– Где, черт возьми, ты была? – И, увидев Бойда, произнесла: – А ты что здесь делаешь? – После того как он женился на Хироко, его не жаловали в доме. Они приезжали только на свадьбу и крестины.
– Я привез ее домой. Прошлой ночью она была у нас. – Ему не хотелось смотреть в глаза Оливии, в них не было сострадания, только обвинение. Она не сделала ни одного движения в сторону дочери, стоящей перед ней с безраличным взглядом. Бойд помог Кристел сесть на стул.
– Что ты делала? Что произошло?
Бойд повернулся к Оливии Уайтт, злобно на нее посмотрел и произнес то, чего Кристел была не в состоянии сказать сама:
– Ее изнасиловал ваш зять.
– Это ложь! – Оливия подлетела к Бойду. – Убирайся отсюда. Я сама во всем разберусь! – Затем обратилась к Кристел: – Как ты посмела сказать ему такое о муже своей сестры?
Девушка подняла глаза на мать, полные немого удивления. Независимо от того, что с ней произошло, мать это не заботит. Кристел не могла больше скрывать от себя, что эта женщина ее ненавидит, а может быть, и всегда ненавидела. Но теперь это не важно. Для Кристел теперь это все в прошлом. Она повзрослела за одну ночь, и последняя связь с ее семьей потеряна.
Бойд посмотрел на Оливию с нескрываемым бешенством:
– Взгляните на нее. Ей следует быть в больнице, но вчера ночью она была напугана и не хотела ехать туда, а я побоялся настаивать.
– Она просто бродяжка. С кем ты была? Ты вообще не пришла вчера домой.
– Я была вчера дома. Но Том... там, в конюшне... Он не разрешал мне выйти. Он был пьян. – Голос Кристел был безжизненным, как и глаза. В ней как будто что-то умерло прошлой ночью – то, что помогало ей вопреки всему любить мать, но теперь своим предательством она это уничтожила.
– Мне следовало бы вышвырнуть тебя отсюда! Марш в свою комнату!
Бойд не мог поверить в то, что услышал, но повернулся к Кристел, глядя на нее с еще большим состраданием:
– Вернемся к нам, Кристел. Не оставайся здесь.
Но Кристел только покачала головой. Ей нужно покончить с этим здесь и сейчас. Что бы это ни значило, чего бы это ни стоило. Она останется здесь, пока не придет в себя. Каким-то образом девушка почувствовала, что ее мать все поняла и рада этому. Она осознала, что мать хочет, чтобы она уехала с ранчо. И она уедет. В свое время. Когда будет готова к этому. Бойд все смотрел на нее.
– Кристел, пожалуйста, не оставайся здесь.
Но Кристел даже не пошевелилась. Она смотрела на него невидящими глазами, думая только о том, что же ей делать. А мать шагнула к двери и распахнула ее:
– Я тебе сказала, чтобы ты убирался, Бойд Вебстер, или ты не расслышал?
Он стоял, расставив ноги, как будто собирался бороться с ней.
– Я никуда не пойду.
– Я вынуждена вызвать шерифа.
– Именно этого я и хочу, миссис Уайтт.
– Ладно, Бойд... – заговорила наконец Кристел. – Со мной все будет нормально. Иди домой...
Он не хотел оставлять ее здесь одну, но ее глаза говорили, что он должен.
– Все будет о'кей, только ты уходи. – Голос Кристел звучал спокойно и твердо, а глаза были печальны.
Бойд еще колебался, а потом медленно побрел к выходу, глядя на Кристел через плечо.
– Я приеду еще. – Он хлопнул дверью, и через минуту машина рванула с места. Мать же приблизилась к Кристел, полная осуждения, но она никак не была готова к тому, что та сделает в следующую минуту. Когда мать приблизилась и в ярости подняла руку, чтобы ударить измученную девушку, Кристел схватила и сжала ее с такой силой, что мать сморщилась от боли и в ужасе отпрянула от нее.
– Не приближайся ко мне, слышишь? Я уже получила от тебя все, что хотела. От тебя, от Тома, от всех...
Голос Кристел дрожал, а глаза гневно загорелись жгучей ненавистью. Она ненавидела всех. Ненавидела за то, что они сделали за любовь, которую они в ней не предполагали, за страдания, которые ей неоднократно причиняли. Ужасный поступок Тома прошлой ночью стал кульминацией всему. На мгновение вдруг она подумала, что, если бы ее мать относилась к ней по-другому после смерти отца, Том не посмел бы даже дотронуться до нее. Но он знал, что никто не пошлет на него проклятия... так какая разница. Но теперь это будет иметь для него значение. Она отпрянула от матери и ринулась к шкафу, где и сейчас хранилось отцовское оружие. Она взяла одно из ружей, мать закричала, а в дверях появился брат, взирающий на эту сцену в полном замешательстве.
– Черт возьми, Кристел, что ты делаешь? – Он встретился с Кристел взглядом и подумал, что она хочет убить мать. Оливия визжала, а бабушка смотрела на все в немом ужасе.
– Отойди, Джед. – Кристел наставила на него ружье, и он, встретившись с ней взглядом, подумал, что сестра сошла с ума.
– Отдай его мне. – Он протянул руку к ружью, но она ударила его им по руке достаточно сильно, чтобы дать понять брату, что он лезет не в свое дело.
– Она собирается убить Тома! – заорала Оливия, и Кристел повернулась к ней с яростью, о которой никто из них никогда не догадывался, яростью, копившейся месяцами, родившейся от беспомощности и отчаяния, от скорби по отцу, от полной растерянности, когда она видела, как Том разрушает все, что отец создавал с таким трудом. Никто из них этого не понимал.
– Да, черт возьми, ты абсолютно права. – Она посмотрела Джеду прямо в глаза, и он понял, что в ней не осталось ничего от ребенка. Несмотря на растрепанные волосы и безобразные синяки, она была красива в своей ярости, белая от гнева. – Если хочешь знать, за что – иди посмотри в конюшне!
– Что, черт возьми, он натворил на этот раз? – Джед выглядел обеспокоенным. Быть может, Том опять напился и застрелил одну из лошадей? Но больше он был обеспокоен тем, что его сестра собирается сделать в отместку.
– Почему ты не спросишь его? – Ее лавандовые глаза напоминали льдинки, когда она переводила их с матери на брата.
Оливия опять закричала:
– Не верь ей, она лжет!
– Почему ты так думаешь, мама? – Голос Кристел был странно спокоен. Наставив на них ружье, она, казалось, вновь обрела самообладание. Она перестала быть жертвой. Она собиралась убить Тома за то, что он совершил, и эти мысли привели ее в чувство. – Почему ты считаешь, что он не мог этого сделать? Почему у вас всегда не права я?
Кристел опять начала плакать, и это были слезы ярости вперемежку со слезами печали. Чертовски больно осознавать, что тебя не любит собственная мать. Руки, сжимающие отцовское ружье, дрожали. Она держала его направленным на мать и брата. Не важно, что они сделают, она не даст себя в обиду.
– Вспомни, когда я была маленькой, ма, ведь ты любила меня тогда! Помнишь, ты говорила, что я никогда не лгала, как Джед и Бекки... и я не... я никогда... я тоже любила тебя тогда... – Она запнулась. – Почему ты меня так ненавидишь теперь? С тех пор как умер папа, ты ведешь себя так, словно я тебе что-то сделала... а я никогда... ведь так?
