– Да что ты там увидишь? Беременность, будь она неладна. Пап, а ведь у тебя получилось… – мне неловко признаваться, но я все же решаюсь открыться папе. В другой ситуации мог бы сказать старому жуку спасибо…
– Влюбился в Веру? – грустно произносит он.
– Да. Как никогда в жизни.
– А она? Тоже?
Вспоминаю, что со мной вытворяла моя скромница и отвечаю, заливаясь краской:
– Надеюсь, что да. Какое это теперь имеет значение? Вера не станет за меня держаться, если узнает, что другая девушка от меня беременна.
– Покажи заключение, сынок. Как-то все это странно… Олеся пришла ровно на следующий день после вашего сближения. Я правильно понимаю, это случилось совсем недавно? Потому что два дня назад она посещала фестиваль с Макаром и числилась его девушкой?
– Да. Ты думаешь…
– В деле замешан кто-то еще. Иначе, Олеся прибежала бы тотчас. Прямо в день УЗИ! Какая на справке дата? Покажи заключение.
Нехотя разворачиваю экран и демонстрирую отцу фото справки. Он внимательно ее читает, а потом расплывается в улыбке.
– Ты у меня олух, Тема. Любая тебя сумеет развести.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебе придется лететь вместо меня в Австрию. Сердце и правда у меня барахлит. Встречаемся через неделю – я приглашу в офис Веру, Олесю, Макара – куда уж без него… А сам пока полежу в больничке.
– Папа, сейчас же говори, что ты там увидел? – пялюсь в фотографию, не понимая, за что отец зацепился? Там же все написано: фамилия, возраст, диагноз. – Ты хочешь продлить наши страдания, да? Тебе мало? Хочется, чтобы история продолжалась?
– Дело не в вас. С вами все понятно, Тем. Я хочу дать шанс Олесе признать свою ошибку и исправить ее. Выйти из всего этого с достоинством. Позвоню ей чуть позже.
– А как же Вера? Мне промолчать или признаться?
– Молчи пока.
Но молчать не получается… Телефон вздрагивает от ее входящего звонка. Перевожу взгляд на отца, завидев грусть в его глазах. Он кивает в сторону аппарата, молчаливо подталкивая меня ответить.
– Да, Верочка.
– Артем, ко мне приезжала Олеся. Я знаю… о ребёнке.
– Вер, прости меня. Я не знаю, что делать? Верочка, милая моя, я…
– А что тут сделаешь? Я собрала вещи. Съеду в течение часа.
– Она лжет, Вер. Точно лжет. Нет никакого ребёнка, – отвечаю сбивчиво, не в силах принять услышанное.
– Я не стану искать доказательства ее лжи, Артем. Это твоя забота. Разбирайтесь сами. Свяжусь с твоим папой позже, похоже, наш договор потерял силу.
– Верочка, Вера… – кричу в динамик, из которого рвутся короткие гудки.
– Все хорошо, Тем, – успокаивает меня отец. – Я поговорю с ней. Нам всем надо успокоиться и остыть. Тебе – уехать сейчас в Австрию, Вере съехать… А мне полечиться. Устал я дергать людей за ниточки! Не мое это… – тоскливо протягивает старый жук.
– Ну наконец-то. Ты серьезно насчет Австрии?
– Более чем. Собирайся, Веру я возьму на себя.
Глава 24.
Вера.
Человек может судить о чем-либо, только если пережил это сам… Бесценный опыт, мать его… Теперь и я знаю, что такое черная тоска. Это марево, вулкан, пепел, яд, серная кислота… Она травит тебя, растворяя изнутри, лишая защитной оболочки и превращая в слабое, уязвимое существо. Напрасно мы думаем, что, теряя отношения, мы сохраняем себя…
Оглядываю полюбившийся мне дом долгим тоскливым взглядом и обнимаю Сильвию на прощание. Я даже уборку сделала… Дура. Начистила мажорский унитаз и перестелила постельное белье. Наверное, сказывается бабулино воспитание:
«– Верочка, после себя надо оставлять чистоту. Всегда и везде». Вот и все, Каланча… Закончилась твоя сказка, не успев начаться. Глотаю слезы и торопливо выскакиваю на улицу – подальше от любопытных глаз консьержки и соседей. Сейчас вот приеду домой, а там… Наревусь как следует. От души. Гружу наши с Настенькой вещи в багажник и сажусь за руль. Еду, чувствуя лишь стук сердца в висках, щемящую боль в груди, скопившиеся в горле слезы… Я вся превращаюсь в пульсирующий нерв, парализующий внимание, наблюдательность, спокойствие, заменяя их рассеянностью и медлительностью. Соберись, тряпка! Еще не хватает попасть в аварию! Сжимаю руль, а заодно и зубы, сосредоточившись остаток пути на дороге.
– Кто это тут приехал? Бала, посмотри? – смеется Роза Петровна, отвлекая Настю от рисования квадратиков на асфальте.( Бала по-армянски милый. Примечание автора).
– Мамуя! – Настюша откладывает мелки и бежит в мои объятия. – Пиехала?
– Да, малышка. Мы теперь снова будем жить у тети Розы. Ты рада?
Настюха хмурится, сверля меня совсем не детским взглядом, вздыхает и протягивает грустно:
– Атём будет жить с нами?
– Нет, малыш. Он же нас приютил на время, а наш дом здесь.
– И котик к нам не пиедет?
– Нет, это котик Артема.
Последние слова звучат надломленно, жалко, со всхлипом. Господи, как же мне больно… Я ведь так и знала, что она привяжется к отцу… Предвидела и все равно решилась на этот шаг.
– Вера джан, что происходит? – тетя Роза складывает на груди руки и впивается в меня испытующим взглядом.
– Я же хотела вернуться, Роза Петровна? Помните? Я же говорила вам, что... – мямлю, как размазня.
– Боже мой, я ведь думала, все у вас сложится. Мальчик-то хороший… – протягивает она, скорбно покачивая головой. – Ну пошли, провожу тебя.
Непослушными пальцами отпираю дверь и проваливаюсь в привычную атмосферу своей крохотной комнатки. Ничего, Вера… Ты сильная, здоровая молодая женщина. К тому же есть еще Джозеф. И плевать, что с Макаром не получилось… Господи, ну кого я обманываю? Несу какой-то бессвязный бред. Качаю головой и грустно усмехаюсь глупым непрошенным мыслям.
– Ты тут… Поплачь, дочка. У тебя глаза на мокром месте. Я Насте мультики включу, а ты приходи ужинать, – Роза Петровна понимающе кивает и закрывает дверь, оставляя меня одну.
Валюсь на кровать, пропахшую за время нашего отсутствия пылью, и накрываю голову подушкой. Вою, как волк на луну, надеясь, что мои вопли никто не услышит… Мне бы сейчас к морю – отдаться его теплым ласковым волнам и позволить растворить соленой воде жгучую боль. Наверное, оттого море и соленое… Слишком много в нем слез.
Всхлипываю, немного успокоившись, и прислушиваюсь к звукам, раздающимся из ванной. Я ведь там оставила телефон! Бреду на звук, как пьяная и послушно отвечаю любимому свекру – я и сама планировала ему звонить.
– Да, Вячеслав Олегович. Я собиралась вам позвонить.
– Верочка, я приглашаю тебя в офис. Ты сразу не отказывайся, потому что...
– Я и сама хотела просить вас о встрече. Обстоятельства изменились, нам с Артемом придется развестись. Олеся, она… – потираю влажный от слез лоб, щеки, волосы. Наверное, видок у меня, как у царевны-несмеяны. – Артем же вам рассказал...
– Она дурит моего сына, как последнего лоха. Все это выдумки, Вер. Пожалуйста, не думай о плохом. Артем ужасно переживает из-за всего этого, он…
– И где тогда он? Если все, как вы говорите, выдумки? – в моем голосе звучат отчетливые истерические нотки.
– В Австрии. Улетел вместо меня. Вернее, летит прямо сейчас. А я в больнице, сердце у меня не выдержало. Но дело не в этом, я…
– Вячеслав Олегович, миленький! Может, вам что-то нужно? Давайте я приготовлю что-нибудь и принесу? Проведаю вас, пока Артема нет? – расхаживаю по комнате, как тигрица.
– Вера, давай ты приедешь в четверг в офис. Артем вернется, мы спокойно все обсудим. Олеся блефует. Она сдуется, как шарик, вот увидишь. Я не позволю какой-то пигалице разрушать семью моего сына. Верочка, знала бы ты, как я рад, что вы поладили! – взволнованно вздыхает свекор на том конце провода. – Все будет хорошо, обещаю.
– То есть вы хотите устроить очную ставку? Как все это… унизительно. Я не желаю во всем этом участвовать.
– Я придумал. Принеси мне суп с фрикадельками. Завтра, Вера! Придешь? – нарочито слабым голосом просит «папа». – Ну, дочка, не молчи. Нельзя отказывать старику.
