проговорил он, когда Егор закончил трагичную повесть. – Если все то, о чем Вы говорите, правда, я отблагодарю. Если выдумка – пеняйте на себя...
Непослушной рукой Виктор положил трубку на телефон, откинулся в кресле. Голова его разрывалась, будто неведомый палач поместил ее под пыточный «колпак».
Но бессилие испарилось также быстро, как спирт в глотке забулдыги. Виктор вскочил с места, схватил со стола ключи от машины и выбежал из кабинета.
– Куда Вы? – вздрогнула секретарша.
– Домой! – Голос обычно спокойного Виктора походил на скрежет.
– Мне позвонить Ангелине Ивановне? Предупредить ее о Вашем приезде?
Виктор обернулся, подавил сухой спазм в горле и охнул:
– Не вздумай!
В особняке было тихо, как в разоренном гнезде. Поднимаясь по парадной лестнице, Виктор слышал, как стонут стены; липкие пальцы сквозняка касались его затылка, шевелили волосы на поникшей голове. С полотен великих мастеров на него с укором взирали застывшие в вечности лики.
Виктор подошел к своей спальне, коснулся холодного металла массивной дверной ручки. Из опочивальни доносилось невнятное бормотание и возня.
Ангелина, его обожаемая женушка, отдавалась любовнику на супружеском ложе. Ее ноги, как паучьи лапки, оплели холеную спину Семы; ногти вцепились в его плечи, оставляя глубокие кровавые борозды.
Одним рывком Виктор отшвырнул зарвавшегося любовника. Сема полетел с кровати и ощутимо приложился о каминную полку. Из рассеченного виска хлынула кровь.
– Выметайся! – взревел Виктор, дрожа от плохо скрываемой ярости. – Иначе я тебя убью...
Переполненный решимости Виктор бросил в сторону Семы откровенно ненавидящий взгляд. Неудачливый любовник только и смог кивнуть. Горящие гневом глаза Виктора и сжатые кулаки красноречиво сообщали о том, что хозяин не шутит.
Сема не стал одеваться: набросил на бедра покрывало и выскочил за дверь. Прожорливая крыса, разорив чужую нору, поспешила покинуть осрамленное место.
Все это время Еля лежала на кровати и безудержно хохотала. При этом ее ноги то сгибались, то разгибались в коленях; руки совершали неестественные пассы, словно прогоняя невидимую стаю мух.
Виктор встал над супругой. Схватил ее за запястья, припечатал к кровати. Заглянул в одутловатое лицо. Зрачки Ангелины были огромными и занимали всю площадь роговицы. Лицевые мышцы сокращались со скоростью света.
Виктор оглянулся: на трюмо лежала свернутая в трубочку купюра и новая, еще не снюханная белая дорожка.
– Хорошо повеселилась?.. – с невероятным трудом выдавил из себя оскорбленный муж.
Беспечное веселье Ангелины сменилось агрессивностью. Изменщица подпрыгнула, скрючила пальцы и попыталась расцарапать супругу лицо.
Виктор ловко перехватил ее руку, завел ей за спину.
– Отпусти, – прошипела Ангелина. – Ты делаешь мне больно.
Виктор поморщился и произнес, глядя в обезображенное злобой лицо:
– Мне больнее...
– Ну же!.. – фыркнула предательница и дернулась. – Ты слишком мягкотелый, чтобы причинить женщине вред.
– Ты не женщина, Еля, – процедил Виктор. – Не жена и не мать. Я слишком долго закрывал глаза на твои проделки. Все надеялся, что ты образумишься, оставишь шалости в прошлом. Но это уже слишком...
Он выпустил руку жены и отошел к двери. Обернулся и проронил:
– Ты немедленно отправишься в наркологическую клинику.
Ангелина рассвирепела. Запустила в мужа подушкой.
– Никуда я не поеду! Я не наркоманка!
– Да, – согласился Виктор, уворачиваясь, – ты гораздо хуже. Я многое тебе позволял, потому что любил. Потакал твоим прихотям. Все ждал... Но ядовитый плющ невозможно превратить в лозу винограда, как ни старайся. И сейчас я понял, что любил вовсе не тебя, а тот образ, который сам придумал. Настало время расплаты.
Ангелина села в кровати, обхватила себя руками. Раскачиваясь из стороны в сторону, она завыла:
– Ты не можешь меня бросить! Я этого не переживу...
Виктор горько усмехнулся:
– Твои слезы не разжалобят меня. Я устал от фальши. Так что оставь эти нелепые попытки, приведи себя в порядок и собирай вещи: тебе придется пройти курс реабилитации в клинике для наркоманов. Когда очухаешься, поговорим и обсудим условия развода.
– Нет! – возмутилась Ангелина. – Я не дам тебе развод! Никогда. У нас ведь есть дочь, ты забыл?
Виктор прищурился. Голос его перешел на крик:
– А ты сама помнишь о Вареньке? Где она сейчас? С кем ты ее оставила, пока развлекалась с любовником?
Ангелина на секунду задумалась.
– Она с няней... с этой, как ее там...
– Очнись, Еля! – потребовал Виктор. – У нас нет няни, и никогда не было.
Громко хлопнув дверью, он покинул спальню и бегом помчался к детской. Дочь осталась последним его утешением в этой жестокой и несправедливой жизни.
Варенька сидела на кровати, под роскошным пологом, расшитым звездами. Она судорожно прижимала к груди любимую Барби, и слезинки с ее глаз падали на золотые волосы куколки.
– Милая... – прошептал Виктор, проглатывая слезы. – Прости меня...
Варенька подняла свое опухшее от слез личико и через силу улыбнулась. Словно лучик света пролился на окутанную тьмой долину. Душа Виктора воспаряла, получила новые крылья.
– Красавица моя, – нежно прошептал отец, стирая с лица дочери соленую влагу.
– Мама... – жалобно пискнула Варенька и приникла к его груди.
Виктор прикрыл глаза, уткнулся носом в детскую макушку.
– Мне очень жаль... Но мы с тобой теперь одни. Я понимаю: тебе нужна мама... Но без нее нам обоим будет лучше. Надеюсь, ты поймешь меня, когда вырастешь.
Глава 16
Дарья и Машенька сошли с автобуса и поплелись к дому. Всю дорогу и мать, и дочь молчали, переосмысливая произошедшее.
Для чувствительной и отзывчивой Машеньки удар оказался слишком сильным. Девочка не плакала, но в ее зеленых глазах застыл немой укор в адрес Ангелины – ведьмы, укрывшейся в особняке Губановых.
– Ничего-ничего, – подбодрила Дарья дочку, – еще немного, и мы вновь окажемся в нашем маленьком и уютном гнездышке.
Она говорила и не верила собственным словам. Тяжелое предчувствие сковала ее сердце. Дарья ругала
