— Ты помирился с Дашей? — радостно спросила Света, наводя тень на мое счастье.
— Нет, Свет. Лучше. Сегодня я узнал, что у меня есть сын! Представляешь! Сын!
Глава 9
Света с Вадимом внимательно выслушали мой рассказ. Я подробно описал мальчишку. Рассказал, что видел сам и что мне рассказала про него соседка. А когда закончил, Вадим, слегка подшофе, спросил:
— А что там за травма у Никиного мужа?
Я пожал плечами.
— Понятия не имею. Что-то с позвоночником. Я не вникал.
Вадим мрачно кивнул. А Света встала из-за стола и обняла меня со спины.
— Дима, неужели ты совсем ничего не спросил?
— Нет, — мотнул я головой. Кажется, я тоже захмелел. Все же почти литр вискаря выхлебал в одиночку. Свету с Димой можно не считать.
— Понятно. И в какой он больнице тоже не знаешь? А новую Никину фамилию?
Я мотал головой. Вдруг захотелось спать и глаза стали слипаться.
— Все, ребят. Я спать, — я шел в гостиную, где Света постелила мне на диване и кажется услышал сокрушенное Вадима:
— Эх, Димон… какой же ты бесчувственный чурбан. Ничему-то жизнь тебя не учит.
Но на следующий день я об этом даже не вспомнил.
Юриста я отправил заключить сделку на следующий же день. И он обещал, что закончит все очень быстро. Хотя я видел, недоумевал, зачем мне этот убогий дом. Я планировал поехать к сыну в конце недели и попробовать уговорить Нику забрать его на выходные. Я даже съездил в ювелирный и прикупил пару колечек. Она всегда была падка на золото.
Я каждый день думал о сыне. О том, что мы все время будем проводить вместе. Я запишу его на бокс и на плавание. А еще он будет ходить на футбол. А по выходным будем ездить в походы. Сплавляться по рекам. Я теперь смогу дать этому мальчику то, что не дала жизнь мне самому. Мой сын не будет обделен вниманием отца. Все же Ника тварь, раз столько лет никому не сказала о его существовании. Даже матери. Я уверен, Антонина Владимировна обязательно бы сообщила мне такую новость. У нс с ней всегда были хорошие отношения.
Я сидел в кабинете, когда ко мне заглянула Ника:
— Дима? Можно?
Что и требовалось доказать. Она даже до выходных не дотерпела. Но тем лучше. Я кивнул. Она вбежала и кинулась мне на шею. Обняла так, что чуть не задушила.
— Дима, спасибо, — запричитала она и разрыдалась, — спасибо тебе огромное! Я думала тебе плевать, как раньше, а ты… Прости за то, что я наговорила. Я же не знала, что ты совсем другой, Дима.
Она что-то причитала, а я недоумевал. О чем это она, вообще?
— О чем ты?
— Не отвертишься, — сквозь слезы улыбнулась Ника и наконец отстала от меня, — я же знаю, что это ты нам помог получить деньги на лечение.
— Не пойму о чем ты, — хмуро ответил я, ведь денег, помимо залога, я ей еще не давал. Но, кажется, догадываюсь в чем дело. Ну, Светка! Ну, Вадим!
— Ты про помощь благотворительного фонда?
— Ну, да. А про что же еще. Ты же оплатил нам и реабилитацию, и коляску. Васю уже готовят к транспортировке. Он просил передать тебе слова благодарности. Сказал, что всегда знал, ты хороший человек, несмотря ни на что.
— Мы знакомы?
— Ну, конечно! Ты же помнишь телохранителя Амура? Высокий, мощный блондин.
— Леха что ли? Попов? Но ведь твой-то Вася…
— Он самый, — рассмеялась Вика, — это же прозвище было. Это его Амур так назвал, когда на работу брал. Мол, какой ты Вася Попов, ты Алеша Попович. Вот и прилипло.
Леху я знал хорошо. Не раз вместе пили. Но я никогда не видел, чтобы он засматривался на Нику. Ему, вообще, другие нравились. Тихие, домашние.
И мне стало интересно. Как же так вышло, что Ника теперь с ним?
— Ну надо же… И давно вы с ним?
— Давно, — Ника тепло улыбнулась, — сразу как ты меня бросил, я…
— Погоди, — перебил я ее, — это я тебя бросил? Это ты мне условие поставила. Либо я ухожу, либо ты заяву напишешь, что я Грушу домогался. Забыла уже?
— Не забыла. Но, Дима, а ты помнишь, что ты мне сказал до того, как я тебе пригрозила?
— Ничего, — и добавил, увидев скептически приподнятую бровь, — ничего такого. По крайней мере, я не помню.
— Ты сказал, что удочеришь Грушу и лишишь меня материнских прав.
— Я? — черт… я, вообще, не помнил, что говорил ей. Но у меня были такие намерения. Зачем Груше мать, которая ее не любит? — Но, Ника, тебе всегда было плевать на нее.
— Нет, — Ника вздохнула. — теперь-то я понимаю, что была очень плохой матерью, Дима. Но я люблю дочь. Всегда любила. Просто… мне никто не говорил, что я должна делать, понимаешь? Я же сама была ребенком, когда она родилась. И я не знала, что такое быть родителем. Я тогда думала, — она мягко улыбнулась, — чем меньше взрослые вмешиваются в твою жизнь, тем лучше. Я хотела дать Груше то, чего мне, по моему мнению, не хватало — свободу. И право быть взрослой. Возможность решать самостоятельно как жить и что делать. Глупо, да. Но тогда мне казалось это правильным.
— Но ты же видела как она нуждается в тебе? — я не понимал. Да и Ника… не такая уж она маленькая была, наши детдомовские девочки часто рожали в таком возрасте. Но большинство понимало, что это дети и нужны забота и любовь.
— Сначала это было незаметно. Пойми, я не оправдываю себя. Я каждый день корю себя за прошлое, но… я на самом деле никогда не желала зла Груше. А ты хотел ее отобрать. И я ненавидела тебя за это. И за то, что она любила тебя, а не меня. Хотя это я выносила и родила ее. Но со мной она всегда была холодная, чужая. А тебя любила. И ты любил ее. Не знаю, замечал ты или нет, но рядом с ней ты становился другим. Дима, ты становился настоящим. Человечным. Добрым. Уходила злость и твоя боль. И я страшно ревновала из-за этого. Мне хотелось, чтобы ты был таким со мной. Я ведь тебя любила. Как дурочка. А ты — нет.
— Я? — я рассмеялся. Откровения Ники были смешны. Она явно придумала это все, чтобы оправдать себя, — я тебя не любил? Ника, ты же знаешь, что обманываешь сама себя. Я любил тебя. Боготворил. Я ради тебя готов был на все…
— Ради меня, или ради той красавицы Ники, которая зажигала в клубах? Которую хотели все мужчины старше восемнадцати, и которой завидовали все женщины?
— Это и была ты. Я очень хорошо тебя знаю. Ты всегда любила шумные вечеринки, разгул, казино, деньги, золото. И я готов был дать тебе все это.
— Вот об этом я и говорю, Дима. Ты видел только то, что на поверхности. А обо мне… ты ничего не знал обо мне. О моих настоящих интересах, о моих мечтах…
— Почему не знал? Знал. Ты собирала бабочек, увлекалась астрономией…
— А еще я каждый раз, когда ты играл с Грушей, мечтала, что ты позовешь меня к вам. Что ты поможешь мне помириться с дочерью…. поделишься ее любовью. И у нас будет настоящая семья… я ведь ради тебя от очень много отказалась…
— Ты отказалась? От чего? Да ты таскалась за Амуром, как собачонка! Думаешь, Амур обратил бы на тебя внимание? И ты стала бы его женой и купалась в роскоши? Так он гей, Ника. Был, есть и будет.
— Нет, — она сидела на кресле у моего стола, опустив глаза. — я отказалась от мести, Дима. Думаешь, почему я вешалась на этого козла столько времени? Да потому что хотела отомстить. Хотела, чтобы он влюбился в меня без памяти. А я бы ему отказала. Чтобы вернуть ему хотя бы каплю той боли, что они причинил мне.
— Не понимаю…
— Это был он, Дима, — Ника подняла на меня взгляд и печально улыбнулась, — это он отец Груши.
Глава 10
У меня даже голова закружилась от таких откровений. Черт… если это правда…
— Ты уверена?
— На все сто. Это он жил с нами по соседству, пока мы не переехали из-за того, что все тыкали в меня пальцем… Груша не помнит. мы старались об этом не упоминать, но когда умерла тетя Вера мы поменялись квартирами. Сосед Вари, тети Вериной внучки, хотел квартиру побольше. А нам нужны были деньги. И уж поверь, я отлично помню этого ублюдка. Я его до сих пор не простила, Дима. Но Леша… он помог мне понять, что ненависть отравляют мою жизнь гораздо больше. А любая месть не принесет облегчения. И нужно просто отпустить и жить так, чтобы эта сволочь завидовала.
