Изумленно охнув, она повернулась, готовая убежать. С тревогой взглянув на ее побледневшее лицо и видя, что она вот-вот расплачется, отец Спиридион подождал, пока подойдет Александр. Он слишком хорошо разбирался в людях, чтобы не понять: Пру ожидает встреча с другой, неизвестной для него стороной ее жизни. Но он не представлял, какой помощи она от него ждет.
— Это Александр Стеллас! — отчаянно воскликнула она. — Я не хочу… не могу…
Но Александр получил явное преимущество и не преминул им воспользоваться. Пру была остановлена и вынуждена выслушать поток греческой речи, который мало что ей объяснил, но, кажется, вполне удовлетворил отца Спиридиона. Взглянув на бледное, вытянувшееся лицо Александра, у которого был такой вид, словно он не спал уже несколько дней, священник в знак одобрения энергично закивал. Пру попыталась унять дрожь в ногах, но находиться рядом с Александром, к мысли о расставании с которым она до сих пор никак не могла привыкнуть — это было выше ее сил. Она потянула отца Спиридиона за рукав его черной сутаны.
— Пожалуйста… я хочу пойти с вами, послушать службу… я…
— Ты идешь со мной, Пру, — не терпящим возражений тоном сказал Александр. — Святой отец сказал мне, что его домоправительница вчера вечером поставила для тебя в саду пару кресел. Мы можем пройти туда и поговорить.
— Нет!
— Дочь моя, тебе не стоит покидать Грецию, не решив такую важную проблему, — мягко заметил отец Спиридион. — Кириос Стеллас ищет тебя вот уже несколько дней. Он рассказал мне, как ты несчастна. Удели же ему то время, о котором он просит.
Решительно взяв Пру под руку, Александр повел ее к маленькому дому отца Спиридиона, на который указал ему священник. Больше она не пыталась протестовать. Почти смирившись с мыслью о том, что она никогда больше не увидит Александра, она так была поражена его внезапным появлением, что просто не находила в себе сил возражать.
Через дом он провел ее в сад, где накануне Кристина действительно поставила маленький столик и два лакированных стула, чтобы Пру и священник могли спокойно посидеть здесь в последний вечер. Затем он повернул ее к себе лицом.
— Наконец-то я нашел тебя, Пру.
Александр тревожно вглядывался в ее бледное лицо и наполненные слезами голубые глаза. Только теперь она с испугом заметила на его лице следы усталости и огромного напряжения. «Как будто он не спал целую неделю», — вдруг подумала Пру. Какое-то мгновение они молча стояли вот так, словно им нечего было друг другу сказать, и она чувствовала на своих открытых плечах легкое прикосновение его рук. Затем, сдавленно вскрикнув, он обнял ее и прижал к себе, словно решил никогда больше ее не отпускать. Он гладил Пру по голове, как гладят испуганного ребенка. Слезы потекли у нее по щекам и закапали на его белую шелковую рубашку.
— Моя Пру… моя дорогая… моя девочка… — бессвязно бормотал Александр, сам едва понимая, что он говорит. — Мне не следовало этого делать, я знаю…
— Нет… это смешно… — Она попыталась его оттолкнуть, но он слишком крепко сжимал ее в объятиях. — Зачем вы приехали?
— Думаешь, мне не надо было убедиться, что ты жива и невредима? — прошептал он, касаясь губами ее волос. — После всего, что случилось…
— Возможно…
Пру высвободилась из его объятий и оперлась на стол, пытаясь унять дрожь в ногах. Эта встреча превзошла самые худшие ее ожидания! И зачем только отец Спиридион позволил Александру привести ее сюда? Все равно ведь ничего не изменится — зачем же продлевать ее мучения?
— Я… я полагала… — начала она и умолкла. Во рту у нее пересохло. — Я полагала… что Анжелика…
— Анжелики на Калекосе больше нет, — сдержанно сказал Александр. — И Карло тоже. Я настоял, чтобы их взяли под стражу в Афинах, и полиция пошла мне навстречу.
— Взяли под стражу? — Во взгляде Пру читалось изумление. — Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что они арестованы по подозрению в вооруженном ограблении, — ответил Александр, и в уголках его рта появились жесткие складки. — Что касается Деметриу, то он тоже получит по заслугам. Найти улики против Иринны сложнее, но это уже дело полиции.
— Но Анжелика!
Пру была поражена, представив себе изысканную и избалованную красавицу в афинской тюрьме.
— Ваша… ваша будущая жена…
Теперь настал черед Александра удивляться.
— С чего ты решила? Разве я когда-нибудь говорил, что собираюсь жениться на Анжелике?!
— А зачем было говорить? — пробормотала Пру. — Дуайт мне все сказал… и Анжелика тоже…
— О, Боже! Неужели твое сердце ничего не шепнуло тебе тогда, в Нисомской роще? Когда я поцеловал тебя…
Пру отвернулась, боясь взглянуть ему в глаза. Он поцеловал ее — и он не помолвлен с Анжеликой! Значит, все это время она не так его понимала?
— Неужели ты думаешь, что я вроде Деметриу? — продолжал Александр с непривычной для него неуверенностью в голосе. — Неужели мой поцелуй был для тебя всего лишь — как это у вас в Англии называется — сексуальным преследованием, что ли? Мне это и в голову не могло прийти. Я с тех пор об этом думал просто с ужасом.
— Нет! Я так не думала! О, нет же! — Испугавшись собственных слов, Пру снова взглянула на Александра, и в ее голубых глазах он прочел искреннюю мольбу. — Поверьте мне! Просто я знала, что не должна…
Голос ее прервался, но Александр хотел знать всю правду.
— Не должна чего, Пру, дорогая?
— Я знала, что не должна в вас… в тебя влюбиться, — еле слышно закончила она. — Если ты собирался жениться на Анжелике…
— Черт побери эту Анжелику! Ну что мне сделать, чтобы ты поверила, глупенькая, прекрасная ты моя наяда, что с той минуты, как я впервые тебя увидел, ни о какой Анжелике и речи быть не могло! Я люблю только тебя, дорогая, тебя и никого больше. Я так хочу, чтобы ты стала моей женой, как ничего в жизни не хотел! Вот почему я последовал сюда за тобой… — Он вдруг странно рассмеялся. — Даже рискуя, что меня вновь сравнят с Деметриу! Но я должен был тебя найти и услышать из твоих уст, что ты меня любишь, — даже если бы для этого мне пришлось отправиться за тобой на край света…
Пру словно не слышала его. Все ее мечты, все ее сокровенные желания вдруг сбывались на глазах, и она никак не могла в это поверить. Поверх высушенного солнцем клочка земли, принадлежавшего отцу Спиридиону, она бросила взгляд на каменную церковную ограду. Глубокий голос священника еле слышно доносился до них словно из глубины столетий, но и он казался Пру более реальным, чем то, что пытался объяснить ей Александр. Было ясно, что он не собирается уходить, не получив от нее ответа. Теперь, когда к нему возвращалась понемногу былая уверенность, он снова заключил Пру в объятия и пальцем легонько приподнял ее подбородок.
