— Ну да, кому хочется быть избитым. Послушай, как там тебя, Артур, — язык слегка заплетался, но тон сменился на более миролюбивый. — Давай по-хорошему, да? Ты просто оставишь мне деньги во-он на том столе и выйдешь за ворота. Потом вернешься через десять минут за Валюшей, она будет ждать тебя здесь, вот на этот самом месте.
— А ты, значит, смоешься?
— Само собой. И обещаю, что больше вы меня никогда не увидите.
Разумеется, нет, потому что я закопаю тебя лично, — произнес Артур, правда, мысленно.
Он объективно оценивал обстановку и собственные силы — положить горе-соседа в таком его состоянии большого труда точно не составит. Только каким образом это сделать?
Валюша, одетая в разноцветную пижаму, больше не плакала, но на Валентина смотрела со страхом, а на Артура — с надеждой. И он не мог напугать ее еще больше, кинувшись в драку. К тому же это было опасно — в потасовке она могла пусть случайно, но все-таки серьезно пострадать. За себя Вишневский больше не отвечал, за оппонента — тем более. Был только один выход, на который он поставил все:
— Хорошо, поступим так, как ты сказал.
— А у тебя бабки хоть с собой есть? — Валентин снова недоверчиво посмотрел на карманы Артура.
— Конечно, есть.
Я же всегда ношу с собой пять миллионов наличными, — но это уже снова в мыслях. А в слух:
— Я оставляю деньги на столе и ухожу, возвращаюсь через несколько минут и забираю ребенка. Все без обмана.
Валентин расцвел.
— Но учти, я прослежу по камерам, что ты действительно ушел!
— Учту.
— Не уходи! Забери меня! Я его боюсь! — попыталась остановить его Валюша. — Не уходи, папа!
И каждое слово словно ножом по сердцу. Мог ли он подумать когда-нибудь, что появится хоть кто-то или что-то на этой планете, что заставит его испытыватьтакиеэмоции? Нет, никогда. Даже представить было невозможно.
— Я обязательно за тобой вернусь. Слышишь? Это просто такая игра.
— И мы выиграем?
— Конечно. Конечно, мы выиграем, — и, изо всех сил стараясь не смотреть на скривившееся в преддверии новых слез личико дочери, хладнокровно скрылся за дверью.
Далее события развернулись так, как Артур и просчитал: едва только за ним закрылась дверь, Валентин практически сразу же вышел из подсобки и, не глядя по сторонам, метнулся к столу, в надежде увидеть деньги. Хватило всего нескольких секунд, чтобы одним точным ударом сбить его с ног и дальше… Сознание будто пеленой заволокло — в ход пошли кулаки. Грохот стоял неимоверный: каким-то образом они умудрились перевернуть стол, стеллаж с папками, какие-то коробки. Бил Валентин как попало, но сильно, но Артур не чувствовал боли, продолжая пинать противника с незнакомой ранее агрессией. Он был настолько сосредоточен на цели в прямом смысле забить соперника, что даже не понял, кто это скрутил его сзади и рывком оттащил от валяющегося словно мешок с дерьмом Валентина. На адреналине замахнулся и на того, третьего за спиной, он вообще был готов положить сейчас любого, но не тут-то было: самозванец хорошо знал, что делает, и однозначно был покрепче Валентина и даже самого Вишневского.
— Артур, хорош. Слышишь? Прекращай. Ты ж его убьешь.
Тяжело дыша, Вишневский обернулся и увидел, что это Градов.
— Ты что… здесь… забыл?
— А ты думал, я позволю, чтобы ты потом сидел за какого-то мудака? Ты ж сам мне адрес назвал. Пятнадцать минут и мы здесь. Служебные мигалки — вещь.
Валентина уже поднимали с пола два крепких ОМОНовца. Признаться, выглядел тот далеко не лучшим образом, но удовлетворения Вишневский не ощутил, вот если бы тот совсем не смог встать — да.
— Так что тут у вас произошло вообще? — задал вопрос майор, но Вишневскому было уже не до него: кое-как вытерев рукавом кровь под носом, быстро метнулся к складу — Валюша сидела на одной из коробок и плакала, а увидев Артура, неуклюже спрыгнула на пол и бросилась к нему на руки.
— Вот видишь, я же говорил, что скоро приду, — Артур обнял дочь, ощущая, как колотиться сердце. Он уже отомстил соседу за каждую ее слезинку, но этого казалось мало, хотелось вернуться и добить ублюдка.
— Я испугалась. Это плохая игра!
— Но мы в ней все равно победили, как договаривались.
— А в чем у тебя щеки?
— Это… варенье, — Артур шмыгнул наверняка сломанным носом. — Вишневое.
Заплаканное лицо расплылось в улыбке:
— Ты что, Карлсон, который живет на крыше?
— Ну, что-то типа того.
— А я не люблю варенье.
— Да я тоже, — Артур тоже не смог смог не улыбнуться.
Валюша обняла его за шею руками, а ногами за талию, повиснув словно маленькая обезьянка. И это было настолько необычное беспрецедентное ощущение. Осторожное, словно поступь хищной кошки в полной темноте, но в то же время мощное, словно сокрушающее цунами.
Он аккуратно погладил девочку ладонью по спине, вдруг осознав, что быть отцом — не страшно.
— А почему ты назвала меня так?
— Как?
— Ты назвала меня папой. Это тебе мама рассказала?
— Нет, дядя Валя. Он сказал: сейчас за тобой придет твой папка, мажор недоделанный.
Долбаный ты Валя.
— Мне нравится, что ты мой папа, — улыбнулась она, и провела крошечной ладошкой по его растрепанным после драки волосам. — Ты хороший. А что такое мажор недоделанный?
Надо его все-таки добить.
Но добить не вышло: бравые парни Градова уже оттащили соседа в служебную машину. На завтра идиоту выкатят обвинение по нескольким статьям, но это Вишневского сейчас совсем не волновало.
Отыскав на полу потерянную в драке игрушку, бережно отряхнул и отдал дочери.
— Поехали к твоей маме? Она волнуется.
— А где она? Дома?
— Нет, в больнице.
Валюша кивнула и доверчиво вложила ладошку в руку приобретенного отца.
Время на часах приближалось к полуночи, день подходил к концу… день остальных людей, но не Вишневского.
Часть 31
* * *
В приемном покое в этот час было пустынно: Артур сидел прислонившись спиной к стене, ощущая себя до смерти уставшим и разбитым. Причем разбитым в прямом смысле — досталось ему тоже неплохо, но от рентгена и обработки ссадин он отмахнулся, просто смыв в больничной душевой с лица уже засохшую кровь.
Аглае накладывали швы и после делали МРТ, из-за чего в кабинет его не пустили, как бы он того не просил. "Нет, исключено!". Поэтому, смирившись, он сидел и ждал, когда появится возможность ее увидеть.
Отговаривали, конечно, сказали прийти утром, но разве он когда-либо отличался послушанием?
Валюшу тоже осмотрели и, убедив взволнованного новорожденного отца, что с ней все в абсолютном порядке, положили девочку спать в пустующей, оплаченной Вишневским, палате.
Это не день, а какой-то чертов ад, столько событий навалилось. Кажется, такого количества негатива не было за всю его жизнь. Впрочем, хорошее, на удивление, во всем этом водовороте случившегося было тоже — он окончательно осознал, что для него самое важное и нужное. Осознал через внутренние протесты, несогласие, споры. Через врожденное упрямство и броню наращенного годами цинизма.
Две девочки, что находились сейчас за дверями практически соседних палат, имели гораздо бо́льшее значение, чем все, что он нажил и что возвышал прежде.
Вот уж действительно через тернии к звездам.
Когда они ехали с Валюшей в больницу, позвонила Инна Алексеевна и спросила, ждать ли его домой, на что он коротко бросил, что Аглаю едва не убили, что самому прилично досталось и что нет, домой его не ждать. О Джессике он даже не вспомнил, поэтому вопросов о ней не задал.
Из палаты вышел уставший врач, стягивая по пути медицинскую маску, Артур тут же подскочил с места, явно не собираясь отпускать доктора на заслуженный отдых. И плевать, что время почти два часа ночи.
— Как она?
— Относительно в порядке. Совершенно точно сотрясение мозга и рассечение затылка, швы мы наложили. Более точно все расскажет результат МРТ, но это уже утром. Впрочем, думаю, что ничего страшного оно не выявит, — и смерил Артура оценивающим взглядом. — Вам бы тоже осмотр не помешал — переносица скорее всего сломана. И, кажется, в двух местах.
