не быть президентом, — как-то сама собой вырисовывается мысль.
— Черт, — дергает головой Камиль в жесте разочарования. — А я планировал стать лучшим другом президента. А почему?
— Политики должны уметь не только врать, умело скрывать правду. Они должны уметь сдерживать эмоции. А у Никиты все на лице написано. Любая эмоция читается как меню в ресторане с картинками, ценами и количеством калорий.
Например, сейчас, судя по его лицу, я должна отойти от Камиля как можно дальше.
Смешной, ей богу.
Может быть я поэтому настолько им поглощена? Никита кажется искренним. Вернее, он скорее всего такой и есть. Но только появления Нади это не отменяет.
— А его отец? — спрашивает друг. — Он мне кажется весьма грозным и расчетливым.
— Тот тоже чуть что, сразу голос повышает. Думаю, второго Жириновского ваша, — или наша, — страна не переживет.
— А кто из нас… — рукой обводит он поляну и медленно показывает на себя, гордо вскинув подбородок. — Я?
Камиль хороший. Тоже за внешней глазурью скрывается весьма натуральный продукт. Так, пора прекращать думать о еде.
— Я отвечу на твой вопрос, если принесешь мне сэндвич, — не самой же мне идти к сладкой парочке.
— Мы же поели, — смотрит на меня Камиль, наверное, удивляясь, как в меня столько влезает.
— Тебе лень вставать или просто хочешь на меня подольше попялиться.
— Да иду я, иду. — поднимается он с травы, отряхивается и идет к пледу, где ему что-то очень хочет сказать Никита, но не успевает. Но с усмешкой дует щеки, показывая, какой я могу стать, если я не прекращу столько есть. Наверное, это эффект диеты. Когда столько лет находишься на грани голодной смерти, невольно становишься обжорой, чтобы были запасы в организме. Ведь не знаешь, как жизнь повернется дальше.
На кривляние Никиты я только показываю язык, прекрасно зная, какие мысли в голове у подлеца это вызовет. И правда, улыбка пропадает, а сам он принимает другое положение тела, скрывая свою проблему. Ну вот какой из него политик?
— И так, провидица, — сует мне в руки сэндвич Камиль. — Кто на свете всех хитрее, всех разумней и пронырливее?
Отвечаю, только когда доедаю и демонстративно слизываю с пальцев кисло-сладкий соус.
— Скорее Артур. От него прямо-таки веет холодом змеи. Он умеет затаиваться и скорее всего нападет неожиданно.
— Интересно… — впечатляется Камиль моей догадкой или просто не может отвести глаз от моих губ.
Мужчины…
Я же смотрю на объект анализа. На то, как безразлично тот целует Диану, при этом довольно неделикатно поглядывая на меня.
— Значит вся суть в том, чтобы скрывать эмоции. Артур это умеет, факт. А еще это хорошо получается у тебя. Особенно после сегодняшнего. Я приятно поражен твоей выдержке. Прямо любопытно, а что бы случилось, не владей ты собой?
В груди смех застилает боль от того, как Камиль сковырнул корочку на ране. Заливаясь больным, диким хохотом, я так ярко представляю картину того, что бы было, не умей я сдерживать поток эмоций, что распирают грудь. Сразу становится душно. Потому что:
— Представь, что весь лес вокруг облит бензином. Соляркой, что вспыхивает огнем мгновенно. А на поляне мы все.
— И что… — сдавленно выдыхает Камиль, широко открыв глаза.
— Вот не умей я сдерживать эмоций, мы бы уже обуглились.
— Все?
Не отвечаю на его вопрос, возвращаясь к отвлеченной теме.
— Почему они вместе? — киваю на Диану с Артуром. Видно, что их отношения уже не радуют ни одного из них.
— Потому что она все прощает, — довольно легко отвечает Камиль, словно рад, что мы соскочили с неудобных образов. — Вкусно готовит и нравится его родителям. Его все устраивает. Из этой троицы только Вика решила, что не будет терпеть измены.
— Твои?
— Ну да. Мы тоже встречались. Но после первой же гулянки она дала мне разворот поворот.
— Ты, судя по всему, не сильно горевал.
— Она умная и не скрывает этого. Она единственная может сказать Наде, что думает о ней. Поэтому они чаще в ссоре, чем вместе. Таких женщин не любят. Женщина, если хочет быть при мужике, должна уметь вовремя заткнуться.
И вот почему, когда мне казалось, что Камиль мне уже нравится, он обязательно ляпнет подобную гадость.
— Как, однако, у вас, мужчин, все просто. Дома одна. В постели другая.
— Мужчины тут причем, просто жизнь так устроена, — сердечно выговаривает Камиль и, усмехнувшись, обнимает меня за талию, что создает поистине электрическое напряжение в стороне Никиты. — Уверен, что с тобой мужика никогда не потянет налево….
Напряжение сбрасывает Аня, что в припрыжку подбегает позвать нас играть в карты. На мой отказ уже и Вика подходит, тряхнув своей золотистой шевелюрой. Зовет играть меня в волейбол, при этом перекинувшись колкостями с Камилем. Но и тут я пас.
И мой пас вызывает любопытство всей компании, так что вскоре мы стоим кружком и решаем, чем будем заниматься.
На оргию, предложенную Камилем, огрызнулись все. Даже Никита.
— А в какие игры ты умеешь играть? — спрашивает меня Надя, но я смотрю не в ее чистые глаза, а на переплетённые с Никитой руки.
«Постельные, с твоим будущим мужем. В них я ас», — думаю я и только потом с улыбкой поднимаю голову, пока внутри все дрожит от жажды кричать, чтобы она сдохла.
— В прятки. Лучше всего я умею играть в прятки.
Тебя бы я спрятала как можно дальше.
— Да, да! Я еще ни разу не смогла найти Алену! — радостно визжит Аня, и Артур, выплюнув травинку, говорит…
— Можно.
— А это идея, — хмыкает Камиль, пока мы с Никитой то и дело пытаемся говорить взглядами.
«Это ничего не меняет», — так и читаю по его глазам, на что наклоняю голову к Камилю.
«Значит, можно и мне».
На мой посыл он оголяет зубы, всем своим видом показывая, что только ему позволено играть на два фронта. Все понимаю. Остается только понять, насколько это устраивает меня.
— А где тут прятаться? — спрашивает Вика, и судя по всему ей перспектива общаться с насекомыми не сильно нравится. Знала бы она, какие они вкусные, если поджарить. Почти корочка от курочки. Кайф…
— Везде, Вик. Кусты, папоротники, поваленные деревья. От поляны до ручья. Это метров шесть. Как только вас находят, идете сюда и ждете остальных.
Ну вот о чем и шла речь. Речи Артура никто не пытается перечить. Прирожденный лидер. Ни капли эмоций. Ни грамма сомнений. И, конечно, уверен, что сможет отыскать меня, чтобы, судя по всему, пообщаться без свидетелей.
Но я, сметая напрочь его аморальные надежды, втыкаю взгляд в Никиту.
— Самсонов водит. Ему нет равных
