Он подтянулся и залез в окно первого этажа. Спрыгнув вниз, пошел по коридору, усыпанному осколками и обрывками старых бумаг. Огляделся, подмечая проржавевшие штативы капельниц и ободранные кушетки. Пожалуй, нет печальнее мест, чем заброшенные больницы и школы.
Поднялся на второй этаж. Жжение усилилось, и вместе с тем внутри появилось непреодолимое желание двигаться дальше. Его тянуло к определенному месту — к какому, он еще не знал, но понимал, что без труда найдет его по зову сердца.
Под ногами зашуршало. Эхо уносило малейшие звуки под своды потолка, и казалось, даже его прерывистое дыхание теперь принадлежало не ему, а какому-то незримому и таинственному незнакомцу.
Но он был здесь совершенно один, в этой живой и в то же время, мертвой, тишине.
Когда проходил мимо бывших палат, чуть замедлял шаг у каждой. Прислушивался, пока у очередной двери не понял — здесь. Рассохшиеся половицы под ногами визгливо скрипнули, отчего он вздрогнул, но тут же открыл дверь.
Два ряда железных кроватей друг напротив друга. Серый тусклый свет, лежащий бесформенным отпечатком на плиточном полу. Неширокий, местами расслоившийся подоконник. На его пыльной поверхности — тарелка с пирожками. Сладкий аромат окутывал, вызывая щемящую сердечную боль. На секунду закрыв глаза, он снова оказался на поляне перед старым домом.
«С яичком?»
«И с творожком…»
Когда открыл глаза, тарелки уже не было. Остался только аромат с горьким привкусом сожаления и боли…
Металлическая сетка прогнулась под его весом, когда он вытянулся на кровати и стал смотреть в потолок, ощущая, как проваливается в серую дымку. Сознание урывками проматывало перед ним разновременные картины, проводя какую-то одному ему понятную параллель. Качало на волнах воспоминаний, позволяя цепляться за них как за единственную возможность не сойти с ума. Что ж, не самый худший вариант для того, чтобы провести вечность. Он знал, что она здесь, совсем рядом. Возможно, эти плоскости даже накладывались друг на друга, потому что вдруг он услышал голос, осязаемый почти физически.
…«Тимур, ты слышишь меня?»
Сердце гулко ухнуло в груди, отчего кровь побежала быстрее, заставив загореться щеки и уши.
— Дина! — произнес он ее имя, растягивая и смакуя каждую букву, отчего защекотало язык и горло. — Ди-на…
«Если ты слышишь меня, дай знак! Сожми мою руку!»
По его ладони пробежала горячая волна. Тимур поднес руку к глазам и стал рассматривать дрожащие пальцы.
«Все понятно! Тебя накачали снотворным…»
— Да, они думают, что мне так лучше.
«Идиоты! Этого нельзя делать ни в коем случае!»
— Какая теперь разница? Ты, главное, не переживай!
«Ты не слышишь меня. Но если вдруг… Я хотела тебе сказать…»
— Говори! Я тебя слышу! — он почти растворился в ощущениях, дрожа от страха, что эта незримая связь пропадет.
«Когда ты очнешься, то скорее всего, не вспомнишь меня. Потому что… потому что…»
— Прекрати нести бред! — его охватила злость.
«Потому что все, что с нами произошло, скорее всего нереально. Ну как я смогу объяснить тебе это, даже если ты захочешь выслушать меня?»
— Все гораздо реальнее, чем ты можешь себе представить!
«Мы были вместе всего несколько минут в моем сне… Я называю это сном, хотя на самом деле не знаю, как назвать это состояние. Оно пугает меня. Но в то же время, я чувствую себя частью чего-то огромного и важного… Ты бы смеялся надо мной, будь мы рядом… Как тогда.»
— Я рядом, Дина! — он сел на кровати и провел руками в воздухе, представляя ее сидящей на краю кровати. Внезапно что-то обожгло его щеку. Он накрыл это место ладонью, почувствовав влагу — слеза… ее слеза… — Дина! Не плачь! Умоляю! Я же обещал, что буду всегда с тобой!
«Ты обещал, что будешь со мной всегда… Так и есть — ты рядом. Но мне так больно!»
Слезы обжигали его кожу, будто кислота, но он ничего не мог с этим поделать.
«Я видела твою мать. Она была очень красивой… и очень грустной…»
— Если бы ты знала… — прошептал он и лег обратно, закинув руки за голову.
«Если бы я знала, как могу помочь тебе, то сделала бы все на свете!»
— Я бы хотел только поцелуй. Настоящий… — Тимур вздохнул. — Прости меня…
«Этот твой родственник, который приехал за тобой, мне не нравится. И как он вообще оказался так быстро в городе? Кто ему позвонил?»
Тимур задумался. Внезапно почувствовал сильнейшее волнение и громко сказал:
— Уходи! Тебе нужно срочно уходить!
«Если бы я не знала, какой ты на самом деле, то поверила бы ему. Я глупая, правда?»
— Ты слышишь меня, Дина?! — он резко поднялся, заметался в поисках ее. — Срочно уходи, прячься! Тебя не должны здесь видеть!
Раздались шаги, а затем приглушенные голоса.
* "Видели ночь" гр. "Кино" 1984г
Глава 34
Слезы текли по ее лицу и капали куда-то вниз, когда Дина, склонившись над Тимуром торопливо шептала то, что приходило ей в голову. Сколько бы она ни готовилась, сколько бы раз не проговаривала фразы, адресованные Тимуру, она вряд ли смогла сказать их ему прямо в лицо. С горечью осознавала, почему ее обуревали сомнения — страх быть отвергнутой, болезненная неуверенность, жалость тех, кто почувствовал ее отношение к Ардашеву. Справиться с этим надрывом было нереально трудно. Но разве подобное не случается даже с самыми решительными людьми?
То, что произошло с Таней, с родной матерью, с Риммой, мысли о том, что любовь часто таит в себе глубокую печаль и разочарование, словно наждачной бумагой сдирали с сердца Дины романтический налет, оставляя кровавые раны. Невозможно было представить, какие же муки придется испытать, если позволить себе окунуться в это чувство с головой, отдаться ему и поверить в лучшее. А если не получится?! Но любить было так сладко, так прекрасно! И именно страх возможной в будущем потери отравлял ее существование.
Оставалось только переключиться на прозаические вещи. Тем более, что как будущий врач, Дина уже могла провести границу между долгом и чувством. И все же, слезы лились бурным потоком сами по себе, не слушая доводов разума.
— Если бы я знала, как тебе помочь, то обязательно бы сделала все на свете! — Дина гладила пальцы Тимура, безвольно лежащие на ее ладони. — Этот твой родственник, который приехал за тобой, мне не нравится. И как он вообще так быстро оказался в городе? Кто ему позвонил? Если бы я не знала, какой ты на самом деле, то поверила бы ему. Я глупая, правда?
На мгновение показалось, что рука Тимура дрогнула. Дина присела на кровать, уперевшись бедром в его ноги. Подбородок и щеки парня потемнели от выступившей щетины, и Дина поймала себя на том, что не отрываясь смотрит на четко очерченные губы, чувствуя, как неумолимо тянет прикоснуться к ним своими губами. Как же хотелось вновь увидеть его вскинутую бровь и веселую ухмылку!
— У меня кое-что есть для тебя, — она достала цепочку с крестиком и, просунув кончик под шею Тимура, аккуратно застегнула замочек. Затем снова взяла его руку. — Он твой, и ты должен сам…
Внезапно Тимур с такой силой сжал ее ладонь, что Дина едва не подскочила от боли. Состояние, в котором она находилась несколько минут, сошло, словно туман при первых лучах солнца. Сердце екнуло и сжалось от радости.
— Ты слышишь меня?
Снова крепкое пожатие. Висок заломило. Дина дотронулась до головы и, зажмурившись, увидела прерывистые кадры — мать Тимура с заплаканным лицом, кричащая и размахивающая руками… опрокинутая бутылка красного вина… красные пятна на светлом ковре… открытая дверь балкона… крик…
«Уходи! Тебе нужно срочно уходить!»
Она сползла с кровати, едва за дверью послышались голоса. Но сделала это, не потому что испугалась — от увиденного внутренним взором стены палаты закружились и в какой-то момент поменялись с потолком. Это не было обмороком, просто все внутри сжалось в неприятный болезненный комок, который грозился вот-вот выйти наружу. Зажав рот ладонью, Дина уткнулась лбом в холодную плитку и сделала несколько глубоких вдохов. Тимур выпустил ее ладонь, и теперь его рука свисала с кровати над ее головой.
