Не было абсолютно ничего.
— Это здесь, — сухо сказал Гроул.
Он посмотрел на меня так, словно ждал какого-то ответа, но у меня не было слов.
Я кивнула, просто чтобы показать ему, что поняла.
Он открыл дверцу и вышел.
Я глубоко вздохнула и прижала ладонь к животу, в надежде успокоиться. Без шансов.
Я вылезла из машины, и жар ударил в меня, как кулак. Как здесь можно выжить?
Мои глаза искали на горизонте какие-либо признаки цивилизации, но мы были единственными людьми вокруг.
— Пойдем. Здесь слишком жарко, чтобы просто стоять.
Он зашагал прочь, даже не проверив, иду ли я за ним. Конечно, он не должен был волноваться, что я сбегу. Бежать было некуда. Я скорее умру от жажды или жары, чем найду какого-то человека.
Но потом я поняла, что в последнее время он вообще был менее осторожен со мной. Он начал доверять мне.
Когда я последовала за Гроулом по песку, другая мысль внезапно поразила меня. Что, если Гроул устал от меня и решил избавиться от меня в пустыне?
Возможно, я задавала слишком много вопросов, подошла слишком близко, к его зоне комфорта? Долго я здесь не протяну, если он бросит меня. Ему даже не нужно было убивать меня, пустыня убила бы.
Я покачала головой.
У меня разыгралось воображение. У Гроула не было причин избавляться от меня. Ему нравилось моё общество, даже если он пытался скрывать это.
Гроул привел меня к месту, окруженному несколькими сухими кустами. Не было и намека на могилу.
— Он там, — он указал на пыльную землю.
Я присела на корточки и положила ладонь на песок. Глаза защипало, но я не заплакала.
— Я действительно думала, что вы скормили его собакам.
Гроул нахмурился.
— Никто не должен так обращаться с мертвыми.
Я рассмеялась.
— Серьёзно? Ты не против убивать и причинять боль людям, но заботишься об их трупах.
— Смерть их наказание. Нет смысла осквернять их тела.
— Я знаю, что Фальконе уже делал это раньше. Отец рассказывал об этом матери, и она даже спросила меня об этом, когда я навещала её. До меня даже доходили слухи, что он скармливал трупы своим бойцовым собакам и заставлял семьи смотреть.
— Я не всегда согласен с тем, что делает Фальконе.
По крайней мере, хоть что-то.
— Ты когда-нибудь видел нечто подобное?
Гроул кивнул.
— Однажды. Но семья не должна была смотреть. Фальконе знает, что я не люблю бесполезное насилие, поэтому обычно не просит меня оставаться и смотреть.
Я снова опустила глаза.
Трудно было представить, что мой отец был ниже меня. Отец знал о рисках своей работы, заработал на ней много денег и, вероятно, был ответственен за гибель нескольких человек, но он этого не заслужил.
Хотела бы, чтобы он был здесь, чтобы я могла долго говорить с ним. Я не могла вспомнить, когда у нас был последний разговор. Слишком давно.
— Когда ты пришёл к нам домой, ты думал, что должен убить моего отца? — я не знала, почему это так важно.
Я знала, что Гроул убийца и что он без колебаний спустил бы курок.
— Фальконе не сказал нам, кто собирается убить твоего отца.
— Но ты знал, что он хочет его смерти, — я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
Он посмотрел на меня.
— Твой отец предал Фальконе. Смерть — наказание за это.
Я вздохнула и поднялась на ноги, отряхивая джинсы, покрытые тонким слоем песка.
— Ты когда-нибудь бываешь на могиле матери? — спросила я.
— Нет, — сказал он. В его голосе не было никаких эмоций. — Там только лишь её тело. И я её почти не помню. Я предпочитаю не оставаться в прошлом.
Вероятно, это было необходимо, учитывая многие темные стороны его жизни.
— И всё же в какой-то степени ты это делаешь.
На лице Гроула отразилось замешательство.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты позволяешь прошлому определять, кто ты сейчас, и ты связан с человеком, который сделал тебя таким, какой ты есть сегодня. В твоей жизни так много прошлого.
Гроул обдумал это. Он действительно выглядел так, будто мои слова дошли до него.
Я осмелилась сделать следующий шаг.
— Разве ты не хочешь отомстить? Ты никогда не мечтал его убить? Причинить ему боль за то, что он сделал с тобой? Ты можешь покончить со всем этим. Освободиться от своего прошлого раз и навсегда.
Гроул покачал головой.
— Я же сказал, то, что он совершил со мной, сделало меня тем, кто я есть. Без него меня бы здесь не было. Я бы не был здесь с тобой, если бы не он. Он дал мне тебя и это больше, на что я когда-либо надеялся.
Какое-то мгновение я не могла дышать, не могла двигаться, могла только смотреть и пытаться смириться с тем, что только что сказал Гроул.
Как могло так мало слов так много значить для меня? Как мог что-то значить этот человек, это чудовище? Даже сейчас это казалось невозможным.
Он сделал шаг вперед и убрал прядь волос с моего лица, прежде чем взять меня за руку.
Это был не романтический жест, скорее, ему нужно было убедить себя в чем-то, нужно было сделать это осязаемым, чтобы понять.
— Но то, что он дал мне тебя, не было проявлением доброты, — сказал он. — Ничего подобного. Это было жестоко и унизительно. Он хотел наказать тебя и знал, что я наказание, которое сломает тебя, — он отпустил мою руку. — Ты только посмотри на эту кожу. Безупречная. Чистая. И посмотри на меня, — он протянул руки, покрытые татуировками и шрамами, загорелые и мускулистые.
Его жизнь отражалась на его теле.
Я не знала, что сказать. Ненависть к себе сочилась из каждой поры его тела, и я не была уверена, как с этим справиться.
— Фальконе надеялся, что я сделаю с тобой то же, что он сделал со мной. Превращу тебя во что-то ужасное. Разорву тебя на части.
Я крепко схватила его за руку.
— Ты не сломал меня, — упрямо сказала я.
Но я не была уверена, что это правда. Я не была той, кем была раньше. Какая-то часть меня была сломана, но не его руками, и все же я изменилась.
— Перестань ненавидеть себя, — сердито сказала я. — Ты не беспомощен. Ты, возможно, единственный человек, который может что-то сделать против Фальконе. Если тебе так плохо из-за того, что Фальконе отдал меня тебе, помоги мне. Ты всегда говоришь, что потерян, что не можешь простить себя. Но это неправда. Ты можешь искупить
