Девочка Серафима согласно затрясла седыми буклями, а Анжела оторвала взгляд от столешницы и мрачно посмотрела на начальника:
— Злой ты всё-таки, Антоха, — она перевела задумчивый взгляд на Серова: — А вот Егор добрый.
— Да в каком месте он добрый, что ты несёшь? Уже двоих уволил — разве это доброта?
— А разве нет? Долг-то простил. В полицию не пошёл, в тюрьму не посадил.
— Анжела, — угрожающим тоном произнёс Цуканов, — не дури.
— Да, Анжелочка, не дури, вспомни про своего больного сына, — поддержала его Серафима.
Серов почувствовал что-то неладное. В коллективе наметился раскол, а он не понимал, в чём дело.
— Что происходит? — раздражённо спросил он. — Анжела, ты можешь объяснить?
— Могу, Егор. Только скажи: то, что ты простил Андрюшке половину долга, — это проявление личной симпатии или ты готов на подобную щедрость и к остальным... ворам?
— Не понял, — сказал Серов, — каким ещё остальным ворам?
— Ну, например, ко мне.
61. Предатели
Никогда в жизни Серов не думал, что из его горла может вырваться кряк. Но это случилось. Он крякнул, откашлялся и спросил Анжелу:
— Что, чёрт возьми, происходит?
— Я тоже воровала твои деньги, — сказала Анжела.
Это прозвучало очень буднично — никакого пафоса и надрыва. Казалось, ей ничего не стоило сделать это шокирующее признание, но лицо её вдруг покрылось красными пятнами, которые поползли по шее и груди. Серов понял, что Анжела дико нервничает, но старается сохранить самообладание.
— Как ты их воровала? — спросил он.
— Подписывала липовые накладные, уговаривала поставщиков заниматься приписками, следила, чтобы Андрюша не наглел.
— Охренеть! — воскликнул Сан Саныч. — Ну ладно молокососы, соображалка ещё не работает. Для них это как в детском садике стащить чужую лопатку — немного поругают и отпустят. Но ты-то умная женщина! Неужели ты думала, что никто не заметит ваших махинаций? Вы приходовали на склад товар, которого не существует, — дураку понятно, что при первой же зачистке полезут недостачи!
— Разумеется, я знала, что рано или поздно нас вычислят!
— Ну и зачем тогда воровала? — глухо спросил Серов. — Я же доверял тебе... Вы же с Антохой открывали этот филиал, в Москву приезжали, смотрели как всё устроено...
— Затем, что сыну нужен был срочный курс реабилитации, а квоту давали только на следующий год. Пришлось ехать в питерскую клинику за свой счёт. Я взяла кредит, заняла у родственников, сколько смогла. И всё равно мне не хватило.
— Чёрт, — сказал Серов. — Я даже не знал, что твой сын болен. Почему ты не обратилась ко мне?
— Побоялась, что откажешь.
— И что, курс помог?
— Да, врачи говорят, он будет жить нормальной жизнью. Осенью пойдёт в обычную школу.
— Это хорошо. Хорошо. И много ты украла?
— Всего — сто одиннадцать тысяч, — засуетилась Анжела. Достала из сумочки затертый на сгибах листочек и развернула его: — Вот это я банку должна с процентами, это погашения. Вот здесь Маруся и Вахтанг мне одолжили, им я уже вернула. А здесь — то, что я брала из «Норда». Я всем потихоньку выплачиваю. У меня же сдельная зарплата, я носом землю рою, чтобы найти новых поставщиков, вообще без выходных работаю. «Норду» я тоже собиралась вернуть, но не знала как. И боялась признаться. Боялась, что ты меня со скандалом уволишь, а без работы мне конец.
Серов смотрел на неё и видел, как сквозь образ холёной сексапильной дамочки проступают черты уставшей от проблем женщины, которая в одиночку растит особого ребёнка.
Что он мог ей сказать? Уж если некоторые поставщики (и без того небедные предприниматели) польстились на халявный доход, то что говорить о несчастной Анжеле, которой позарез нужны были деньги?
— Ладно. Давай так: ты постепенно выплачиваешь свой долг, я тебя не увольняю, но ты клянёшься мне — клянёшься мне лично, глядя в глаза! — что больше никогда не совершишь ничего подобного! — сказал Серов. — При всех трудностях будешь звонить мне в Москву!
Она закивала и начала реветь. Цуканов и Сан Саныч деликатно отвернулись, а Серафима достала вышитый платочек и протянула Анжеле. Та взяла его и громко высморкалась.
— Всё, успокоилась? — спросил Серов. — У меня для тебя задание: найди все левые накладные и обзвони поставщиков. Убеди их вернуть деньги — наличкой или грузом, полностью или частично. Только не дави и не угрожай, а пообещай какие-нибудь плюшки: премиальные цены или аванс за будущие поставки. Честные поступки нужно поощрять. В общем, придумай, как вытрясти из них максимум, и держи это дело на контроле. Будешь отвечать за возврат денег. А вот этим поставщикам не звони, с ними я уже договорился, — Серов отдал Анжеле давешний список Юли со своими пометками.
Атмосфера, кажется, разрядилась. Анжела робко улыбнулась:
— Я всё с них вытрясу! Найду подход, съезжу в командировки, придумаю, как заинтересовать. Можешь на меня положиться, я больше не подведу. Спасибо тебе! Если бы я знала, что москвичи такие отзывчивые люди!
— Что ж вы всё время москвичей недооцениваете? Мы же не звери. Если с нами по-хорошему — то и мы по-хорошему.
Анжела выразительно посмотрела на Антоху Цуканова, но ничего не произнесла. Видимо, они уже обсуждали моральные качества москвичей и не сошлись во мнениях.
А Серафима поправила кудри кокетливым жестом и сказала:
— Ну, думаю, лучшего момента, чтобы получить в подарок палисандровый гроб, у меня не будет.
— Тьфу на вас, дуры деревенские! — воскликнул Цуканов. Обернулся к главбуху: — А вы, бабушка Фима, здорово меня разочаровали! Я ж помочь вам хотел: кому гроб, кому лечение сына, а кому — музыкальное училище. Эх вы... Предатели!
Он вскочил из-за стола и убежал в коридор, громко бахнув дверью. Серов тоже поднялся, не понимая, что происходит. Сан Саныч вылупил глаза и пожал плечами: мол, понятия не имею, какая муха укусила начальника.
— Какой ещё гроб, Серафима? — спросил Серов.
— Тот, который стоит у меня в коровнике. Лакированный, с бронзовыми ручками и окошком. А на груди — серебряный крест, вот такой! — она показала на себе, где будет располагаться крест, когда она ляжет в гроб.
— А окошко-то вам зачем? — поинтересовался Сан Саныч.
— Не спрашивайте, — предупредила его Анжела. — Поверьте, вы не хотите этого знать.
— Вопрос снят.
— А у меня не снят, — сказал Серов. — Серафима, причём тут ваш гроб из курятника? То есть из коровника. Какое отношение он имеет к «Норду»?
— Самое прямое!
62. Вот так они и жили
— Я всё вам расскажу, Егор Константинович! Вы юноша молодой, во многом ещё неопытный, но сердце у вас доброе, а душа широкая, — начала Серафима.
— Давайте без предисловий, — попросил Серов. — У меня плохое настроение.
— Я тоже сидела на игле приписок, — чётко отрапортовала Серафима. — Все деньги потратила на палисандровый гроб с окном.
— Как? Вы тоже состояли в этой воровской банде?!
— Ну, а куда без меня? — удивилась она. — Я же главный бухгалтер.
— Да-да, я помню, сорок лет стажа, внучка в налоговой.
— Вот именно. Я быстро просекла, что в накладных происходит какой-то шахер-махер, и потребовала свою долю.
Сан Саныч только присвистнул. Серафима на него зыркнула:
— Не свистите в бухгалтерии — денег не будет.
Серов вздохнул. Не ожидал он, что воровская сеть окажется такой разветвлённой. Если вчера он думал, что Юля с Андрюшей по глупости и наивности соблазнились лёгкими деньгами, то сегодня выяснилось, что они — лишь видимая часть айсберга. Кто ещё причастен к припискам? Сан Саныч? Антоха Цуканов? Неужели все?
— А теперь вы решили покаяться и получить прощение грехов? — спросил он Серафиму.
— Ну да! Заодно со всеми. Вместе воровали — вместе и каяться, тем более оказалось, что вы добрый.
— Но не настолько же! — разозлился Серов. Несчастной Анжеле он сочувствовал, а наглой Серафиме нет. — Продавайте гроб и возвращайте деньги! И выходите обратно на пенсию. Чаепитие с тортиком — за мой счёт.
