сари женщин вышли из роскошного «бентли» и были препровождены в различные кабинеты. Молодая женщина в черном балахоне выбежала из толпы мужчин-арабов, но ее тут же поймали и рыдающую повели внутрь. Мэдди ощутила неприятный холодок в желудке. Все в ее жизни пошло шиворот-навыворот. И вот она стоит здесь, дышит выхлопными газами и борется с противоречивыми эмоциями. То она полна оптимизма. То ее охватывает облегчение при мысли, что скоро все закончится. В следующее мгновение она обнаруживает, что ее ноги приросли к тротуару, а мозги превращаются в кисель. Неприятные ощущения в желудке вызваны вовсе не страхом перед предстоящей операцией. Она и раньше делала аборты. А чего еще можно ожидать от жизнелюбивой тридцатилетней женщины, которая иногда бывает слишком пьяна, чтобы правильно вставить противозачаточный колпачок? Это считается de rigueur. Если все же удалось избежать подобных операций, то иногда лучше притвориться, будто они были.
– Как делаем? Под общим или местным?
– О, под местным, естественно. Ведь это такая простая операция!
Существует мнение, что на общий наркоз соглашаются только трусихи. Местный наркоз, когда ты бодрствуешь во время операции, свидетельствует о твоей мужественности, вернее, подумала Мэдди, «женственности». Более того, достаточно только посмотреть, в компанию каких выдающихся личностей она попала: Симона де Бовуар, [57] Билли Джин Кинг, [58] Глория Стайнем. [59] Нет, все совсем не так.
В действительности, на этот раз она все чувствует по-другому. И звучит это абсолютно невероятно. Как сбивчивые оправдания перед полицейским, остановившим тебя за превышение скорости. Она любит Алекса. И болеет за него душой и телом. Ее страсть столь велика, что она заполнила бы оперные залы, океаны, целые галактики. Ей достаточно закрыть глаза, чтобы снова перенестись в Измерение влюбленных. Честно говоря, во всем виновата только она. Глупо влюбляться в Байрона и ожидать, что он будет вести себя как Вордсворт. Лишь из тщеславия, как позже заключила Мэдди, она позволила себе считать, будто его сдерживает отрицательный опыт семейной жизни с Фелисити. Именно тщеславие побудило ее произнести слова, которые хоть раз в жизни обязательно произносит любая женщина. «Со мной будет по-другому».
А стрелки часов неуклонно двигались по кругу. Желудок Мэдди решил, будто ей перерезали горло. Безумно хотелось в туалет, и она с трудом сдерживалась. Она казалась себе ядерным реактором, дошедшим до точки плавления. Внутри нее происходила кардинальная перестройка. И она сделала единственное, что может сделать женщина в такой ситуации.
* * *
Появилось трехэтажное блюдо с горой еды: на первом этаже были сэндвичи с копченым лососем, яйцами и кресс-салатом, на втором – золотистые тосты, на третьем – шоколадное печенье с фундуком. Пианист в смокинге играл на рояле под бронзовым канделябром. Сияющие официанты, готовые в любую минуту пополнить трехъярусное блюдо на столе Мэдди, сгрудились позади комнатных пальм. Мятый талончик на прием к врачу лежал в пепельнице и безмолвно укорял Мэдди, которая неторопливо и с наслаждением полдничала в этом ресторанчике, отделанном в стиле ампир, в «Рице», недалеко от Фазаньей тропы, что находится в Палм-Корт.
«Лягте на пол, перевернитесь» и еще шестьдесят девять способов оставаться привлекательной
– Ты не пошла на прием? – Алекс не верил своим ушам. Букет роз в его руке увядал прямо на глазах. – Почему?
– Я ходила по магазинам, – призналась Мэдди, укладываясь с книжкой на принадлежащую мистеру Арнольду Тангу просторную кровать с пологом времен короля Якова. – С Джиллиан.
– С этой чертовкой! Не понимаю, что ты в ней нашла.
– Она нравится мне потому, – с тщательно просчитанным спокойствием заявила Мэдди, – что поможет мне избавиться от трупа, если я убью тебя.
Алексу потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что она шутит. Возможно.
– Все дело в докторе, да? Сожалею. Женщины говорили мне, что он ас. Лучший из всех.
Мэдди фыркнула.
– Его приемная забита буддами. Ты хотел бы вверить свою жизнь врачу, который убежден в существовании переселения душ?
– Ну, знаешь, если он тебе так ненавистен, мы найдем другого.
– Найдем, говоришь? – Мэдди оторвала взгляд от предложения, которое она пыталась прочитать уже раз двадцать.
Алекс нервно посмотрел на нее.
– И до каких пор ты намерена тянуть с абортом? Пока у плода не вырастет борода и он не получит водительские права?
– Послушай, Алекс, я думала, что все организмы запрограммированы на то, чтобы передавать свои гены следующим поколениям. На этот раз Мэдди взывала к зоологу. – Ведь ты меня так учил.
– О, так вот к чему ты ведешь! Ты чувствуешь себя в долгу перед многими поколениями предков, верно? Этот самый долг велит тебе пристать к берегу и родить потомство. Как же я сразу не сообразил, что связался с морским слоном!
– Как ты – именно ты – можешь отказываться от обязательств по отношению к своему потомству?
– Хотя в последнее время ты здорово прибавила в весе.
Мэдди в сердцах захлопнула книгу.
– Это всего лишь один сперматозоид. Неужели я не имею права взять хотя бы один? За наш разговор твой организм уже выработал миллиард таких же мерзавцев, как ты! Мужчины веками засевали свое семя в чрево незнакомых и нежеланных женщин. А ты вдруг так всполошился. С чего бы это? Ты и так довольно часто разбрасываешься спермой, разглядывая «Плейбой».
– Какая чушь. Я не разбрасываюсь!
– Разбрасываешься, как и все. Я нашла журналы под твоей кроватью.
– Под кроватью? Какой кроватью?
– На Мейда-Вейл, где же еще? Я забралась в квартиру.
– Боже мой, Мэдди! А что, если бы там оказалась Фелисити? Это был невероятно безответственный и иррациональный поступок.
– Ага, точно. Сейчас я совершаю безответственные и иррациональные поступки за двоих, – холодно проговорила Мэдди.
Алекс глубоко вздохнул, дабы не вспылить, и отправился в свое регулярное путешествие к бару мистера Танга. В последнее время он ходил по этому маршруту так часто, что уже успел протоптать дорожку в густом ворсе ковра.
– Она похожа на меня, – задумчиво произнесла Мэдди, разваливаясь на подушках. – Точная копия.
– Кто? – крикнул Алекс из гостиной.
– Фелисити.
– Она уже покрылась плесенью в свои сорок три. А ты свежа и сочна, тебе двадцать девять. Она крохотная, как бонсай. А в тебе целых шесть футов, и это делает тебя сногсшибательной. Она холодна. А ты – пламенная Богиня любви. Во всем остальном сходство поразительное, ты права.
Когда он вернулся в спальню, на его губах играла добродушная улыбка.
– Послушай, – он набрал в грудь побольше воздуха, – у меня фантастическая новость. Антология женоненавистничества. Она закончила восемнадцатый век! Всего два века – и мы свободны.
Мэдди резко села.
– Ты опять говоришь, что бросишь ее, но почему я должна верить тебе? Боже, да у тебя же наволочки с вышитыми «Да».
Алекс принялся массировать ей плечи.
– Эй, а тебе бы хотелось познакомиться с королевой?
Королевы, которых знала Мэдди, носили потертую кожу, делали из волос коки и
