голод. Протянув руки, Макс дернул меня к себе прямо под холодную воду, температуры которой словно не чувствовал. Поток на секунду ослепил, забрал дыхание. Ахнув, я повернула краник на середину за миг до того, как ледяные твердые губы завладели моими. Жадно, алчно, с неистовым напором окончательно отнимая дыхание. Нереально горячий на контасте с холодными губами и телом язык протолкнулся в рот и стал хозяйничать там так, словно хотел попробовать на скус каждый миллиметр. Толкался с моим, извивался вокруг.
Руки Макса блуждали по телу, пальцы впивались в кожу. Вдавливали в твердое и рельефное мужское тело. Полностью раскрывшись, я путалась пальцами во влажных волосах, водила ими по мощной шее и упругим буграм мышц на руках и спине.
В живот мне упирался обжигающе горячий член. Твердый настолько, что это было почти больно.
Макс втер меня своим телом в одну из стенок кабинки. Подхваив под коленку, закинул мою ногу себе на талию, потерся членом о промежность, заставляя низ моего живота наполниться жаром.
Втянул в рот нижнюю губу, прикусил, а потом провел по следам языком. Спустился к шее, стал целовать и лизать нежную кожу, иногда в эмоциях, прихватывая зубами и заставляя вскрикивать от остроты ощущений. Тем временем горячая головка упиралась в набухший клитор, давила на него, разгоняя жаркие волны по телу. Обхватив ствол ладонью, я сжала его и Макс, хрипло зарычав, сделал толчок бедрами, но я дала проникнуть внутрь лишь головке и то на пару секунд. Макс уперся лбом в мой, опустил потяжелевшие веки наблюдая, как мои пальчики обрисовывают каждую вздувшуюся венку, как маленькая ручка путешествует вперед-назад.
Шумелы вода, сквозь этот звук прорывалось наше тяжелое дыхание. Казалось, воздух в кабинке стал густым и обжигающе горячим.
В какой-то момент, Макс сжал мои бедра и поднял, так, что я оплела обеими ногами его талию. А потом вошел в меня, вдавив всем телом в стенку душевой кабинки. Выпирающие острые позвонки больно уперлись в твердый кафель. Склонив голову, Макс поймал губами мой сосок, сразу прикусил заставив ахнуть и выгнуться, цепляясь за его плечи. Толкнулся бедрами, обвел языком ареолу, заставляя дрожать от удовольствия, потом проложил дорожку из жарких поцелуев ко второй груди…
Запрокинув голову, я отдавалась ощущениям, растворялась в них. Меня раскачивало на волнах блаженства, подталкивая к разрядке. И когда она случилась, я закричала, задрожала от неимоверно острых ощущений, которые словно каждый раз новые. Еще сильнее и еще ярче, хоть это каждый раз казалось невозможным.
— Ты должна знать, я никого так не убивал, — вдруг сказал Макс, когда я уже почти уснула на его плече в нашей постели, куда мы отправились сразу после душа.
— Не при самозащите, не из-за отсутствия другого выхода… Я хочу, чтоб ты это знала, — он перехватил мою руку, которой я стала гладить его по груди, поднес у губам и поцеловал. Те были холодные и сухие.
— В той жизни, которая у меня, за предательство наказывают смертью, Света. И цена у него очень высока. Я не говорил, кто заказал тебя, верно? Это был Кир. Решил, что, поскольку ты рядом со мной, рано или поздно правда о том, что он слизался со Славецким одиннадцать лет назад может всплыть. Собственно, так оно и вышло. Я бы мог сдать его ментам… Он был готов на чистосердечное. Но тогда, в моих кругах, кругах воротил, я бы… Потерял авторитет. Ты понимаешь?
Внутри стало очень-очень зябко. До колючих мурашек на коже, до дрожи во всем теле, хоть я лежала под одеялом и в объятиях Макса. А еще до меня, наконец, дошло, почему вдруг, понимая, что не имею права высказать сочувствие, я не испытывала чувства вины перед той девчонкой на кладбище. Не из-за себя, нет. Но потому, что поступи Макс иначе, я бы очень скоро могла оказаться на ее месте.
Либо ты, либо тебя.
— Это не меняет моего поступка, этого и других. Не оправдывает, но…
Я поднялась на локте, заглянула в глаза мужчины, поблескивающие в нарушаемой тусклым светом ночника темноте.
— Я понимаю, Макс, — проговорила, прикоснувшись ладонью к колючей щеке. — И, да, другого выхода у тебя не было.
И быть может мне показалось, но напряжение, не покидавшее Макса все дни, минувшие с нашего отъезда из больницы, наконец оставило его.
— А теперь, давай спать, — я поцеловала его в щеку и, не дав поймать губами мои губы, снова устроилась на плече и почти сразу уснула.
Утром проснулась раньше Макса и сразу направилась в кухню, поскольку есть хотелось нещадно. Оно и понятно, ведь за вчерашний день я практически ничего не съела от нервов. У плиты уже во всю хлопотала Ольга.
— Завтрак, Светлана? — приветливо спросила она после доброго утра.
— Ага, спасибо, — закивала я.
Подошла к окну и стала смотреть на зарождающийся день. На смену вчерашнему ливню пришла ясная погода. Багровое солнце чинно выплывало на чистое небо, окрашивая его в розовый. Красиво…
Когда на столе материализовалась тарелка с гречневой кашей и индюшиным мясом, которые я любила для разнообразия есть на завтрак, в кухне появился Макс. Одетый в серые треники и белую футболку, с растрепанными волосами и следом от подушки на щеке, он выглядел таким по-домашнему уютным, что в жизни не скажешь, что перед тобой один из самых опасных и влиятельных людей столицы.
Поздоровавшись с Ольгой и согласившись на аналогичный моему завтрак, Макс подошел и крепко меня обнял со спины.
— Кто это сбежал из кровати? — прошептал мне в волосы.
— Накажешь сейчас или чуть позже? — тоже шепотом отозвалась я.
Мужские ладони прошлись по телу, нарочно задержались на груди, от чего та налилась тяжестью, а соски затвердели под тканью халата.
— Не дразни, — сказал Макс и потянул меня к столу.
Пожелав приятного аппетита, Ольга вышла. Поскольку кухня сообщалась со столовой наподобие студии, домработница всегда тактично оставляла нас.
— Ну-у, давай, — через пару минут сказал Макс.
— Что?
— Спрашивай, кто такой Бушуев. Я же чувствую, что ты этого хочешь.
— А ты ответишь?
— Это мой конкурент. Тот инцидент, — он указал на свое плечо, — его рук дело.
Сердце на секунду замерло. Все внутри покрылось ледяной коркой. Вероятно, охватившие чувства отразились на моем лице, потому, что Макс сполз со стула и подошел меня обнять.
— Света, все улажено.
— Ага, конечно, — мой голос дрогнул.
— Потому он и бесится, — продолжал Макс. — Зарвался, получил свое, компенсировал ущерб и теперь будет сидеть тихо, как мышь под веником. Иначе Скорпион тихонечко
