будет во дворе на велике кататься, — наконец Маша поворачивается ко мне. Хмурая такая. И безумно притягательная… — Поэтому, думаю, она не согласится куда-либо поехать, Вик. Может в другой день.
— Думаешь? — расстраиваюсь. — А Сашка что будет делать за то время? Не хотелось бы видеть, как он наблюдает со стороны. Мне же придется помогать Даше…
Маша закусывает нижнюю губу.
— Утром, когда я вышла из квартиры, дети стояли рядом с велосипедами. Они на лестничной площадке теперь. В квартире места мало. Я более чем уверена, что они понравились Саше. Он именно такие рассматривал в интернете, когда я открыла страницу, чтобы они выбрали. Сын так трогал сиденье, нажимал на педали… Но как меня увидел, так резко отошёл, будто ему они вообще не интересны… Делай выводы, Виктор.
— С характером он у нас.
— Мне совершенно не нравится его категоричность, хотя во многом я его понимаю. Папы не было много лет, а потом бац, и он появляется как черт из табакерки. И весь такой хороший… Разве хороший папа отказывается от своих детей?
Маша снова отворачивается, а я сжимаю руль до побелевших костяшек. Сука! Права ведь… Нахрена детям такой отец? Саша ведь думает, что я их не хотел… И что в любой момент я снова могу их оставить… Была бы у меня возможность залезть ему в голову, я бы обязательно это сделал. Лишь бы знать, что у него там и чего ему хотелось бы. Я любой его каприз выполнить готов! Любой! Единственное, чтобы он посмотрел на меня. Верил в меня и знал, что я их не оставлю. Никогда!
Телефон на подставке вибрирует. На экране имя Миши. Принимаю звонок и включаю громкую связь. Ибо скрывать нечего.
— Да.
— Говорить можешь? — сходу интересуется. — Ты где?
— С Машей в сад за детьми едем. Что случилось?
— Это касается твоей матери.
Маша усмехается. Я это чувствую! Смотрит из окна, на проезжающих машин, никакой реакции. Но я не настолько идиот, чтобы не понимать, что она сейчас испытывает.
— Нет у меня матери, — констатирую факт, хоть и это больше похоже на то, что я огрызаюсь. — Все, Мих, давай.
— Да подожди ты, — перебивает. — Это важно. Послушай для начала. А потом уже решишь, хочешь ее видеть или нет. Знаешь ли, сам не горю желанием о ней говорить.
— Нет, Миша. Поверь мне, у меня сейчас есть дела куда важнее. Поэтому оставь все при себе, — хочу отключиться, но Маша ловит мое запястье. Губами шепчет: выслушай. Теперь усмехаюсь я. Неужели это просто любопытство или что-то другое?
— Бл*дь, Вик, важно говорю.
— Коротко, — цежу сквозь зубы.
Горит красный свет светофора, приходится остановиться. Маша отпускает мою руку, теперь смотрит перед собой. Брови сведены к переносице.
— Короче, ты же знаешь, что твои родители уже месяц как мне мозги дрочат… Твоего отца я послал в далёкое эротическое, а вот мать… Не сдержался. Стало интересно, что она сейчас выдумает. Какую сказку рассказывать будет. Встретился в ресторане, куда она меня позвала. И да, скажу я тебе одно, братец… Изменилась она не на шутку. Меня больше удивили ее волосы — седые. Выглядела ужасно. Постарела будто лет на двадцать точно…
— И? Ты думаешь меня это как-то трогает, Миша? — рычу сквозь зубы. Даже матерюсь, позабыв о присутствии Маши. — Плевать!
— Понял. Принял. Но слушай дальше. Я тоже так же разозлился, когда она начала оправдываться. Умолять… Говорила, что жалеет… Что она поверила твоему отцу и все испортила. Ну а я… Ты же знаешь, что я изначально уважаю Машу и не сомневался в ней… Высказался, а потом как-то на эмоциях выпалил, что Машка действительно беременна была и даже родила близнецов. Расплакалась мать, в истерике билась. В обморок свалилась. Пришлось в больницу везти. Пи#дец как хреново самому стало.
Закатываю глаза. Нет, опять ни хрена меня не трогает. Ни тело, ни сердце никак не отзываются. Никаких ощущений. Плевать. Реально стало плевать после всего того случая. Я же с ней ведь и после исчезновения Маши встретился. Она клялась! Клялась, что Машу в обнимку видела с тем кретином! Что в тесте для определения беременности была одна полоска!
Ненавижу лжецов. Ненавижу тех, кто не видит никаких границ и прёт как танк, лишь бы уничтожить кого-то. Я бы понял, если бы этот кто-то был лицемером, достойным уничтожения… Но это была Маша! Это был я! Мое будущее! Ладно я, чихать они на меня хотели. А что сделала им Машка? Чистая, наивная девушка, которая хотела всего лишь построить семью. Детей! Мы ведь именно это планировали.
— Это все? — отзываюсь безэмоционально.
— Нет, Виктор, — Миша выдыхает. Я чувствую, что Маша смотрит на меня, но я не поворачиваюсь к ней. Пялюсь на машин впереди. — Врач только что вышел. Оказывается, твоя мать два года лечится. У нее рак груди. Клянусь, я бы не поверил, если не увидел доказательства в виде документов с печатью и подписью.
Маша тихо ахает. Закрывает рот ладонью, я же не понимаю, почему она так удивляется. И почему ее глаза сверкать начинают?
— Хочешь, чтобы я туда примчался?
— Нет, просто хотел сообщить тебе. Вдруг…
— Никаких «вдруг», — обрываю жёстко. И сразу отключаюсь.
До сада доезжаем в абсолютной тишине. Усаживаем детей на детские кресла, которые я с большим удовольствием купил на днях и едем домой. Маша не предлагает детям куда-либо сходить, а я не настаиваю.
— Мам, а можно во дворе поиграть? — просит сын.
— А я на велике кататься хочу! — заявляет дочка.
— Хорошо, — быстро соглашается Маша. — Мне переодеться надо. Поднимусь и как раз велосипед с собой возьму.
— Я помогу.
— Не надо, Виктор. Я справлюсь. Присмотри за детьми. Саш, — обращается к сыну, когда он выходит из машины. — Твой велосипед тоже принести?
— Нет, — отвечает категорично и бежит к горке.
Даша стоит рядом. Не хочет от меня отходить, чему я рад.
— Может, за мороженым пойти?
Дочка смотрит на меня с неким удивлением. А потом отвечает тихо, будто кто-то может услышать:
— Мама не разрешает нам много мороженого. Говорит, что нельзя… Не надо ее злить. А то обидится на тебя.
Ругательства застревают в груди. Мама, значит, не разрешает много мороженого. Надо спросить у Маши, чего она детям ещё запрещает. А то боюсь каждый раз ляпнуть чего-то лишнего.
Как же Маша хорошо воспитала этих детей. Какие они у нас умные… Не по годам совсем… И как жаль, что я никак не участвовал в их воспитании.
— Саша снова спорит, — морщит нос Даша, направляясь к качелям. Словно это привычное
