Бегу в спальню и беру футболку, которую мой эльф надевала в субботу, да так в квартире и оставила. Стыдно признаться, но у меня сил не хватило её в стирку отправить — от ткани до сих пор пахнет девушкой и нашим с ней сексом.
Сую футболку Грэю под нос.
— Мы её найдём! — говорю уверенно. — Давай скорее!
Пристёгиваю поводок и быстро бегу с собакеном ко входу в парк, молясь, чтобы не ошибиться. Возле ворот присаживаюсь перед Грэем на корточки.
— Давай, дружок! Ты ведь её тоже любишь!
Пёс внимательно смотрит на меня, и мне кажется, что он понимает абсолютно всё, что я говорю. Обнюхивает футболку и, скупо махнув хвостом, тянет меня за собой.
Мы идём минут пятнадцать, и я торможу за последним рядом деревьев, увидев впереди светлое место — небольшой пруд, скупо освещённый двумя фонарями, и трёх человек. Мари выглядит испуганной, на щеках следы слёз, её тянет за локоть тот слизняк-посредник, а рядом… Вот ведь с-сучонок! Михаил-чтоб-ему-сдохнуть-Александрович!
Меня отвлекает Грэй, который, схватив зубами поводок, тянет его на себя.
— Что такое? — спрашиваю его шёпотом.
Будь мой пёс человеком, сейчас бы точно закатил глаза от моей недогадливости. Явно хочет уйти куда-то самостоятельно. С сомнением смотрю на собаку, но тот не отпускает, наоборот, сильнее тащит поводок из моей руки.
— Ладно! — быстро отстёгиваю карабин от ошейника. — Будь осторожен! — и пёс быстро растворяется в темноте, побежав кругом троицы и не высовываясь из-за деревьев.
Качаю головой. Грэй, конечно, всегда отличался интеллектом, но чтоб так!.. Тут же выкидываю всё из головы и, прислушавшись к последним словам слизняка, начинаю медленно закипать. Всё, сукин ты сын, тебе не жить! Сжав кулаки, быстро выхожу на освещённое пространство.
— Вроде бы несложно понять, когда тебе велят прекратить, — повторяю сказанное сквозь зубы, потому что Михаил смотрит на меня, выпучив глаза.
— Илья, а я ведь говорил вам, что чувства могут сыграть с вами злую шутку, — сокрушённо качает головой Михаил Александрович. — Ну вот что вам в офисе не сиделось?
Бешенство перехлёстывает через край. Смешивается всё — напряжение последних дней, страх за Мари, злость на слизняка и этого самодовольного ублюдка, уверенного, что ничего с ним не случится — я резко разворачиваюсь и не прекращая движения, вложив в удар всю силу, вмазываю мужчине под подбородок. Тот с размаху падает на землю и не шевелится, но мне плевать. Не зря ходил на тренировки последние несколько лет — шею я ему этим ударом не сломал, так что очухается и выживет.
Слышу слабое аханье и, повернувшись, застываю на месте — слизняк, крепко ухватив Мари за локоть, держится за ней и показывает мне направленный ей в спину пистолет.
— Не подходи! — отступает на пару шагов, таща Мари за собой.
Я даже сделать ничего не успеваю, как сбоку на Михаила бросается шерстяной снаряд, семьдесят килограммов живого веса. Грэй хоть и помесь ньюфаундленда, но порода в нём сильна — я знаю, что напасть на человека и укусить он никогда не сможет, а вот сбить с ног — легко. Что, собственно, и происходит.
Но этого не знает Мари, которая, ахнув, бросается вперёд, вцепляется Грэю в ошейник. И в этот момент звучит выстрел.
Глава 36
Илья
Я с похолодевшим сердцем жду звука, который бы свидетельствовал о том, что попали в Грэя, но пёс не проявляет никаких признаков беспокойства. Быстро подскакиваю и пинком выбиваю из руки лежащего на спине слизняка пистолет, кажется, одновременно ломая ему несколько пальцев, потому что от он издаёт как раз такой визг, который я боялся услышать от собаки.
Грэй брезгливо отряхивается и отходит в сторону, а я с отвращением гляжу на стонущего на земле Михаила.
— Ну ты и тварь! — хватаю с земли один из разлетевшихся листов контракта, аккуратно поднимаю с земли пистолет, держа его за кончик рукоятки и, размахнувшись, забрасываю в пруд. С отпечатками пальцев в воде ничего не сделается, а водоём тут мелкий, полиции не составит труда найти оружие. Не церемонясь, заламываю вскрикнувшему мужчине руки за спину и связываю собачьим поводком.
Внезапно ощущаю, как Грэй хватает меня за штанину и тянет куда-то, поскуливая. Оборачиваюсь и чувствую, как перестаёт биться сердце. Мари сидит на земле, прислонившись к дереву, и не отрываясь смотрит на свои руки, перепачканные кровью.
Я, ничего не понимая, делаю шаг… другой… срываюсь и подбегаю к девушке, падаю перед ней на колени.
— Мари!!!
Она поднимает на меня глаза, лицо белое, как бумага, и я, наконец, замечаю, что её тёмная блузка тоже вся пропитана кровью.
— Господи, Мари! — в панике не знаю, что делать. Зажимать рану? Поднять её с земли? Уложить?
— Вызывай… скорую… — она говорит с трудом и закрывает глаза, потеряв сознание.
— Нет!!!
Трясущимися руками нахожу в кармане телефон, роняю его, поднимаю опять, не отрывая взгляд от девушки, набираю номер экстренной службы — некстати вспоминается, как мы в этом же парке искали Николая и вызывали скорую ему.
А потом жду… Жду, боясь коснуться своего хрупкого эльфа, только следя за еле приподнимающейся от дыхания грудной клеткой.
Сирены становятся слышны быстро. Я объяснил, что кроме девушки тут есть ещё двое пострадавших. Как бы мне хотелось их убить, обоих, особо мучительным способом! Но лучше будет засадить за решётку!
Врачи двух примчавшихся машин скорой помощи быстро укладывают на каталку Мари, забирают и до сих пор валяющегося без сознания Михаила Александровича. Связанному слизняку с переломанными пальцами приходится сесть вместе с подельником. Объясняю врачам ситуацию и мне обещают вызвать полицию прямо в больницу.
Меня в машину с Мари не пускают — я стою со скулящим Грэем, прижимающимся к моей ноге. Но по крайней мере говорят, куда её отвезут. Пса нужно срочно отвести домой, и как только скорые с включенными сиренами выезжают из парка, мы с ним срываемся на бег.
Спустя полчаса я оказываюсь в огромной многопрофильной больнице и в растерянности останавливаюсь в приёмном покое, где несмотря на позднее время суетится огромное количество народу. Подхожу к стойке регистратуры.
— Девушка, к вам с ранением поступила Марина Кудрявцева! Куда её доставили?
— Подождите! — строго говорит мне молоденькая медсестра.
Начинаю заводиться, но тут же оборачиваюсь, почувствовав прикосновение к локтю, и натыкаюсь взглядом на пожилого импозантного мужчину.
— Молодой человек, если у вашей девушки серьёзное ранение, её, вероятнее всего, отвезли в хирургию, — говорит он мне. — Отделение по коридору налево, там тоже есть пост медсестры.
— Спасибо! — разворачиваюсь и вдруг слышу знакомый голос.
— Герман Эдуардович, что-то случилось? — к мужчине, который мне помог, обращается… это же Анна, подруга Мари!
— Ничего, Аннушка, всё в порядке, — старик улыбается ей, и я мимолётно удивляюсь, надо же, эту стервозу кто-то зовёт Аннушка!
— Анна, м-м, не знаю вашего отчества, — выпаливаю, невежливо перебивая обоих, — Вы должны знать! Мари! Её привезли сюда с огнестрельным ранением! Что с ней?!
Впиваюсь взглядом в её лицо и сразу замечаю усталость, напряжение и беспокойство.
— Простите, Герман Эдуардович, я подойду попозже, хорошо? — говорит мягко, а потом строго бросает мне: — Идёмте!
Иду за ней, пытаясь успокоиться и удержать страх, морозными иголочками расползающийся в груди.
Анна ведёт меня по коридору, проходит через двери, отсекающие большинство звуков, доносящихся из шумной приёмной, и останавливается.
— У Мари слепое ранение, — видит, что до меня не доходит, и поясняет: — Пуля попала в верхнюю долю лёгкого и осталась внутри.
Мне становится плохо, а она продолжает:
— Скорее всего, сломаны рёбра, возможно, в лёгких есть осколки. Она в операционной…
— Тогда какого чёрта вы не рядом с ней сейчас в этой операционной?! — чуть не кричу ей в лицо. — А ещё подруга!
— Именно потому, что подруга! — тихо, но жёстко отвечает стерва в белом халате, не реагируя на мою вспышку. — Я не смогу быть объективной и спокойной, буду сомневаться, принимая решения. Доктор Добрынин, который проводит операцию, — отличный хирург, возможно, лучший, кого я знаю, — недовольно поджимает губы, но мне не до её проблем.
