Петя поднял взгляд на жену и посмотрел с лёгкой укоризной и притаившейся шальной улыбкой в уголках губ.
- Дома так дома, - отмахнулась от него Алёнка. – И вообще, это не шашлык у тебя подгорел, а я долго одной стороной к солнцу лежу. Всё, не мешай, - буркнула она напоследок и перекатилась на спину, прикрыв глаза от палящего солнца сгибом локтя.
Петя переглянулся со мной, и мы оба синхронно покачали головами, тихо при этом усмехнувшись.
Вслед за подругой тоже перевернулась на спину и надвинула козырёк кепки на глаза.
- Мне кажется, у тебя есть какая-то сверхспособность свернуть кровь человеку и обставить всё так, будто это он сам себя до такого состояния довёл.
- Сама ты ведьма.
- Ну, да, - выдохнула я в небо и блаженно прикрыла глаза, расслабляясь под весеннее щебетания птиц, смех детей, и тихий разговор мужчин в стороне от нас.
Почувствовала, как Алёнка червячком подползла к моему боку, и обреченно вздохнула, закатив глаза, не открывая.
- Я, конечно, ни на что не намекаю… - начала она шепотом.
- Ты никогда ни на что не намекаешь, Алён. Намёки, - вообще, не твоё.
- И всё же, - и не планировала она отступать. Едва слышно в самое ухо добавила. – Владик снял футболочку. Посмотри.
- Ну, и зачем мне это надо?
- Зацени. Узнай, шелохнется ли твоё либидо, если увидит полуобнаженного красавчика на лоне природы. Только вслушайся: полуголый, лоно… ммм…
- Точно не стану смотреть, - надвинула кепку на глаза сильнее.
- Конечно, - фыркнула Алёнка будто бы скучающе. – Это же не Козырский с голым торсом в приспущенных рабочих джинсах. На что там смотреть?
Шумно выпустила воздух из легких и уставилась в кроны деревьев.
- Всё понятно, - продолжала Алёнка нагнетать ситуацию. – Ясен ваш диагноз, милочка. Матвейфилис… Козырдиоз…
- Заколебала! – шикнула я на нее и перекатилась со спины на живот.
В поле зрения сразу попал мангал, за которым стоял Влад, обнаженный по пояс, а рядом с ним находился мой сын, которому мужчина показывал, как раздувать угли.
Ваня был в восторге. До этого момента ему еще никогда не позволяли подходить к мангалу так близко, а уж о том, чтобы раздувать в нем угли, речи вообще не могло идти. Но, сейчас, когда ему разрешили поучаствовать в самом мужском деле из всех, он готов был пританцовывать на месте.
- Здесь немного раздуй, - вполголоса командовал Влад, указывая пальцем в один из углов мангала. – А то совсем потухнет.
- Хорошо. Только не сильно, да? – спросил так же тихо Ваня, казалось, даже боясь моргнуть в момент, когда ему доверили такое серьёзное дело.
- Да, не сильно. Иначе пепел поднимется и мясо будет грязным.
Осторожно, словно сапер на поле, Ваня начал раздувать угли, внимательно за ними наблюдая.
Я, конечно, не обрадовалась тому, что мой ребенок стоит рядом с горящими углями, но, так как рядом с ним находились двое мужчин, которые должны знать, что они делают, могла чувствовать себя почти спокойно.
- Ну, что? Как тебе торсик? – шептала рядом Алёнка.
Ах, да! Торсик!
Снова взглянула на Влада, который, стоя рядом с моим сыном, аккуратно прокручивал шампур в мангале, и пробежалась по его торсу, не зацепившись абсолютно ни за что. Да, крепкий, подкаченный, возможно, даже слишком, что может выдавать в нем себялюбца. В остальном, ничего особенного. Либо я стала стара, либо меня, в принципе, уже не впечатлишь физически развитой фигурой. В век, когда всё напоказ в социальных сетях, уже, наверное, никого не удивишь хорошей формой, потому что духовное наполнение человека, как правило, очень сильно уступает физическому.
А по духовности Влад, пока, ничем особым меня не зацепил. Разве что нашёл общий язык с моим сыном. Но и тут мне кажется, что это больше заслуга любопытного Вани, который легко идёт на контакт даже с малознакомым человеком, нежели рвение Влада найти подход ко мне через моего сына.
- Чего молчишь? – иронизировала шёпотом Алёнка. – Засмотрелась, а теперь считаешь образовавшиеся росинки на паутине, которой за год покрылось либидо?
- Замолкни, - цокнула я и снова перекатилась на спину.
- Ну, правда. Вообще, ничего?
- Я не хочу устраивать смотрины, Алён. Я ещё с одним не до конца разобралась, до сих голова трещит, а ты мне уже кого-то другого подсовываешь. Для чего?
- Ты холостая, свободная женщина, Ань. У тебя должен быть и есть выбор в мужчинах. Или ты решила похоронить себя под большим и светлым будущим сына? Ничего, что у тебя жизнь, как бы, продолжается? И прямо сейчас, на секундочку.
- Я себя не хороню. Просто, я, как любая другая мать, думаю, в первую очередь, о благополучии своего ребенка. Только и всего. Чтобы ему было комфортно.
- Нет, Ань, - отрезала Алёна и нависла надо мной шатром, перекрыв солнце. – Ты думаешь совковым шаблоном. Как бабка учила. Всё ради детей, всё для детей, дети смысл жизни… Да, они смысл и очень большой, но не настолько, чтобы забыть о том, что у тебя есть и своя собственная жизнь. Сама подумай, Ваня подрастет, выпорхнет нахрен из твоего гнезда, построит своё с птичкой, одобрения которой он с тебя не спросит, потому что, повторюсь, сейчас совсем другие времена. Затем заведёт своего птенчика и будет юзать тебя как няньку. Бесплатную няньку. Потому что будет точно знать, что для сыночки мамочка всегда свободна и не имеет никаких своих дел и своей личной жизни. Вот что тебя ждёт лет через двадцать, пока ты будешь думать только о том, как хорошо было бы сыночке и как бы так прожить, чтобы бабка из соседнего подъезда или эта твоя чокнутая заведующая садика не сказали бы своё исключительное «фи» тебе, если ты вдруг позволишь себе побыть счастливой с мужчиной. С любым другим мужчиной, кроме, как оказалось, неверного мужа.
- И? Мне нужно скинуть сына на кого-то и как кукушка порхать по лесу мужиков только потому, что я не должна чувствовать себя кому-то обязанной или перед кем-то виноватой?
- Ты опять видишь всё в одном цвете и в одном направлении. Как сраный, прямой, бесконечный коридор из фильма ужасов, - медленно выпустила она воздух из лёгких, собираясь с очередным потоком мыслей. – Я тебя люблю, Ань. Ты знаешь, что за тебя я порву любого. И я не знаю, как ты меня, но я тебя считаю самым близким человеком, какой только у меня мог быть за всю мою жизнь. Мы с тобой вместе боялись наступления первых месячных, боялись первых поцелуев и боялись вступать во взрослую жизнь, в общем-то, до сих пор в ней так ничего и не поняв. Но сейчас лично я боюсь за твоё счастье. Потому что вижу, какую позицию ты занимаешь и какой броней обрастаешь. Очень быстро обрастаешь, лапуль, - протяжный вдох, быстрый взгляд в сторону мангала. – Не понравился Влад? Да и хрен с ним! Не нравится этот, присмотрись к другому. Просто, хотя бы присмотрись. К Козырскому, к Владу, к любому другому… Потому что реально, подруга, что у тебя останется, когда Ваня вырастет? Холодная одинокая постель и я - дура рядом? Если я сейчас такая придурочная, ты представь, что будет дальше с наступлением деменции и прочих старческих приколюх. Так что тебе просто необходимо хотя бы для отпугивания меня держать в доме под рукой хорошего мужика, чтобы я немного шугалась и отстала от тебя хотя бы к старости.
В горле встал ком. Я хоть и не была согласна с каждым ее словом (всё-таки, материнство в голове женщины может занимать гораздо больше места чем всё остальное), но слушая её слова и видя искреннее беспокойство в глазах подруги, не смогла сдержать эмоций.
- Только давай без соплей! – сморщила она нос и нахмурилась. – Я ничего такого не сказала…
- Иди сюда, придурочная, - перебила ее и обвила руками тонкую шею, повалив подругу на себя. – Люблю тебя.
- И я тебя, - обняла Алёнка меня в ответ, бессовестно на мне обмякнув.
- Ай, больно! – внезапный вскрик Вани заставил нас обеих вздрогнуть. – Мама!
Встрепенулась и буквально скинула с себя Алёнку. Подскочила на ноги и сразу выцепила взглядом сына, держащего на весу руку, по пальцам которой текла тонкая струйка крови.
