— Нормально.
— Ох, — вздыхает женщина. — Знаю, что ненормально. Натворил дел мой сын.
— Вы можете меня забрать отсюда? — прошу ее я.
— Куда забрать?
— Он не отпускает меня. Все выезды только под его надзорами. А я хочу уйти, выдохнуть. Пожалуйста, заберите меня отсюда. Вам он доверяет, с вами отпустит.
Глаза наполняются слезами, мне вдруг кажется, что Екатерина моя последняя надежда.
Женщина отступает, заглядывает мне в глаза, задумывается, проходясь по комнате.
Отчаиваюсь, садясь на кровать. О чем я думала, прося ее о помощи? Как бы она ко мне ни относилась, Эмин ее сын, и он ей дороже. Она всегда на его стороне. Не осуждаю, я бы тоже была на стороне своего сына.
Женщина вынимает из кармана жакета свой телефон, набирает чей-то номер.
— Эмин, я заберу Алину. Девочке нужно развеяться, — слушает сына. — Хорошо, — кивает и скидывает звонок. — Поехали.
— Нет, спасибо, вы не так меня поняли. Я хочу уйти от вашего сына, а не развеяться.
— Я все поняла. Собери необходимые вещи, — добавляет она.
Распахиваю глаза, приходя в себя. Соскакиваю с кровати и кидаюсь в гардероб, вынимаю сумку, закидывая туда первые попавшиеся вещи.
Глава 35
Эмин
Дочь я еще не видел, Ингу тем более. Внутри отторжение и неприятие.
Не могу.
Клинику могу оплатить, врачей, все необходимое для ребенка в квартиру, контролировать состояние их здоровья, а прийти посмотреть на своего ребенка – нет.
Сам себе противен.
Это гребаная трусость.
Не могу и все.
Еду домой сам, без водителя. Мне нужно собраться с силами и мыслями. Это, определенно, кара за алчность, жадность и цинизм. Дьявол дал мне деньги и успех, а ребенка и жену – Всевышний. Только что-то сломалось. Ребенок и жена – это две разные параллели.
Гоню по трассе сто сорок километров в час, нарушая все возможные правила. Плевать. Мне так нужно. Заносит на мокрой дороге, выравниваю руль. Долетаю до дома на предельной скорости, резко торможу, вылетаю из машины, оставляя ее возле ворот. Кислорода не хватает. На шее давит невидимая удавка и постепенно затягивается, душит. Прикуриваю сигарету, глубоко затягиваюсь, травя себя еще больше, забивая легкие.
Не подозревал, что склонен к саморазрушению.
Медленно иду к дому. В руках вибрирует телефон, заглядываю в экран. Инга. Сбрасываю. Набираю клинику, меня убеждают, что с матерью и ребенком все в порядке. Не перезваниваю Инге. Не хочу ее слышать. Все полетело к черту с ее появлением в моей жизни. И теперь она мой вечный раздражитель.
Давлю окурок пальцами, обжигая кожу. Ожог вызывает боль, но не перекрывает давящую боль в груди.
Прохожу в дом. Тишина. Последние пару дней мой дом напоминает склеп. Полумрак и абсолютная тишина.
Слышу необычные звуки в стороне столовой, шлепки и словно кто-то скулит. Трясу головой, но звук не пропадает. Иду туда. Темно. Включаю верхний свет.
— Да твою мать! Леван, сукин сын! — ругаюсь сквозь зубы.
Леван трахает на столе Яну. Мою горничную. На моем столе, за которым мы принимаем пищу. Девка полуголая, с распахнутой блузкой и задранной юбкой; Леван со спущенными штанами держит ее за волосы. Просто, мать их, «великолепная» картинка.
Захлопываю глаза, глубоко втягивая воздух. Слышу, как Яна всхлипывает. Шорох. Леван тоже выругивается сквозь зубы. Открываю глаза. Девка растеряна, с размазанной косметикой на лице, пытается прикрыться. Леван, наконец, застегивает штаны. Прихожу в ярость. Срываюсь на них:
— Яна, уволена! Леван, ко мне в кабинет!
— Я… — девка глотает воздух. — Он… Я не хотела… — всхлипывает.
Не хотела, а ноги раздвинула. Все вы, сука, так «не хотите».
— Я сказал, манатки собрала и пошла вон! — рычу.
— Эмин, брат, — заступается за нее Леван, отодвигая девушку себе за спину и скрывая ее непотребный вид. — Поговорим в кабинете.
Киваю, пытаюсь держать себя в руках.
— Стол сожгите! И ко мне в кабинет! — рычу сквозь зубы и выхожу из столовой. Мне плевать, кого трахает мой друг и правая рука, меня взрывает, оттого что это происходит в моем доме, где живет моя жена. Должны же быть какие-то границы у этого ублюдка.
В кабинете распахиваю окно, пытаясь надышаться, и снова тянусь к бутылке коньяка. Я стал курить, хотя бросил пять лет назад, и слишком много пить. Надо как-то остановить это саморазрушение, но триггеров последнее время столько, что это невозможно сделать. Каждое утро беру себя в руки, обещаю все разгрести, но каждый вечер срываюсь, потому что ситуация лишь усугубляется. В технической стороне вопроса нет проблем, все разложено по полочкам. Но в эмоциональном и душевном все летит к черту.
Оборачиваюсь, когда Леван входит в мой кабинет.
— Помаду с губ сотри, — проговариваю сквозь зубы, наливаю ему стакан коньяка и с грохотом ставлю на стол. Молча выпиваем. Падаю в кресло, откидываюсь на спинку, закрываю глаза. — Не проси за девку, не оставлю ее на работе, — сразу отрезаю я, исключая ненужные диалоги. — С тобой, кобелем, все понятно. С женщиной – нет. Если ты не насиловал ее, то она могла предотвратить разврат на моем столе.
— За стол извини, планки срывает от этой женщины, глаза застилает, мозг, бля, отключается, — качает головой, сглатывает. Лукавит, конечно. Вот в Леване эмоций хоть отбавляй, темперамент такой, что каждая девка его перекрывает. Во мне этого нет. — А за Яну просить не буду. Увольняй.
Ухмыляюсь.
Что и требовалось доказать.
Тут мы в чем-то похожи. Плевать на чувства женщин, которых используем для удовлетворения. Мне было плевать, а сейчас… Карму нужно отрабатывать. Я бы дал ему совет – остановиться пока не поздно, пока не шарахнет, как меня сейчас, но я далеко не идеал и не имею морального права учить жизни. В своей бы разобраться.
— Не делай поспешных выводов. Мне нужна эта женщина. И я не хочу, чтобы она здесь работала, драя унитазы.
— Специально это замутил? — наливаю ему еще коньяка.
— Нет, но стечение обстоятельств мне на руку.
— Даже не хочу знать, в какие игры вы играете, но забирай девку, — отмахиваюсь я.
— Девкой ее не называй! — агрессивно оскаливается.
— О, как все серьезно, — поднимаю руки, сдаваясь. — Стол мне новый завтра поставишь, точно такой же.
— Договорились.
— И я очень надеюсь, что вас не видела Алина, иначе сломаю тебе нос, уж прости.
— Да я идиот, что ли? Нет никого дома, кроме Эсмы. Да и она в доме для персонала.
— В смысле нет?
Беру телефон. Набираю Алину.
«Телефон отключен или временно недоступен».
Ну нет, малыш.
Не нужно так со мной.
Сказал же, что не отпущу.
Не смей!
Не отпускаю.
Хочется зареветь, как животному. Ну не добивай ты меня окончательно. Я же крушить и ломать все начну. А я не хочу еще больше нас топить. Набираю ее номер еще раз – то же самое.
Леван что-то говорит, кажется, прощается. Киваю ему, отмахиваюсь рукой. Набираю мать. Она обещала мне ее вернуть. Мать у меня мягкая, с очень тонкой душевной организацией, я пошел в отца. Думал, она сможет немного успокоить мне девочку.
— Да, Эмин, — спокойно отвечает она.
— Мама, где Алина? — стараюсь говорить спокойно. Не хватает еще сорваться на мать и обидеть ее для полного треша.
— С ней все хорошо, — как ни в чем не бывало отвечает она.
— Мама, я спросил, где она? — всё-таки повышаю голос, сжимая стакан с коньяком.
— Она вымоталась. Спит.
— А где она спит? — вкрадчиво интересуюсь я.
— В теплой, уютной кровати.
— Мама! — рычу в телефон, чувствую, как трескается стакан в руке.
— Успокойся. Дыши глубже. Мне нужен уравновешенный сын. У него теперь дочь и большие проблемы с супругой, которая подает на развод.
— С дочерью я разберусь. А моя супруга должна спать в моей кровати, рядом со мной. Алина у тебя? Я сейчас ее заберу.
Соскакиваю с места, выкидываю треснутый бокал в урну для бумаги, надеваю пиджак, собираясь забрать Алину домой.
