский сверлил грозным взглядом затылок убегающей от него девчонки. Вздохнул. Дождался, пока ему принесут огромную коробку лучших десертов заведения, подхватил позабытый Ариадной складной табурет, которым она так лихо отбила нападение неосторожного водителя, и пошел домой.
От кофейни до дома, в котором теперь жил Вершинский, путь был очень коротким. Буквально несколько минут. Но этого времени хватило на то, чтобы подумать и все решить.
И Герман понял, что с этой девушкой нужно действовать иначе, напролом, ошарашив внезапностью и напором.
Плюнув на все, Гера взбежал по лестнице, остановился перед квартирой, перевел дыхание и нажал на кнопку звонка.
Ариадна сразу же открыла дверь. В ее взгляде Герман увидел смятение, смущение, растерянность, но где-то в самом эпицентре всех этих эмоций, молодой человек рассмотрел чувство радости от повторной встречи.
— Гера? — прошептала Ариадна дрогнувшим голосом, а потом, спохватившись, исправилась: — Герман.
А Вершинский уже перешагнул порог, мягко тесня девушку назад. И дверь закрыл за собой. Знал, что соседка, любительница оранжевых леек и цветов, живет одна, по выходным рисует в парке, а в будни учится и подрабатывает. Словом, об Ариадне Вершинский знал многое. Но лучше всего знал, что эта девушка лишила его покоя, сна, а, не исключено, что и сердца.
***
Ариадна никогда бы не подумала, что за ней станет ухаживать такой молодой человек. Еще и как ухаживать!
Букеты цветов, подарки, частые свидания — все это превратило жизнь Ари в сказку. Но основным сказочным героем, разумеется, стал сам богатырь на серебристом автомобиле.
Герман нагло ворвался в ее жизнь, в квартиру, в сердце, и остался там, установив свои правила. Вершинский собственноручно поливал цветы на балконе Шпиль, встречал ее после занятий, а по субботам пристально следил, чтобы никто не мешал девушке рисовать в парке. Словом, Герман прочно обосновался в жизни Ари Шпиль, назначив себя ее защитником, опорой, поддержкой и единственным мужчиной.
Ариадна не возражала. Ее все устраивало. Вплоть до того момента, пока Гера не сообщил, что наступил день, когда он хочет познакомить родителей и сестру со своей избранницей.
Сама избранница была категорически «против». Тихая и неконфликтная Ари приводила кучу доводов в пользу того, чтобы Герман поехал домой на грандиозное торжество без нее.
И грянул скандал, включивший в себя споры на повышенных тонах, хлопанье дверью и двухчасовую езду по ночным улицам. В конце концов, Вершинский победил.
Вернее, усадил Ари в машину на сиденье рядом с огромной коробкой с логотипом самого известного бренда женской одежды, вручил стакан с кофе и увесистый пакет со свежими булочками и велел не волноваться.
Конечно же Ари Шпиль безумно волновалась. Ее буквально трясло всю дорогу до города, где жила семья Германа. А перед рестораном, где должно было состояться семейное торжество, посвященное годовщине заключения брака между родителями Геры, Ариадна и вовсе едва не упала в обморок.
