— Мне… — откашливаюсь. — Нужно, чтобы ты помогла.
Опять молчит, и я понимаю, что сейчас пожалею о том, что на свет родился, но я бы никогда… твою мать… никогда не пошёл с этим вопросом к своей бывшей.
— Что там произошло? — спрашиваю, готовясь к тому, что мне на башку оденут унитаз.
— Пф-ф-ф… — складывает Алена на груди руки, наконец-то отлипнув от двери.
Глядя на свои ботинки, бормочет:
— М… Где?
Тело сковывает напряжение.
Пройдясь языком по потрескавшейся губе, говорю:
— Ты…
Твою мать…
— Была у меня? Позавчера?
Подняв глаза, она смотрит с таким подозрением, что чувствую запах серы.
Говно.
Это значит была?
— Ты… серьезно? — говорит холодно, вскинув свой маленький упрямый подбородок.
— Кхм… — откашливаюсь. — Да?
Округлив рот, она превращается в ошпаренную кипятком кошку.
— Ты что… ты не помнишь?! — округляет глаза.
— Успокойся… — давлю я. — Я с ней не спал, — говорю уверенно.
Я думал об этом, кажется, часов пять.
И пусть я ни единой минуты не помню, но точно знаю — даже в аффекте все мои рецепторы реагируют только на одну девушку. В последние две недели это превратилось в наброшенный на мою шею поводок. Я хочу только ее, а других, как старпер, вообще не замечаю. И даже в аффекте я всегда пользуюсь презервативами, а их у меня не было. Потому что с Лерой мы не были близки с самого, задница, сентября!
— Ты ничерта не помнишь! — орет Аленушка и, осмотревшись, ищет чем бы в меня запустить. — Ты здоровенный, двухметровый, тупоголовый придурок!
Сорвав с крючка умывальника полотенце, швыряет в меня. Оно падает к моим ногам, когда повторяю:
— Я с ней не спал.
— Знаешь что? — взвивается она. — Пойду-ка я напьюсь!
— Алена… — рычу угрожающе.
Показав мне средний палец, вылетает за дверь.
Глава 44
«Очень вкусная еда. Спасибо», — освещается дисплей моего телефона входящим сообщением.
Очень вкусная еда.
Сверлю экран глазами, представляя, как одеваю на голову адресата цветочный горшок. А может, мне лучше надеть этот горшок на свою голову? Надеть и хорошенько постучать, чтобы выбить из неё слова, произнесённые с гипнотизирующим убеждением:
«Я люблю тебя».
Любить кого-то — настоящее испытание, теперь я это знаю. Не знаю как у других, но меня три этих слова подталкивают к тому, чтобы сделать огромную глупость — поверить наслово…
Всему. Каждому его слову.
Если бы… мой любимый идиот был лживым брехуном, я бы никогда не смогла его полюбить. Ведь его отличительной чертой является то, что он вечно вываливает на всех то, что думает!
Я мучалась от этого всю ночь. Я настолько безнадежна, что даже не в состоянии натворить глупостей в ответ.
Он лежит там в той палате и выглядит так, будто его переехал грузовик. Дурак! Может я не могу наделать глупостей, но я могу… его проучить. Так, чтобы Никита Игоревич понял — доверие не пустой звук! Хочу, чтобы прочувствовал это всей своей шкурой! И вот тогда мы сможем говорить на одном языке. Только тогда.
Пальцы чешутся написать ответ, но вместо этого убираю телефон в сторону, следя за тем, как Анька медленно разливает чай по пузатым желтым кружкам, и выглядит она так, будто единственный цветной элемент во всем ее облике — это ее рыжие волосы. Она бледная и подавленная, хоть и пытается это скрывать.
Видеть ее такой для меня настоящий шок…
Ее волосы растрепаны, домашние штаны выглядят так, будто она их пару недель не снимала!
Когда я увижу Дубцова, я всажу ему биту между ног.
Что он, черт его дери, с ней сделал?!
Он же ее просто сломал!
Во мне клокочет злость.
Если я его увижу, он пожалеет о том, что родился на свет. Моя подруга была настоящим лучиком света, пока он не коснулся ее своими грязными похотливыми лапами.
Что с этим придурком не так?!
— Тебе с молоком? — ее голос такой же прозрачный, как она сама.
Передвигаясь по уютной кухне своего дома, выставляет на стол сахарницу и печенье, забыв о чайных ложках.
— Ань… — зову ее взволнованно. — Что он сделал?
Опустив лицо, она трясет головой, а когда смотрит на меня опять, в ее глазах стоят слезы.
— Ничего… — заверяет она. — Он тут не… не при чем…
Ну да. Да от всего ее состояния просто несет Дубцовым!
— Расскажи мне, Анют… — не сдаюсь, потому что очень хочу ей помочь.
Утерев длинным рукавом футболки нос, она просит:
— Не надо, Ален, ладно? Я… себя не очень чувствую… заболела…
Я знаю, что поступила отвратительно, проникнув в ее дом вместе с ее дедом. Но я встретила его в универе, и, кажется, он был совсем не против, а наоборот, всю дорогу боялся что я сорвусь с крючка.
Что у них тут происходит?!
Почему никто не бьет в колокола?!
Ведь она не пришла и на второй экзамен тоже!
Она и правда выглядит нездоровой. И она явно хочет, чтобы я ушла и оставила ее в покое.
Мой телефон вибрирует, но господину Баркову придётся подождать, потому что не весь мир крутится вокруг него одного.
— Там фрукты… — киваю на пакет, который притащила с собой.
— Спасибо…
Встав из-за застреленного расшитой скатертью стола, говорю:
— Позвони мне… если что-то будет нужно. Ань… в любое время.
— Угу, — обнимает себя руками, пряча от меня лицо.
— Пока…
Пройдя через гостиную, где ее дед задумчиво смотрит в окно, бормочу:
— До свидания…
Кивает, и я вижу, как черты его лица тяжелеют на глазах. Будто каждый прожитый год на моих глазах оставляет на нем следы!
Все это выбивает меня из колеи, и я выскакиваю за калитку, не зная что мне делать.
Вдыхая морозный воздух, смотрю по сторонам, но на улице темно и тихо. Только окна соседских домов горят теплым желтым светом.
Сегодня Рождество, и моя электричка через час.
Я целый день слоняюсь по городу, не зная, куда пристроить свою злость.
А может, я просто не могу быть от него далеко?
Это глупо, потому что я знаю — он объявится, как только сможет.
Мой телефон вибрирует опять.
Медленно двигаясь по улице, заглядываю в сообщения.
«Меня выписывают через час»
Хочу наорать на него, потому что сегодня утром выписывать его явно никто не собирался, но вместо этого молчу, одиноко плетясь к остановке.
Упрямый! Какой же ты упрямый, Барков!
«Где ты? Давай поговорим»
Трясясь в автобусе, смотрю на опустевший город, а потом опять проваливаюсь в сообщения.
«Я вижу, что ты читаешь. Мы не маленькие. Давай поговорим»
Фыркаю, убирая телефон в карман.
Сойдя на городском вокзале, добираюсь до касс и беру себе билет.
«Я приду за тобой. Ты же понимаешь, да?»
Усевшись в кресло, наконец-то печатаю ответ:
«Я на свидании. Стань в очередь»
Глава 45
«Серьезно? С кем?», — получаю быстрее, чем успевает погаснуть экран.
Закрыв глаза, под мерный стук колес считаю до шестидесяти, и только после этого набираю в ответ: «Ты его не знаешь»
«Давай проверим», — всплывает тут же.
«Напиши мне завтра», — предлагаю, отсчитав еще шестьдесят секунд.
Мучать его — какое-то изощренное удовольствие, потому что я не сомневаюсь в том, что сейчас он бесится. Но я знаю наверняка — ему нельзя давать палец, иначе он оттяпает руку по самый локоть. Если его не притормозить, он будет вламываться во все мои дела когда ему заблагорассудится, и тогда моя жизнь станет полностью зависима от его, потому что он не привык идти за кем-то, он привык, чтобы безоговорочно шли за ним.
Но когда мой телефон молчит целых две минуты, это нервирует до кончиков волос.
От Баркова можно ждать чего угодно.
Единственное чего хочу я — чтобы он уважал мое мнение.
Смотрю на экран, кусая губы, и выпрямляюсь, когда в окне сообщений начинают бегать точки, извещая о том, что Никита Игоревич печатает.
«Пожалуйста, только не наделай какого-нибудь дерьма», — мысленно прошу его.
Прошу его не разочаровывать меня снова. Он и так на славу постарался.
