Ольга все равно заглянула к нему, а лучше бы не заглядывала. Снова напоролась на взгляд Романа, а потом увидела, как он отвернулся от нее с непроницаемым лицом. Да и Потапов велел зайти позже.
О чем он хотел поговорить — Ольга не знала. Но в конце рабочего дня снова к нему заглянула.
— А ты чего такая убитая? — весело спросил Потапов.
У него-то явно настроение улучшилось.
— Да так, — пожала она плечами.
— С Романом пообщались?
— Да, он отдал распоряжения, что ему нужно. Выполняем.
— Угу. Но я не об этом. У вас же, сама говоришь, что-то там было… любовь-морковь…
Ольга совсем сникла. Директор, сам того не зная, рвал ей душу. Она и так ходила весь день полуживая.
— Не успели еще? Ну, успеете. Я пригласил Романа вместе с этой его помощницей к себе на дачу на выходные. Ты тоже приезжай.
— Я? — удивилась Ольга.
— Ну да. Посидим, прошлое повспоминаем. Отдохнем.
— Не думаю, что мое присутствие будет приятно Роману Владимировичу, — проговорила Оля и сама чуть снова не расплакалась.
— С чего это? Брось! Не знаю, что у вас там было, но я-то видел, как он на тебя смотрел. Какое лицо у него сделалось.
Оля покачала головой, больше не в силах вымолвить ни слова.
— Я сказал, поедешь. Это приказ. Приказы директора не обсуждаются! А теперь выше нос и ступай домой.
Дома Оля снова места себя не находила. Нет, она не сможет вынести это. Тем более когда он рядом. Видеть его, знать, что он тут, и вести себя, будто они чужие — нет, ей это не под силу. Она за один лишь сегодняшний день десять лет жизни потеряла…
Надо с ним поговорить. А если Потапов прав… Зачем ему врать? Может, и правда — со стороны виднее. Может, и у Романа к ней еще что-то осталось… В конце концов, она должна попросить прощения за ту свою слабость и трусость. Рассказать, как сильно она обо всем жалела. И главное, сказать о сыне.
Ольга покормила ужином Ромочку и Пашку, который после дембеля, можно сказать, поселился у нее. Дома у родителей показывался, но не часто. Тем более теперь — когда тоже устроился на комбинат рабочим.
— Паш, побудь с Ромой, — попросила Ольга. — Мне нужно сходить по делам.
— Куда? Поздно уже и темно? — забеспокоился Пашка.
— Мам, не уходи! — попросил маленький Ромка. — Нам в школе сказали нарисовать, кем я хочу стать.
— Мне, правда, очень нужно! — Оля присела на корточки перед сыном. — Я не задержусь! А кем ты хочешь стать?
Он пожал плечиками.
— Человеком-пауком.
— Ну вот его и нарисуй. Дядя Паша тебе поможет. А я скоро вернусь.
Стрелецкого дома не оказалось. Оля напрасно звонила, напрасно бежала в такую даль. Она тяжело спустилась, вышла из подъезда на улицу. Конечно, они еще встретятся на работе, но все же это не то. Не та обстановка и люди кругом, как признаваться, как душу выворачивать?
Тут она увидела, что к подъезду подъехала машина Потапова. Оля уже успела отойти на несколько метров от дома и теперь стояла и всматривалась, скрытая тенью. Точно! Это Роман! Повезло, что она еще не ушла!
Набравшись решимости, она направилась обратно. Но тут из машины вышла девушка. Кажется, помощница Стрелецкого. Потапов называл ее имя, но Ольга даже не запомнила. Однако увидеть ее рядом с Романом, возле его дома, в такой поздний час она не ожидала. И еще не ожидала, что это окажется так больно…
37
Почему она не уходила, Оля и сама не знала. Чего ждала? Зачем стояла в оцепенении и смотрела на окна Стрелецких, сначала темные, затем светящиеся. Но вот в желтом квадрате возник силуэт. Его силуэт!
Сердце вздрогнуло и заколотилось.
Он вздел руки кверху — хотел задернуть шторы, а потом вдруг замер. И Оля поняла — он ее видит. Смотрит на нее.
Какая глупая ситуация… Что он про нее подумает?
Она едва не метнулась назад, в спасительную тень. Но сдержала порыв, понимая, что это будет выглядеть еще глупее, ведь он уже ее видел. Все же зря она вышла на освещенный фонарем пятачок…
Несколько секунд длилось это мгновение, а потом Роман задвинул шторы. Но Оля продолжала стоять, словно примерзла к заснеженному тротуару.
Вдруг ее пронзила шальная мысль: а, может, подняться к нему? Просто сказать: давай поговорим?
Да, он там не один. Но, может, нет у них ничего. Может, они — просто коллеги. И отношения у них рабочие. Они ведь и выходили из машины порознь. Сначала Рома, потом — она. Он не открыл ей дверцу, не подождал даже, а она не взяла его под руку. А вот они с Ромой всегда ходили, взявшись за руки. Хотя… ничего это не значит. Они были юны, а сейчас, может, и вот так нормально. Однако и Потапов обронил, что Рома свободен, а девушка эта — просто его помощница и подчиненная.
Но сомнения все-таки не утихали. Почему она тогда не в гостинице остановилась? Зачем он повез ее к себе?
Может, им нужно обсудить какие-то рабочие моменты вдвоем, без посторонних, без неуемного Павла Викторовича! Что-нибудь, касающееся проверки…
В любом случае, Рома ее уже видел тут. Если она просто уйдет, это, наверное, будет совсем странно и нелепо. Пришла молча попялиться на его окна?
Мысли метались, чувства раздирали изнутри. Если она сейчас ему не скажет, то не скажет уже никогда. На комбинате, когда кругом люди, она и вовсе не сумеет к нему подойти. А у него они могут уединиться для разговора в любой из комнат. Или вообще выйти в подъезд на худой конец.
А вдруг завтра проверка закончится? Потапов сказал, что Рома не намерен здесь задерживаться. И тогда они больше никогда не увидятся…
Оля наконец решилась. Впрочем, и теперь ей пришлось мысленно себя подстегивать шаг за шагом, ступень за ступенью. Но у его двери она вновь застыла как вкопанная. Сколько раз она к нему приходила? Три? И каждый раз боялась, и каждый следующий раз был страшнее предыдущего.
Набрав воздуха полные легкие и едва не зажмурившись, она позвонила. И зашептала неистово: «Господи, пожалуйста, помоги! Пусть все будет хорошо…»
Из глубины раздались приближающиеся шаги. Щелкнул замок. Дверь открылась. На пороге стоял он, Рома, такой родной и в то же время недосягаемый. Несколько секунд он молча смотрел на нее во все глаза. И Оля тоже не могла нарушить эту тишину. Потом без слов отступил, предлагая войти. Она робко переступила порог.
— Добрый вечер…
У нее чуть не сорвалось «Рома». Но тут же вспомнилось, как утром он вернул ее на землю своим тоном и «Ольгой Николаевной». Не дай бог испытать это снова.
— Добрый вечер, — ответил он, не сводя с нее пронизывающего взгляда.
Никто так на нее не смотрел. Никогда. Этот взгляд проникал под кожу, заставлял внутренне дрожать, выбивал из равновесия так, что все слова забылись. И в то же время придавал сил. Потому что больше всего она боялась его равнодушия. Но вот так, как он смотрел сейчас на нее, равнодушные не смотрят.
— Мне нужно кое-что сказать… важное…
Роман сглотнул, губы его дрогнули, но ответить он ничего не успел.
За его спиной открылась дверь ванной, и в коридор вышла та самая девушка… Лиля — зачем-то вдруг вспыхнуло в мозгу ее имя. Она была обернута в банное полотенце, которое ничуть не прикрывало стройные голые ноги.
— Ой, — удивилась она, увидев Олю, — здравствуйте.
Оля словно в трансе уставилась на голые плечи, ключицы, руки, поддерживающие концы полотенца, и не могла сказать ни слова. А затем медленно попятилась к двери, чувствуя, как к лицу прихлынул удушающий жар.
Роман тоже обернулся, потом снова посмотрел на Олю. Она увидела, как ему сделалось неловко.
— Я… потом. Извините… До свидания… — пробормотала она торопливо и выскочила в подъезд.
Почти бегом спустилась на первый этаж и выскочила на улицу, задыхаясь от внезапного спазма в груди. Он не один! Он с ней!
Зачем она к ним заявилась? На ночь глядя. Когда никто ее не звал. Когда они там вдвоем… Пришла непрошенная, лишняя. Господи, как стыдно! И как больно! Каждый вдох — как маленькая смерть. Как будто зимний воздух превратился в ядовитый газ, разъедающий глотку, легкие, вены…
