Полина.
– Вижу я, солнце, вижу. Не суетись. Дядя сядет за стол, и ты с ним поговоришь.
Она, как послушная девочка, складывает ладошки на коленях, выпрямляет спинку и ждёт.
Не пойму, откуда такая жажда контактировать с ним…
Кровь зовёт? Возможно.
Сминаю ткань свободной юбки пальцами и неосознанно опускаю взгляд. Мне неловко, что я до сих пор скрываю родство Леона и Поли. Мы, вроде, помирились? Так почему я молчу? Спрашиваю себя об этом постоянно, но ищу отговорки. Время неподходящее, информация ненужная…
Я уже увидела, что Леон ладит с детьми. Он изменился, но… будет ли в его загруженной жизни место для Пуговки? Я не знаю. Хочется верить, что да, но всё равно меня что-то постоянно останавливает.
Четыре года я ненавидела Новака, вбивала себе в голову, что он никогда не узнает о дочери. Хотела лишить его счастья в виде нашего ангелочка. И что теперь? Просто взять и сказать? Язык не поворачивается. Я всё ещё помню боль и обиду.
– Принцесса, – раздаётся над нашими головами мужской вибрирующий голос. Приятный тембр гудит где-то в моей грудной клетке, и я с трудом запрокидываю голову, взглянув на Леона. Он стоит позади стула дочери и здоровается с ней. – Привет.
Легонько касается её носика подушечкой пальца. Пуговка тут же хватается за него и счастливо хихикает.
– Пивет! Ион!
– Я же был Леоном? Нет? – смеётся, выгибая бровь.
– Так короче, – поясняю за Полину. Сказать «Ли-он» у неё получилось только несколько раз. А потом она устала и сократила его имя до Иона.
Взгляд его голубых холодных глаз летит на меня. Ой, неужели и меня заметили?
– Надеюсь, это будет единственное, что мне укоротят, – говорит с двусмысленным намёком. – Ты чему дочь научила, мамочка?
Опять не догоняю.
А потом ойкаю. Кое-что припоминаю…
Первое время, когда Леон ухлёстывал за мной, я грозила укоротить ему его тыкалку, которая постоянно упиралась в моё тело. Один раз я даже достала садовые ножницы…
Но было, было. Нечего было своё достоинство демонстрировать.
– Нашёл, что вспомнить, – фыркаю. – И тебе привет, некультурный.
Уверена, глянь на нас сейчас стороны – все подруги офигеют. Они знают, что Новак – отец моего ребёнка. И я даже ловлю на себе взгляд Полинки Касьяновой, которая наклоняет голову в вопросе.
Я совсем позабыла со всеми этими проблемами, что ничего им не рассказала…
Что ж, нам точно придётся собраться на недельке и всё обсудить. А пока… надо отдохнуть, развлечься.
Леон предлагает Поле сесть рядом с ним, и моя дочка-предательница быстро покидает меня, хвостиком направляясь за отцом. Они устраиваются напротив меня, о чём-то болтая и мило воркуя. Пуговка хвастается своим платьем, заколками и браслетиками из бисера, которые ей подарила моя сестра.
Идиллия.
А под ложечкой сосёт.
– Хм-м-м, – раздаётся неподалёку от меня. По голосу узнаю, кто говорит. Поворачиваюсь в сторону Игоря Покровского, брата Насти. Он внимательно разглядывает Новака и Полину на его коленях. – У вас глаза похожи.
Кажется, вместе со мной напрягаются и все те, кто знает правду.
– И выглядите как отец и дочь, – улыбается Игорь. – Я бы задумался, Новак.
Вроде, вот момент рассказать правду, но…
Не делать же это на чужом празднике?
– Эй, – наклоняюсь и смотрю на Игоря через нескольких гостей. Невыносимый мужик, скажу я вам. Вредный до жути. Я знаю его совсем плохо, мельком, но этот тип мне мало чем нравится. – У меня вообще-то тоже глаза голубые.
– Зануда, – всё, что я слышу в ответ.
Напрягаюсь ли я? Немного.
Но радует одно – Новак не берёт это в голову, продолжая невозмутимо беседовать с малышкой. Возможно, я знаю причину. Леон не из тех людей, кто поверит в обычную справку об аборте. Не сомневаюсь, он лично всё проверил. А я в своё время позаботилась об алиби, попросив помощи у маминой знакомой.
Даю себе мысленную оплеуху. Опять я ныряю в прошлое, чего делать не стоит.
Стараюсь отвлечься, погрузившись в детский праздник. Настя постаралась с организацией на славу, наняла аниматоров, которые сейчас развлекают толпу малышей. Так шумно, что я встаю из-за стола, пока другие родители отдыхают от детей и общаются между собой.
Отойдя от всех остальных и спрятавшись под кроной дерева, достаю телефон. Надо бы позвонить бабушке и узнать, как у неё дела. Вчера её прооперировали, и я очень переживаю за её самочувствие. Перенести операцию в такие годы, ещё и на сердце… Огромная победа.
– Это было моим укрытием, – слышу сбоку и пугаюсь, выпуская телефон из рук прямо в траву. Поворачиваюсь под бешеный стук своего сердца, вижу Новака. Стоит как ни в чём не бывало, упираясь плечом в ствол дерева.
– Дурак, – шепчу, присаживаясь и поднимая трубку. – Кто же так людей пугает?
– Не смог удержаться, – усмехается. – Устала и сбежала от шума?
– Типа того, – уголки губ слабо поднимаются вверх. Если честно, я немного утомилась и хочу посидеть на траве, но помню о клещах. В мае они слишком агрессивны после долгой спячки. – А ты что?
– Позвонили по работе. Надо было ответить, а там ничего не слышно.
– М-м-м, – мычу. – А Матвей где? С няней?
– Ага.
– Почему с собой не взял?
– У мелкого жидкий стул, – закатывает глаза. – Да и неудобно было. Пока за щенком сгоняли, пока приехали. Не стал ему эмоциональную встряску устраивать. Пусть привыкнет ко мне сначала, чтобы я смог его успокоить в случае чего.
Так-то логичные слова… Мальчик мог испугаться шума и большого количества незнакомых людей.
– А ты уже неплохо разбираешься в детях, – хвалю его. Он улыбается и неожиданно указывает куда-то взмахом руки.
– М-м-м, смотри, кто там.
Машинально делаю то, что он говорит.
Да ладно?!
Гордей, встав на одно колено, делает Насте предложение.
Я радуюсь за неё, как за себя, чуть не подпрыгнув на месте.
Она это заслужила! Такая молодая, хорошая, сама со всем справлялась. И вот наконец-то нашла своё счастье с Гордеем. Точнее, воссоздала его вновь. Помню, что они раньше встречались, но расстались на несколько лет.
Прямо как мы с Леоном.
– Идём быстрее, – хватаю его за руку и на радостях тяну за собой на веранду. Мы немного отдалились, спустившись по лестнице
