оба не в состоянии.
Просто какой-то блок.
После того, что я видела в его номере… я не знаю, зачем это всё.
Зачем мне быть частью его семьи? А я непременно ей буду. Наш общий ребёнок свяжет нас невидимыми узами на долгие годы. Даже если мы не будем вместе, нам придётся общаться. Созваниваться, реже – видеться, создать общий чат в мессенджере, решать какие-то общие вопросы. Я всегда буду в стороне. Просто мать его ребёнка. Жена у него будет другая. Не любимая, но другая.
Что мне делать со своими чувствами? С чувствами, которые зреют внутри моего сердца уже не первый день. С чувствами, которые пока причиняют мне только боль и расстройство.
Я хочу быть любимой женщиной для своего мужчины.
Затянувшееся неловкое молчание между нами прерывает появившаяся официантка. Девушка ловко расставляет на столике наш заказ и, пожелав приятного аппетита, удаляется в сторону кухни, без борьбы оставив Вадика своей коллеге.
Помешивая ложкой ароматный чай, я слежу за тем, как Богдан нехотя убирает со стола руки и, откинувшись на стуле, складывает их на животе, смотрит в окно. Задумчивый и уставший.
Мне его жаль. Я наврала ему. Только показывать этого не собираюсь. И винить его не могу. И Илона в чём-то права… а в чём-то… за Даньку мне хочется броситься на неё и, вцепившись ей в волосы, хорошенько встряхнуть.
Вместо этого подтягиваю тарелку с выпечкой ближе к себе и произношу будничным тоном, словно не мы несколько секунд назад пытались прочесть по глазам, что каждый для другого значит:
– Я хочу уволиться и вернуться в родной город. У мамы есть знакомая акушерка…
– Нет, – громко говорит Богдан, не дав мне закончить.
Нет.
– Нет? – выгибаю брови, со звоном опуская чашку на блюдце. – А какие у нас ещё варианты, Богдан?
– Если ты не хочешь работать, без проблем. Уволим хоть с понедельника. Только я знаю, что это не так. Тогда бы ты так не настаивала на собеседовании, не стремилась показать, на что способна. А ты способная, моя девочка.
Я обхватываю чашку двумя ладонями. Неужели он не понимает… как его слова каждый раз ранят?
– Не называй меня так, – вспыхиваю, озираясь по сторонам. – Я не твоя. Твой только ребёнок, а не я. Пока ты связан обязательствами перед другой женщиной, я не твоя Богдан. А ты не мой.
Мы опять привлекаем к себе слишком много внимания. Я чувствую, как на нас смотрят немногочисленные посетители ресторана. И всё бы ничего, но все они знают, что Богдан женится на другой, при этом опять любезничая со мной. Со стороны это выглядит именно так. Я разлучница и шлюха. Которая ещё и понесла. И всё равно, что брак Полянского и Шпак подразумевает фиктивный характер.
Мне хочется спрятать лицо в ладони и убежать, но вместо этого приподнимаю подбородок выше.
Богдан шумно выдыхает, раздувая ноздри и сжимая челюсти. Мы боремся с ним взглядами некоторое время. Я не выдерживаю и опускаю глаза первой.
Рассматриваю малиновую жижу в чашке и борюсь с желанием разреветься.
Хуже только влюбиться в женатого…
– Я тебя понял, Леся, – прочистив горло, произносит Полянский, мне хочется верить, что эти слова даются ему с трудом не из-за задетого эго, а из-за чего-то другого. – Если я увижу в понедельник утром твоё заявление об увольнении у себя на столе, то не задумываясь подпишу. Только не думай, что я так легко отпущу тебя обратно. Рожать ты будешь в Москве. Роддом можешь выбрать сама, посоветуйся с Радовой. У неё есть нужные связи. Я тоже пробью по своим, если понадобится. Когда придёт время, заключишь контракт и я его оплачу. На родах я тоже собираюсь присутствовать. В ближайшее время мы снимем тебе квартиру рядом с моей. К себе переехать не предлагаю, знаю – не согласишься. Но это было бы удобнее. Это мои условия. Готов буду выслушать твои. Сейчас или позже, нам нужно до чего-то договориться.
Я открываю и закрываю рот, хватая воздух как рыба, выдернутая из своей привычной среды обитания.
– Я не хочу с тобой жить! – возмущаюсь громким шепотом, схватившись за край стола пальцами, и подаюсь вперед. – Это твои условия? Да ты ставишь мне ультиматум! И не даёшь мне выбора! Я, может быть, хочу рожать дома! Может быть, я вообще доулу захочу и роды в ванной при свечах.
Я, конечно, ни о чём таком ещё даже не думала. Слова сами слетают с языка, опережая мысли. Чтобы причинить боль, ударить побольнее, задеть Богдана.
– Нет. Всё будет стандартно, под присмотром врача. Ни твоей жизнью, ни жизнью ребёнка мы рисковать не будем. И жить тебе с собой я не предлагаю. По соседству – да. Так будет удобнее и мне, и тебе. Пока ты беременна и одна в городе, мне так будет спокойнее, – спокойно говорит Богдан, но его голубые глаза мечут молнии, морщинки на лбу стали глубже, а тени под глазами – ещё темнее.
Он пытается взять ситуацию под контроль и приструнить меня, раз не получилось заткнуть ор Илоны?
В его предложении есть резон, но мне по-детски хочется отрицать всё, что он мне предлагает!
Жить рядом до родов? А после?
А что, если после он заберет у меня ребёнка? Оставит его себе и Шпак. Будет счастливая семья. Как из журнала! Мама, папа и малыш.
Я чувствую, как краска отливает от моего лица и начинают холодеть руки, несмотря на то что я возвращаю их обратно к теплой чашке.
– А что потом? – спрашиваю тихо. – Что будет, когда я рожу?
– Посмотрим. Подумаем. Попытаемся сделать так, чтобы было удобно и комфортно всем. В нашей ситуации. Об Илоне не беспокойся, она к тебе не подойдёт. Я постараюсь сделать так, чтобы вы не пересекались.
Киваю, немного успокоившись. И даже заставляю себя сделать несколько глотков чая и откусить булочку.
Богдан допивает свой кофе в один присест и встает на ноги. Смотрит на часы, потом проверяет свой мобильный, сводя густые брови в одну линию. Ему кто-то пишет глубокой ночью? Невеста успела потерять?
Я всё ещё погружена в свои мысли – после нашего разговора мне определенно есть над чем подумать – когда чувствую, как моих волос, разбросанных по спине, что-то неуловимо касается.
Дергаюсь, отстраняясь.
– Не трогай, – выдыхаю резко, не поднимая глаз.
– Иди спать, Леся. Завтра рано начинаются лекции, а тебе нужно выспаться, – произносит над моей головой Полянский и, развернувшись, идёт в сторону выхода.
Я смотрю ему вслед до тех пор, пока его широкая
