твоим словом, моя влюбленность к тебе снижается на десять очков, — складываю руки на коленях и касаюсь лбом тонированного стекла.
— И сколько очков у меня вообще в запасе?
У Евгения в запасе сама бесконечность. Я могу злиться, обижаться, но мне поздно метаться. Я отравлена им, и даже если наши дороги разойдутся, душа уже не излечится.
— Бесконечность, значит… — самодовольно хмыкает Евгений и касается моих волос. — Меня устраивает.
— Я вслух это сказала? — обреченно спрашиваю я и легонько бьюсь лбом о стекло.
— Да, — отвечает пожилой таксист.
Евгений привлекает к себе и мягко вынуждает положить голову на грудь. Я не отшатываюсь и не отталкиваю его, ведь моя ночь любви с ним еще не окончена и я заслужила его объятия.
Кабинет Евгения разгромлен, стены исписаны матерными словами, жалюзи сорваны, а на полу рядом с перевернутым столом сидит связанная веревками и мычащая Валерия с кляпом во рту. В белом искусственном свете от люминесцентных ламп она выглядит бледной и жуткой. Я немного удивлена, ведь я думала, что после того, как она кинулась защищать мужа от Евгения, то они помирились и успокоились.
— Лера, — разочарованно тянет Евгений, глядя на нее сверху вниз.
В кабинете воняет краской, и я прикрываю нос. Валерия с незамутненной ненавистью смотрит на меня и клокочет, пытаясь вырваться из пут. Красивая статная женщина превратилась в безумную и всклокоченную тетку в растянутых трениках и застиранной футболке.
— Она не в себе, — обиженно говорит охранник и показывает канцелярский нож, — пыталась меня зарезать.
— Лера, что ты творишь? — Евгений закрывает лицо рукой.
А Лера глаз с меня не спускает, и я вижу по ее лицу, что она бы и меня с удовольствием порезала на лоскуты, будь у нее такая возможность.
— Вы с мужем не помирились? — едва слышно спрашиваю я и в смятении тяну короткий подол вниз, чтобы прикрыть голые колени.
Рычит и рвется ко мне, а Евгений выходит вперед и закрывает меня грудью:
— Аля, я думаю тебе пора домой.
— Нет, — уверенно говорю я, — это ты должен уйти и оставить нас.
— Не время сейчас со мной пререкаться, — шипит он мне в ответ. — Езжай домой.
— Я тут дипломированный психолог, между прочим! Я останусь, а ты только хуже сделаешь, — я встаю перед ним и заглядываю в глаза. — Да, это твоя вина, что ты вздумал потрахивать подчиненных, но сейчас ты уже ничего не исправишь. Хороший урок на будущее, держать член в штанах и не лить в уши женщинам, что ты с ним занимаешься любовью, а не просто трахаешь за столом в кабинете!
Толкаю его в грудь:
— Иди! — а затем смотрю на пунцового охранника и рявкаю, — и ты тоже!
— Но она не в себе… — слабо оправдывается он.
— Я тоже не в себе! — топаю ногой. — И тоже начну сейчас кидаться на вас с канцелярскими ножами!
Евгений коротко кивает охраннику и вместе с ним выходит из кабинета. Валерия в ярости мычит, а я снимаю босоножки. Пол приятно холодит ноги. Затем аккуратно вытаскиваю из слюнявого рта кляп и прохожу к окну, за которым во тьме летней ночи горят яркие огни окон и билбордов.
— Я так и знала, что вы трахаетесь, а прикидывалась такой овцой! — вскрикивает Валерия и в попытках освободиться валится на пол.
— Так вышло.
— Он мне жизнь испоганил!
— А ты как бы ни при чем, да? — пробегаюсь пальцами по лентам жалюзи.
— Ты не имеешь право меня осуждать! — визжит истеричными поросенком Валерия. — Он и тебя вышвырнет из своей жизни!
— Да очень на это надеюсь, — я разворачиваюсь к ней на носочках, к которым прилипли пыль и крошки, — почему он тебя уволил? Что ты ему сказала, что он решил больше с тобой не иметь никаких дел?
— Сказала, что люблю его, — Валерия всхлипывает и воет в грязный пол, — и то, что готова уйти от мужа.
— А чего тогда мужа защищала, когда Евгений ему дал в нос? — задумчиво кусаю губы, глядя на уродливые граффити.
— Так это ты там была?! — Валерия орет на меня. — Точно! Ты! Ах ты, шлюха премерзкая! Пока у меня рушилась жизнь, ты с Женей вовсю развлекалась?
Дергается на полу и кричит что-то нечленораздельное. Я, как психолог, придерживаюсь мнения, что человеку важно прокричаться в момент кризиса и пережить нервный срыв с молчаливым слушателем. И я думаю, что Валерия вопит в мой адрес оскорбления и проклятия даже не из-за Евгения, а из-за того, что она сейчас шагает в новую и одинокую жизнь и ей страшно.
— С хрена ли ты там стоишь вся такая важная? — устало хрипит она и предпринимает попытки подползти ко мне.
— Ты же в отпуск собиралась, — спокойно и умиротворенно говорю я, — к горячим испанским парням на пару недель.
— Передумала!
— Испугалась?
Зыркает на меня и клацает зубами. Хмыкаю и подхожу к ней:
— Ах ты маленькая трусишка.
А затем шагаю к сумке, что валяется у двери рядом с грязными баллончиками краски. Беспардонно достаю портмоне и проверяю его на наличие платежных карточек.
— Что ты делаешь?
— А вот и паспорт, — вытаскиваю из внутреннего кармашка документ в розовой обложке.
Возвращаюсь к окну и под крики Валерии ищу сначала билеты в Барселону, а затем отели. Недорогие, но приличные.
— Воровка! У меня визы нет!
— Тогда полетишь в Турцию, сучка, — кусаю ноготь на среднем пальце. — Турки тоже ничего.
И через десять минут новых поисков покупаю билеты на самолет в Анталию и бронирую симпатичный номер в стареньком отеле с цветущими фиалками на балконе и с видом на море на имя Валерии. — И тебе урок на будущее, не хранить больше десяти тысяч рублей на карте. Нет, не больше пяти.
Транзакция успешно завершается и опять шлепаю босыми ногами мимо затихшей Валерии.
— Самолет завтра в шесть утра. Подтверждение о брони в отеле у тебя на личной почте, — возвращаю портмоне и паспорт в сумку. — Тебя ждет увлекательный месяц.
— Месяц?! — от рева Валерии трясутся стены. — Ты в своем уме?!
