— А может вы позволите вашему сыну самому решать, с кем ему строить отношения всерьез? — закипаю я.
— Исключено. — ухмыляется женщина, — Ему уготована Элен. Нас он не ослушается, и не пойдет против. Не обольщайся девочка. Нравится тебе роль подстилки — продолжай согревать его постель. Но на большее даже не надейся!
Глава 34. Симптомы чуда
Говорят, что «счастливые часов не наблюдают». Абсолютное, стопроцентно правильно выражение.
Месяц пролетел для нас с Рустамом как один миг. Мы живем в его пент-хаусе, спим в одной комнате, в одной кровати. Наши отношения из фиктивных быстро перерастают в самые что ни наесть настоящие.
Рустам признался сыновьям, что он их настоящий папа. Дети конечно подивились на это, но в скором времени осознали и приняли некогда блудного папашу.
Родители Рустама не вмешиваются в наши отношения, лишь мама все чаще заговаривает о свадьбе, присылает мне эскизы платьев, мы с ней обсуждаем мою прическу и аксессуары. Им не терпится побыстрей женить нас, видимо чтобы я с горизонта никуда не делась.
А я и не собираюсь деваться. У меня впервые в жизни завязались настолько серьезные настоящие отношения, что я просто летаю от переизбытка эндорфинов в крови. Рустам балует меня приятными пустяками, заботится обо мне и детях, уделяет нам много времени.
Мы вернулись в университет. Веник все еще чалится в СиЗо, а его папаша, Павел Викторович запросил его освобождения в обмен на согласие на развод. Рустам ожидаемо послал их обоих нафиг, мол, меня разведут с мужем-абьюзером и так, без всяких условий.
Все было бы просто отлично, но вот буквально в последние несколько дней я стала замечать за собой странности. Во-первых, дикая сонливость, которую я списываю на наступление зимы и холодов. Я постоянно хочу спать, и просыпаюсь уже уставшей. Из-за усталости у меня кружится голова. Недавно едва ли в обморок не упала, пока чистила зубы… В общем, зимняя спячка во всей своей красе.
— Вика, ты не заболела? — приносит мне завтрак в постель Рустам. — Хочешь, не ходи в универ сегодня. Ты какая-то бледная…
— Сахар может упал, — пожимаю я плечами, — сейчас позавтракаю, и поедем.
— Я тогда отвезу детей в сад, — обеспокоенно оглядывает меня Рустам. — Потом заеду за тобой, и отправимся на пары.
— Хорошо, Рустам, спасибо! — тянусь поцеловать его, растроганная его заботой, — За это время я уверенна, что приду в себя.
— Я люблю тебя, Вик! — внезапно признается Громов.
— Что?! — я аж давлюсь апельсиновым соком и начинаю заходиться в кашле. Настолько неожиданно для меня его признание.
— Люблю тебя!!! — начинает хлопать меня по спине мажор, — Даже признаться не даешь по-человечески.
Я смеюсь. Несмотря на его неуклюжее признание, оно кажется мне искренним, и слышать его от любимого парня, от отца моих детей мне очень приятно.
— А ты меня любишь, Вик?
— Рустам, это слишком громкие слова… Сейчас не время и не место…
— Все понятно с тобой, — шуточно злится мажор.
— Ты хотел детей отвезти? Вот и вези! — отбриваю я его.
— Вредина! — щипает он меня за зад, и тут же дарит мне глубокий поцелуй, — Все равно я тебя завоюю, и услышу это признание!
Смотрю, как его накаченная красивая фигура отдаляется от меня, скрываясь в длинном темном коридоре.
Ты уже завоевал меня, Рустам. Два года назад я отдала тебе сердце. Только тогда оно было тебе ни к чему.
Я родила тебе двоих сыновей. Но и они не были тебе нужны. А сейчас я не хочу громких слов. Не хочу обманываться. Я все еще боюсь предательства. Ведь то предательство еще слишком свежо в моей памяти. Раны еще не затянулись. Слишком мало времени прошло.
Поэтому, Рустам, пока слов любви от меня ты не услышишь. Но если не тупой, то все поймешь по моим поступкам.
***
Сидим на паре. Рустам достает откуда-то две банки колы. Беспалевно вскрывает первую, передает мне. Мы с ним хихикаем как два подростка-старшеклассника, влюбленные и беззаботные идиоты. Чокаемся под столом, и пьем, когда Даниэль Александрович, братец-кролик мажора, отворачивается, чтобы что-то начертить на доске.
Делаю глоток. Моя коленка под партой сжимается властной лапой Рустама.
— Фууу!!! — как можно тише отплевываюсь я. — Рустам! Ты мне чего, тухлую газировку подсунул?
Ну и гадость! Тошнота подступает к горлу. Хочется выскочить и быть где-то поблизости туалета, чтобы не опозориться перед однокурсниками.
— Гонишь! А ну дай сюда! — Рустам забирает мою баночку, делает продолжительный глоток. Голова моя кружится еще сильнее. — Обычная кола, чего это ты?!
— Кудряшкина! Громов! — замечает нашу возню молодой препод, — Я вам не мешаю? Может мне выйти?
Даниэль очень разозлен на меня после того вечера, когда я ему отказала, но и против Громовых, взявших меня под свою опеку он пойти не может.
— Вали отсюда, — тихо буркает Рустам себе под нос.
— Можно мне выйти? — прошу я слабым голосом.
— Что случилось, Вик? — одновременно спрашивают меня два брата-акробата.
— По своим делам. — выкручиваюсь я, вспоминая самый популярный в школе отпрос в туалет.
— Хорошо, Кудряшкина, идите. — кивает Даниэль.
— Вик, тебя проводить? Ты снова бледная, — тихо тревожится за меня Рустам.
— Все в порядке.
Беру себя в руки, выхожу из аудитории под пристальным взглядом обоих мужчин.
Вывалившись за дверь, с трудом приваливаюсь к ней в пустынном коридоре.
Что со мной твориться? Почему так сильно воняет подгоревшим маслом из кафешки в подвале универа?! Почему у меня такое чувство, что всю ночь я не спала на ортопедическом матрасе, согреваемая ласками и заботой Рустама, а точно меня палками избивала рота солдат?!
Ладно, надо добраться до туалета. Ползу по стеночке, стараясь далеко от нее не отходить в случае чего.
— Вика! Не могу сказать, что рад тебя видеть! Но нам надо поговорить! — раздается негромкий властный голос позади меня.
Оборачиваюсь. Настроение падает еще ниже. Проректор собственной персоной. Наверно, нужно будет в другой универ переводиться… хотя последний курс и учиться осталось всего полгода. Там впереди практика, диплом, так что мы сейчас считай, доучиваемся последние пары. Потерплю свекра еще немного.
— Вик, по поводу Веника. — смотрит проректор на меня с ненавистью. — Отпусти пацана! Не ломай ему жизнь до конца!
— Мне срочно нужно идти! — говорю я, сдерживаясь из последних сил.
— Какая ты занятая!
— Я… — разворачиваюсь и ускоряю шаг в сторону женского туалета.
— Прямо тебя нигде не достать, — не отстает от меня озабоченный папаша моего муженька.
— Господи, меня тошнит! Да отстаньте уже!
Вон она, впереди, заветная дверь с треугольным наверху.
— А чего это тебя тошнит?! — хмыкает Павел Викторович. — Никак снова наш мажорчик постарался?! Мало тебе от него двоих детей?! Третьего теперь на Веника повесишь?!
Его слова поражают меня страшной догадкой. Хлопаю перед проректором дверью женского туалета, кидаюсь к фаянсовому другу, как к старому знакомому. И пока весь мой завтрак выходит обратно, мозг все больше убеждается в том, что я действительно…
Господи, неужели Рустам обманул меня по поводу своих неподвижных клеток?! Или они у него ожили? Вспоминаем курс биологии, и понимаем, что даже одного полудохлого живчика будет достаточно для оплодотворения яйцеклетки… ну и дура же я!!! Что я натворила?
Надо срочно в аптеку бежать. За тестом. И молиться, чтобы я просто отправилась, или мой организм дал гормональный сбой… Да и задержка… Со всем этим медовым месяцем я даже не думала про наступление критических дней. А их не было… Короче, писец, тебе, Кудряшкина… огромный, пушистый писец!!!
***
— Рустам, останови около аптеки, — прошу мажора сразу после занятий.
Рустам паркуется на свободном пятаке, и без лишних вопросов предлагает:
— Давай я схожу. Что тебе купить?
