бережно заматывает их в пучок. Барахтаюсь рядом, я не понимаю, как он так свободно держится на воде, словно ему не мешает пропасть под ногами.
Пока вяжет гульку, встречаемся взглядом и меня жестко полосует. Дергаюсь внутренне, но напоказ слава богу не показываю, что меня зацепило. Его движения слишком интимные. Все слишком. Андрей касается моих плеч, задевает лицо. Так нельзя. Нет… Все на грани.
— Варя, вернись, — выворачиваюсь из цепких рук Ковалева.
Он отпускает и мне на минуту становится жаль, что все так быстро закончилось. Ковалев обгоняет, хватает дочь. Вылавливает и подает капитану, тот затаскивает Варю на лодку. Собираюсь выйти вслед за ней, но Андрей не дает. Он молча таранит меня напором, увлекает за высокий борт. Неожиданно прижимает к нагретой поверхности, а я теряюсь.
— Что случилось?
— Ничего. Просто держу тебя на воде, — просовывает руку за спину.
— Андрей, все нормально, — пытаюсь выплыть. — Нет нужды.
— Ш-ш-ш, стой, — понижает голос. Нас и так никто не услышит из-за плеска волн, зачем такая таинственность. — Ириш… Ириш…
— Не надо.
— Что не надо, — теснее приколачивает собой к лодке. — Еще как надо.
Цепляюсь за железную скобу. Нависающий нос скрывает нас от кэпа и дочки, слышен лишь неторопливый разговор о птицах. Мне нужно сосредоточится на их разговоре, потому что предательски горю. На Андрея стараюсь не смотреть, а он как липучка взглядом ползает по мне. Огненные следы оставляет, как та ящерка в сказке. Боже мой, боже.
— В одну реку не войти дважды.
— Давай просто прыгнем, — одной рукой прижимает настолько крепко, что больно становится. — Какая река, Ир? Мы уже в океане.
Позволяю себе взглянуть на него. Ну что же такое! Будто и не расставались на долгое время. Будто все по-прежнему, но это же не так. Я другая, он изменился. Каждая черточка лица узнается, но наполнена она уже другим смыслом.
Зачем ему нужен возврат в никуда? Разве на что-то рассчитывает? Смешно.
— Океан ничего не значит.
— Значит, — утверждает обратное. — Ты красивая. Ты такая необыкновенная. Светишься, смеешься. Я рад, что ты счастлива, веришь? Несмотря на непонимание вначале, все равно ты охеренная, Ир.
— Прекрати!
— Нет. Я думал разлюбил тебя. Нет… Все не так. Теперь я не вру, ценишь момент? — неопределенно усмехается.
Не знаю, что сказать. Пытаюсь вывернуться, но бесполезны слабые трепыхания. Его слова вызывают дикое волнение. Вода теплая, а меня сильно морозит. Крупными мурашками обсыпает тело. Неосознанно провожу рукой по плечам, пытаюсь согнать. Андрей следит за движением и, черт побери, останавливает взгляд прямо на сосках. Понимаю, что там происходит, но контролировать процесс бессильна. Мне просто холодно и все.
С трудом перевариваю слова о любви. Преувеличивает. Не верю. Да бред же!
— Прекрати, — тихо прошу.
— Поцелую, Ириш.
— Не дури.
Говорю строже и пытаюсь уплыть.
Наверное, я забыла, что такое сильные мужские руки. Ковалев, изменившись лицом, резко перехватывает и кольцует. По итогу одной рукой держусь за скобу, а вторая заблокирована. Андрей прижимается лицом и шумно вдыхает мой запах.
Слабею мгновенно. Он мощный, сильный и властный. Мне невольно хочется покоряться бывшему как женщине. Хотя бы один раз почувствовать бурю после долгого затишья. Против воли тянусь ответно и замираю. Что за метания, не могу себя понять. То хочу, то не хочу… Женская натура.
Оправдываюсь перед собой, небом и землей, хотя кому я что должна, скажите? Кто знает на Занзибаре обо мне хоть что-то? Даже если я сейчас совершу то, о чем буду жалеть, то это лишь моя вина.
Грех… Ковалев — грех… Но какой же сладкий…
— Ирка, — срывающимся шепотом произносит. — Ира. Скажи только одно слово. Я же вижу.
— Целуй.
Точка невозврата срабатывает. Я не знаю кто кого сильнее сминает и захватывает. Наш поцелуй грубый, но страстный до одури. Жаркий, как палящее солнце в самой засушливой пустыне. Жадный.
Его губы вводят в исступление. Андрей пожирает меня в буквальном смысле. Я подставляюсь и льну, как кошка. Не побороть себя, не победить, не остановиться. Что же мы делаем? Обвиваю ногами за пояс, глажу и ворошу мокрые пряди. Мы целуемся как подростки, которые впервые вкусили мед губ, не в силах оторваться друг от друга.
— Не разлюбил, Ириш, — вдруг шепчет он. — Все обман был. Только ты всегда главной была.
— Андрей, — не открываю глаза. — Это всего лишь момент. Все пройдет, как только вернемся на берег.
— Нет, — машет головой. Впивается горящим взглядом и снова отрицает. — Нет.
— Тс-с-с, — прижимаю палец. — Пора подниматься. Слышишь дочка зовет.
С палубы и правда доносится голос Вари. Мы вынуждены вернуться. Поднявшись, расходимся в разные стороны. Андрей уходит на корму и остаток пути домой молчит. Изредка бросает на нас задумчивый взгляд.
Дома все также. Он молча ужинает и потом уходит в свою комнату. Понимаю и не обижаюсь. Мне тоже есть над чем подумать. Занимаюсь уставшей дочкой, мою ее и укладываю спать. Варя отрубается моментально.
Минута свежего воздуха и тоже усну. Вдыхаю свежий морской бриз. Температура падает, становится прохладнее. Ухожу полностью в свои мысли, перевариваю слова Ковалева, пока на плечи не падает теплый плед и не раздается голос.
— Идем ко мне в спальню.
— Ир, я скучал, — обхватываю пылающее лицо двумя руками. — Правда скучал, — еложу по щекам губами, вдыхаю ее запах. — Только сейчас все понял. Только теперь. Ты все еще моя, Ирка… Моя! Понимаешь?
Она молчит. Вцепилась что есть сил в запястье, царапает ногтями и опускает глаза. Я не могу от нее оторваться. Не могу!
Все что чувствовал когда-то возвращается с новой силой. Описать невозможно как накрывает. Наверное, так ощущает себя тонущий человек. Захлебываюсь, блядь. В животе подмывает и стягивает.
Я ее люблю. Всю гребаную неправильную жизнь люблю. Даже когда скотство творил, искал путь к запретному, все равно любил. Грязно да, но что же теперь каяться.
Никакие женщины не в силах занять место в подлом сердце. Оно такое у меня, да. Признаю. Отчищаться смысла даже сам перед собой не вижу.
— Мы совершаем ошибку, — шелестит она, прижимаясь к моей ладони щекой.
— Какая ошибка, — веду по горячим губам подушечкой пальца. — Ошибкой было то, что уехала.
— Андрей!
Затыкаю рот поцелуем. Сегодня это излюбленное занятие. Моя Ириша греховно пьянит, расшатывает и без того рыхлую почву под ногами. Дурею! Слетаю с катушек окончательно. Все, что хочу в жизни — она.
— Сюда иди.
Трусь лицом, щеки зацеловываю. Слизываю влагу с кожи, вкушаю запретный запах. В голове начинает шуметь сильно и гулко. Одномоментно все органы начинают тарабанить со
