по поиску потерянных друзей.
— Лина, детка, где ты. Мы тебя не обидим, — лгали они, пуская по моему следу собак. Приходилось лезть на дерево. И спускаться лишь по естественной причине голодного обморока.
Вспоминая это, я улыбаюсь. Потому что я сыта, а вокруг нет собак, а еще нет американской службы опеки, которые очень хотели вернуть меня во временную семью.
Порой я вскакиваю по ночам, только чтобы убедиться, что все ужасы того времени закончены, а все благодаря извечной удаче. Той самой, что однажды засунула меня в ад, а потом успешно провела по девяти кругам.
Остается понять, это последний круг, или так выглядит рай?
Размышляю обо всем этом на шестой от земли ветке дуба, как вдруг слева появляется Надя.
От того, как он сбивает с себя листик, становится тошно. Ничего не должно помешать совершенству образа, да?
Рационально было сидеть и не двигаться, но я все равно прыгаю буквально перед ее идеально намалеванным лицом, которое правда поддернуто легкой паникой.
— А, Алена. Какая замечательная идея прятаться в лесу, — я еле сдерживаю смех, еще раз убеждаясь в крайней степени лицемерия будущей первой леди. Весь ее вид говорит о том, на каком органе она бы вертела и лес, и пикник, и скорее всего меня.
Хотя на одном конкретном органе я бы не прочь покрутиться.
Но вместо этого дергаюсь, словно чего-то испугалась.
Именно это движение она копирует, выдавая естественную реакцию животного. Побежал один, побегут остальные.
— Что там? — испуганный писк раздражает не меньше чем поставленный тихий голос.
— Точно не знаю, но, кажется… Кабан.
— Кабан? — напрягается она всем телом, уже готовая рвануть куда угодно. — Ты уверена? Разве они здесь водятся?
— Хотя возможно это косуля. Ты подожди здесь, а я пойду гляну.
— Эм, — теряется Надя, и делает шаг назад. — Я лучше пойду на поляну. Да и тебе не стоит ходить…
— Я одним глазком, ведь раньше кабанов я видела только на картинке… — говорю и надавливаю пяткой на ветку, с хрустом ее ломая. Надя в панике дергается и ломится назад, к поляне. Лучше бы она так же резво в Москву бежала. Но неплохо и просто подальше от меня и того, кто должен ее найти.
Усмехаюсь с этой дурочки, но веселый настрой быстро пропадает.
Потому что чувствую приближение опасности.
И действительно… Пусть не змея, но из-за дерева выходит тихо аплодирующий мне Артур.
— Испугала наивную чукотскую девочку, — кривит он губы, а я внимательно наблюдаю за его руками. В мужчине это самое опасное. Они могут причинить боль, так и наслаждение. — Расскажешь, кто ты?
Значит Камиль друг, а Артуру Никита не доверяет? Или это игра?
— А ты не знаешь?
— Знаю только, что ты живешь в доме семьи, известной связями с детскими домами и службами, помогающими подросткам в сложных жизненных ситуациях. Но вот как получается. Ты не подросток. Не ребенок. А весьма аппетитная молодая сучка.
Он делает рывок, за что получает удар в голень.
— Которая еще и дерется. Я ведь хотел убрать травинку с твоих волосы.
— Ну, — усмехаюсь, держась на расстоянии. — Тогда считай, что я убила комара на твоей ноге.
— Так что? — выпрямляется он. — Самсоновы решили разнообразить сексуальную жизнь и взяли себе шлюшку? Потому что в то, что для бессмысленной работы Мелиссы нужны помощницы, я в жизни не поверю.
Какой ушлый… Хотя насчет бессмысленности работы Мелиссы и не поспоришь.
— Ты поверишь скорее в то, что на глазах у детей они решили позвать жить в дом того, с кем спят? — спрашиваю, двигаясь по кругу, лишь бы не оказаться в ловушке из колец этого змея, что буквально втягивает своим черными глазами.
— Ну, — пожимает он плечами и делает новый рывок, за что тут же получает по рукам и нижней частью ладони по подбородку. — Вот дрянь.
Она стирает каплю крови, мелькнувшую в углу губ.
— Нельзя недооценивать противника, даже если это хрупкая девушка.
— С Никитой вы тоже играете в бои без правил? Так, что, трахает тебя Никитос? Судя по его взгляду, трахает.
— Судя по твоему взгляду, ты уже выдрал меня до смерти. Любишь игры пожестче? — спрашиваю и почему-то Диану становится жалко. Вряд ли она хоть в чем-то может отказать этому подонку.
Артур смеется и кивает в подтверждении моей догадки.
— Просто я подумал, раз можно ему, то почему нельзя мне?
— Потому что вы друзья? — интересуюсь и вдруг понимаю, что пока двигалась и следила за его руками, оказалась прижатой к стволу дерева. А он подошел слишком близко. — Или потому что вы оба гандоны, обманывающие своих девушек?
— Оставь психологию, давай лучше поговорим про аналогию. Разумеется, от слова анал. Потому что я давно не видел такой ладной задницы, — тянет он руку, за что получает весьма звучный шлепок.
Видно, как ему хочется ударить в ответ. Скулы напрягаются, пальцы скручиваются в кулаки.
Но он сдерживается и просто хватает мое лицо пальцами, судя по оскалу, жаждет укусить…
— И даже у Никиты не спросишь разрешения? — говорю, а сама быстро соображаю, как от него избавиться. Не хочется калечить парня и показывать всем, что я могу покалечить, тем самым выдавая свое прошлое. Раз знает только Камиль, лучше, чтобы так и оставалось.
И, спасибо мужской глупости, Артур сам подает мне идею.
Пока он тормозит на имени друга. Оглядывает небольшую кусок леса, я поднимаю взгляд на дерево. Прикидываю, за какое время смогу туда забраться.
— Так я бы спросил, но его же здесь нет. А я здесь. И ты тоже здесь, — почти шепчет он, приближая лицо с острыми скулами и давая мне ощутить резкий запах одеколона.
Я мотаю головой, показывая пальцем в сторону, открывая глаза шире.
— Так вот же он! Никита! Никита!
Удивительная метаморфоза, но Артур подбирается и отбегает.
Судя по всему, друга, несмотря на свои слова, он опасается. Так что отходит на приличное расстояние, осматривая указанное мною место.
Именно за это короткое время я успеваю рвануть в сторону и подняться на один из ближайших дубов.
— Нет же его, — говорит Артур, нахмурив чернильные брови, но, повернувшись, не находит меня на прежнем месте.
И уже стремится найти меня, но шум веток в стороне его спугивает. Уйти он не успевает. Со стороны поляны действительно появляется озлобленный Никита. Все-таки услышал меня.
Его присутствие вносит в сумбурное течение моих мыслей покой и радость. Что бы парни от меня не хотели, при нем не тронут. Так
