Ух… дух захватывает, как красиво… Конечно, он растает, и еще будут теплые дни, но уже сейчас чувствуется дыхание зимы.
Мама разрешает наряжать мне елку, растущую ближе всего к дому. Жаль, что в этом году от этой традиции придется временно отказаться. Потому, что, никто, кроме меня этим заниматься не будет, а сама я не уже смогу.
Но, ничего, оторвемся с Маргошей в следующем году…
Перед тем, как вернуть домой и пойти на ковер к родительнице, решаю заглянуть в гараж. Моя машинка стоит там в одиночестве уже несколько месяцев. С тех пор, как я убежала из дома, за руль больше не садилась.
Да, и куда мне ездить. В Академии мама академический отпуск мне оформила, а в клинику меня Саша на мамином Мерседесе возит.
А больше из дома я никуда и не выхожу.
Мать каждый день грозится продать мою девочку, считает, из–за нее я из–под родительского контроля вышла и тут же пустилась во все тяжкие.
Открываю дверь и сажусь внутрь. Здесь все точно так же, как в тот летний день, когда я приехала на ней домой от Матвея. Початая бутылка воды в бардачке, мои солнечные очки в футляре на панельной доске и даже чек из магазина, где я купила ему в подарок кожаный браслет.
Он, кстати, обнаружился совсем недавно в шкафу комода в моей комнате. Не знаю, кто его туда положил… Скорее всего Наталья. Потому что мама бы точно выбросила, а у меня рука дрогнула.
Так и лежит там…
– Ты хотела со мной поговорить? – захожу в кабинет и останавливаюсь у большого дубового стола.
Мама снова не в духе. Нервным движением достает из портфеля белую папку и кидает ее на стол около меня.
– Подписывай!
Опустившись на стул, беру ее в руки.
– Что это?
– Твоя свобода!
Внутренне обмирая, открываю первую страницу. Так и есть. Это заявление на развод.
Пробегаю глазами по стандартному тексту и останавливаюсь на размашистой подписи в графе супруг.
Значит, он уже дал свое согласие на развод.
Отлично!.. Взаимных претензий друг к другу нет. Просто замечательно…
Развод и девичья фамилия.
Выдергиваю ручку из деревянной подставки и закрепляю документ своей подписью.
Мама забирает заявление и протягивает мне еще одну папку.
– А теперь полюбуйся на это…
– Что это?!.. – не своим голосом спрашиваю я, беря в руки договор дарения на имя Соболева Матвея Александровича.
– А это цена за твою свободу, дочь…
– Я не верю…
– Не веришь своим глазам?.. – зло усмехается мама, – значит, у тебя действительно нет мозгов…
В договоре указано, что мама передает Матвею в дарение квартиру дедушки. Ту, самую, что должна была достаться мне после того, как я выйду замуж.
– Зачем ты отдала ему мою квартиру?!
– Считай, во столько твой слесарь оценил свои секс – услуги…
– Объясни, я не понимаю! – срывающимся голосом требуя я.
У меня просто в голове не укладывается, что мама могла пойти на это! Она!.. Судья! Человек с большим влиянием!
– А что тут непонятного?.. – вздыхает она, глядя на меня уставшим взглядом, – он захотел денег… много… у него, видите ли, долги…
– И? При чем тут мы и наша квартира?..
– Этот урод не хотел подписывать заявление бесплатно… Я пыталась давить на него, припугнуть, но оказался не так прост, как я думала…
– В смысле?.. – одними губами шепчу я.
– Пригрозил, что пойдет к блогерам и, если потребуется, на телевидение…
– Зачем?..
– Вывалять мое имя в грязи… зачем же еще?..
У меня вырывается нервный смех. Какое еще телевидение?! Это же абсурд!
– Ты хочешь, что я во все это поверила?!
– Тогда как ты объяснишь это?.. – указывает взглядом на бумагу в моих руках, – думаешь, я подарила ему квартиру стоимостью с наш дом, за то, что он заделал тебе ребенка?!
– Он на это не способен! Это бред, мама! Я не верю!!!
Откидываю бумаги на стол и резко поднимаюсь.
Нет, нет и еще сотню раз нет!!!
Соболев, может, и кобель… Допускаю, что слабохарактерный… Иначе, почему не отшил меня сразу, а завязал отношения?..
Но, мошенник?! Шантажист?!
Нет. Это точно не о нем. Будь так, он бы потребовал свои отступные еще тогда, когда мама начала душить его бизнес.
– Он, может, и не способен, – соглашается она, глядя на меня со своего кресла, – не потому, что благородный рыцарь, а потому, что имбецил!
– Ладно, хватит… – пресекаю ее, намереваясь уйти.
– У него самого на это ума не хватит. Но с ним постоянно ходит рыжая девица. Да – да… – хмыкает мама, очевидно, заметив, как меняется мое лицо, – та самая, с фото…
Не помню, как я добегаю до своей комнаты. Эта новость сломила меня. Впервые за последние два месяца, я срываюсь. Падаю на кровать лицом вниз, сжимаюсь в комок и начинаю реветь.
По–настоящему.
В голос. Ломая ногти, загребая одеяло. Захлебываясь рыданиями.
Ненавижу… Вот сейчас он умер для меня навсегда.
Мразь…
Они с Аллой одного уровня. Идеальная пара гадов, место которым на самом дне…
Господи, насколько я была слепа! Права мама, я беспросветная дура!..
Моя ягодка появляется на свет в марте. В день, предшествующий Международному женскому дню.
В день, когда я возрождаюсь из пепла…
– Назови ее Машкой… – бормочет мама, склоняясь над нами, – Марья Матвевна… Для нее самое оно…
Не обращаю внимания на ее слова. Сегодня ничто не в состоянии испортить мне настроение. Ни изматывающие, длящиеся почти сутки роды, ни мамина хандра.
Когда у моей груди, посапывая, спит самое дорогое, что есть на свете, все остальное теряет свою значимость и отходит далеко – далеко на задний план.
– Вообще на тебя не походит… – между тем продолжает мать.
Не понимаю, как она смогла это увидеть?.. Еще же не понятно ничего.
Маленькое сморщенное личико, мутные глазки, носик кнопочкой, пушок светлых волос на головке, а ресниц и бровей вообще пока нет.
Но, вот губки… Губы точно отцовские. Тут не поспоришь.
Склоняюсь над ней, целую в лобик.
Такая крохотная. Куколка моя, булочка сахарная.
Ну, и пусть отец ее предатель. И квартирой пусть подавится!
Я оставила себе самое ценное, то, что ни за какие деньги не купишь.
Малышка начинает ворочаться и недовольно кряхтеть. Что с ней?.. В порыве чувств слишком сильно ее сдавила ее?..
Жарко?..
Холодно?..
– Давайте попробуем дать ей грудь… – доносится до меня голос медсестры.
Голодная?! Мой зайчонок проголодался?!
Удерживая сверток одной рукой, неуклюже освобождаю каменную грудь. Медсестра помогает правильно поднести ребенка и объясняет, как она должна захватить сосок.
Дочке два раза предлагать не приходится. Она открывает широко ротик и присасывается к груди.
– Точно вся в отца… – комментирует мама.
Игнорирую. Потому что в тот момент, когда малышка начинает сосать, понимаю, как я счастлива.
Счастлива и благодарна бывшему мужу за такой подарок.
– Так, как назовешь? Придумала?..
– Маргарита… Марго…
– Хорошее имя, одобряю. А отчество?..
– Матвеевна.
Пусть будет его отчество. Все–таки сие чудо и его заслуга, хоть и невольная.
А потом начинаются тяжелые будни. Марго мучают колики, и я мучаюсь вместе с ней. Не успеваю выдохнуть с коликами, как начинают резаться зубки, а с ними до кучи температура и понос.
Ночью с дочкой. Днем с мамой.
Она больна. Папа рассказал, что у нее подтвердилась онкология. Рак груди. Этим и объясняются ее участившиеся нервные срывы.
Я терпеливо терплю ее нападки и молча принимаю все упреки. Когда становится совсем невмоготу, закрываюсь с дочерью в комнате или, если позволяет погода, ухожу гулять с коляской на улицу.
Иногда у мамы наступают периоды благодушия, которые пугают меня не меньше агрессии. Она, не переставая, таскает Марго на руках и заваливает ее подарками. Сюсюкаясь с ней, называет не иначе, как Королева Марго.
Но длятся такие периоды не дольше нескольких дней. А затем все возвращается на круги своя. Мама становится раздражительной и требует убрать «плебейку» с глаз долой.
