— Подловил, — нехотя признался он. — Что произошло? Когда я приехал на место, в одной из тачек был труп Соловьева! Расул едва дышал. Огонь подбирался очень близко… Я вытащил его, потом услышал крик Артура и всё… Накрыло. Кто стрелял?!
— Зачем полез в самое пекло в одиночку?! Нужно было дождаться меня!
— Там бензой воняло. В любой миг рвануть могло.
— И ты сунулся. Захотел поджариться, как я?! — поинтересовался Суровый.
— Я об этом не думал. Просто хотел докопаться до правды.
— Всё выглядело так, будто Артур решил, что Расул собирается тебя прикончить. Я в этот момент выбрался из машины. Артур стоял на расстоянии и целился так, что было неясно, в кого он хотел стрелять — в тебя или в Расула. Я принял во внимание все твои подозрения насчет Артура. Пришлось выбирать. Ты же знаешь, я принимаю решения быстро.
— Чёрт. Только не говори, что ты Артура прикончил! — вздохнул Лютый и поморщился. — Кто же меня тогда подстрелил?!
— Палец Артура уже лежал на курке, когда я выстрелил. Его пуля попала в тебя.
— Или он просто дернулся. Но это маловероятно. Вот же сука конченая! Нарочно держался в стороне и с криком: «У него пистолет!» вздумал избавиться от Расула. Может быть, и от меня! Под шумок… — покачал головой Лютый и прикрыл на мгновение глаза.
Он замолчал и попытался восстановить события, миг за мигом, как это было.
— Я бы не стрелял в Артура без острой на то необходимости. Я не был уверен, что он целится в тебя. Но интуиция твердит, что я сделал верный выбор. Рука Артура дрогнула и пуля, выпущенная им, прошла мимо сердца. Пристрелил бы он тебя, со спины как собаку, и выставил всё так, словно ты погиб в перестрелке от рук Расула.
— Ты сделал верный выбор, — одобрил Руслан. — Но есть несколько моментов. Надо их поскорее утрясти.
— Я прибыл на место первым и не сообщал никому о смерти Артура. Он якобы в больнице, как и Расул. Расул сейчас находится в тяжёлом состоянии, но врачи делают неплохие прогнозы.
— Ты словно мои мысли читаешь! Ты все сделал верно. Думаю, скоро узнаем, кто и что здесь проворачивает. Расула хотели убрать, но не вышло. В общем, запусти слушок, что Артур и Расул в больнице, но без охраны. Случайно светани адрес, но неверный, и выставь нужных людей. Они явятся закончить начатое.
— Вариантов осталось немного, да? — усмехнулся холодно Суровый.
Его лицо выражало решимость действовать жесткими, карательными мерами.
— Вот именно! Зря отец показывает свой гонор. Я сам справлюсь.
— И все же я бы подумал над его предложением, — проронил Суровый. — Маше нужна безопасность. Её племяннику — тоже.
— Предлагаешь перевезти Машу подальше? Свою Настю ты бы тоже отдал в другие руки и держал вдалеке?! — напористо спросил Лютый. — Чего молчишь? Не захотел бы отдавать? Вот и я не желаю. Я своё не отпускаю!
=23=
Повествование от лица героя Лютый
— Тебе нужно поспать, — посоветовал Сармат.
— Нет, не нужно. Телефон мне дай.
Суровый понял, что спорить с Русланом бесполезно, слишком велико было его упрямство и отошел в противоположный край палаты, присел перед тумбой, поискал внутри и достал телефон, подключив его к зарядному устройству.
— Да ты издеваешься! Еще и разряжен! Свой телефон тогда мне дай, — потребовал Руслан. — Мне нужно Машке позвонить. Кто сегодня на посту в больнице?
— В телефоне все записано. В исходящие зайди, второй звонок. Сегодня Бек и Артур.
От одного только этого имени Лютый напрягся, Суровый усмехнулся:
— Не тот Артур, Рус. Другой.
— Развелось, как собак нерезанных! — буркнул Лютый и посмотрел в упор на Сармата. — Выйди. Мне нужно с Машкой поговорить.
— А что так? Шептаться собрался? — хохотнул Сармат, но через миг стал серьезным. — Подумай вот о чём. Не отвергай предложение отца яро, позволь старику быть полезным. Попроси его о каком-нибудь одолжении, пусть почувствует себя причастным. Не то он со своей кипучей энергией может дров наломать или того хлеще, решит вспомнить былую молодость и в разборки сунется, в самое пекло, посчитав, что должен за своего сына вступиться, пока ты временно неспособен стоять на ногах. Потерь может быть гораздо больше.
— Никто его в пекло соваться не просит! — ответил Руслан, но уже с меньшим пылом.
— Моему Зауру не так много лет, но я уже готов всем за него вступиться. Свои дети родятся, поймёшь… Я тебе говорю это не от балды. Ты же знаешь, что я вообще лишнего говорить не люблю.
Лютый крепко задумался над словами Сармата. От отца всего можно было ожидать. Как резво он примчался и начал лихо раздавать команды, на его детей замахнулся, решив сберечь на время. Но Руслан хорошо своего отца знал, позволь ему сейчас Машу с детьми забрать, потом отец найдет еще тысячу и одну причину задержать их у себя, а после рождения малышни и вовсе потребует отдать ему детей на воспитание, как это часто бывает.
Так что придётся в чем-то уступить упрямцу, пожертвовать малым, чтобы не лишиться большего.
— Хорошо. Притормози отца в больнице, я поговорю с Машей. Мне пять минут всего нужно, потом я решу, чем отца занять, чтобы не сидел без дела и не путался у нас под ногами.
— Верное решение.
Как только за Сарматом закрылась дверь палаты, Руслан откинулся на подушки и перевёл дыхание. В присутствии посторонних он крепился и держался уверенно, но даже дышать было трудно. Потребовалось полминуты покоя, чтобы усталость немного отпустила его из своих крепких тисков. Лишь потом Лютый набрал номер охранника, который сегодня дежурил возле палаты Маши и попросил его, чтобы тот передал свой телефон девушке.
Лютый прислушался к звукам на фоне: стуку в дверь, негромкому предупреждению, эху шагов и шорохам. Каждый звук был полон смысла и Лютый пытался на расстоянии представить Машу: как сидит и что делает в тот самый момент.
Возникла тишина. Только едва слышное дыхание коснулось ветерком его слуха.
— Маша?
В ответ раздался судорожный всхлип.
— Руслан?!
— Да, это я. Жив, относительно здоров. Как ты сама? — постарался говорить ровно, чтобы сердце не выпрыгивало из груди и не ломило изнутри грудную клетку, трещавшую по швам.
— Я в порядке. Я… — произнесла Маша заплетающимся голосом и заплакала. — Я так рада слышать, что ты жив.
— Рада?
— Очень, — призналась Маша.
— Вытри слезы. Все позади уже. Ты под хорошей охраной. Даже под двойной охраной.
— Ко мне заходил твой отец. Но он не сообщил мне многого, лишь заверил, что ты поправишься.
— Так и есть. Уже поправляюсь. Если бы ты меня ещё и поцелуем обрадовала, я бы на поправку в десять раз быстрее пошел, — неожиданно для себя произнёс Лютый.
На том конце связи возникла тишина и сбивчивое дыхание Маши подсказало Руслану, что его слова взволновали девушку невероятно сильно. Впрочем, он и сам встрепенулся, словно ожил.
Никогда по телефону он долгих романтических разговоров и признаний с девушками не устраивал, все больше в горизонтальной плоскости общался, сразу к делу переходил. Да и сейчас бы он Машу был готов отлюбить, стиснуть крепко и не выпускать.
Однако теперь, когда Лютый понял ясно, что Машка прочно заняла место в его жизни, перед ними встали временные преграды, стены и расстояние.
Как же сильно хотелось сокрушить его одним махом!
Но Руслан сам не мог появиться рядом с Машей и не считал нужным тревожить девушку, которая тоже находилась в больнице не из праздного безделья, а по жизненно важной необходимости.
Слишком много было разного между ним и Машей: и возраст, и положение, и обстоятельства против них играли… Сюда же, в общую кучу добавлялось и упрямство, и гордость, ведь Маша тоже была с характером, стойкая.
Однако сейчас, побывав на волосок от смерти, Лютый чётко и ясно увидел, понял всем сердцем, что желает видеть в своей жизни лишь тех людей, что ему дороги и небезразличны, и Маша вместе с их детьми, стояла во главе этого списка.
