напряжённая спина не скрывается за дверью.
В понедельник утром я прихожу в офис одной из первых. Здороваюсь с охранником, который не хотел пускать меня сюда в первый рабочий день, и поднимаюсь на лифте на свой этаж. Стуча каблуками, иду мимо пустых рабочих мест к своему столу и чувствую легкую грусть и сожаление.
Не получилось у меня. Всё пошло кувырком!
Я думала, всё будет иначе. Мечтала, чтобы было всё иначе!
Но… одна маленькая случайность всё изменила.
Добираюсь до своего места и, не раздеваясь, выдёргиваю из принтера листок бумаги.
Заношу над ним ручку и останавливаюсь, сжимая её сильнее, когда нужно написать имя Богдана. Решимость, которая подпитывала с ночи субботы мой порыв написать заявление на увольнение, стремительно меня покидает. Сдувается как спущенный воздушный шарик, в один миг.
– Идиотка, – бормочу, зажмурившись.
Внутри меня ещё теплится надежда, маленькая такая, как точка в длинном темном туннеле, обозначающая его окончание. Символ того, что где-то там, впереди, есть выход. Есть ответы на все вопросы и решения даже самых сложных и невозможных задач.
После корпоративного выезда и нашего ночного разговора я уяснила для себя несколько вещей. Во-первых, Богдан Полянский не любит свою, такую подходящую ему по всем фронтам, невесту, но их определенно связывают договорные обязательства, которые он не может нарушить. Не может, а не не хочет. Во-вторых, он уже заботится о нашем неродившемся малыше. Он его ждёт. И хочет, чтобы этот ребёнок увидел свет. А в-третьих… я ему нравлюсь. Возможно, он меня не любит и не относится ко мне, как этого хотела бы я… но что-то он ко мне испытывает и не отрицает этого.
Кроме всего прочего, я нашла контакт с его взрослым сыном. А этой Шпак он только снится. Да она даже и не пытается искать этот контакт. Хочет отправить Даню подальше, и всё. Ей так будет, вне всякого сомнения, удобнее.
Где-то вдалеке открываются и закрываются двери лифта. Офис наполняется жизнью. Скрипят стулья, слышатся голоса и смех коллег, в воздухе витает запах кофе, потихоньку оживает компьютерная техника.
Я всё сижу. Уже начинаю париться, потому что пальто всё ещё на мне.
– Доброе утро! – звонкий голос Айсель выводит меня из ступора.
Она плюхается напротив за свой стол, ставит на него бумажный стаканчик и контейнер с завтраком.
– Привет, – отвечаю хрипло и прочищаю горло.
От долгого молчания голос сел. Коллега в недоумении смотрит на меня, а потом переводит взгляд на листок передо мной. Не успеваю прикрыть его рукой. Её глаза округляются, и она подается вперед, чуть не опрокинув свой кофе на клавиатуру.
– Ты чего? Что случилось? Уволиться решила? Не дури… – быстро шепчет. – Скоро праздники, где будешь новую работу искать? Январь вообще мёртвый месяц. Ни объявлений, ни свободных вакансий, ни денег. Это Левский опять? Когда он успел тебя достать? На выезде? Хочешь, я с ним поговорю?
Отрицательно качаю головой и, опустив глаза, разглядываю узор в рубчик на своем сером трикотажном платье. Я даже наплевала сегодня на офисный дресс-код, так была уверена в том, что напишу это злосчастное заявление и отнесу его Полянскому сама!
Хотела посмотреть в его голубые глаза и увидеть там смятение.
Вместо этого смятение чувствую я.
– Нет, это не Левский. И вообще, никто меня не доставал! Это… – кусаю губы, придумывая внятное оправдание. – Это заявление на отпуск по собственному желанию. Хочу взять отгул и уехать домой на несколько дней раньше перед праздниками.
– Аааа… – немного успокоившись, тянет Айсель и садится назад на свой стул. – Хороший план. Ты согласовала отгул с Левским и отделом кадров?
– Нет. Я согласовала его с Полянским. Надеюсь, Кристине этого будет достаточно, чтобы на том документе появилась её подпись? – ехидничаю в ответ и принимаюсь писать.
– Она будет в восторге. Ненавидит, когда перепрыгивают через её голову. Хочу на это посмотреть, но…
– Земцова, ты что, в электричке? Почему в верхней одежде на рабочем месте?
Левский, как обычно, появляется внезапно и почти бесшумно. Нависает над столом, бегая глазами по строчкам моего заявления, и хмурит густые тёмные брови.
– Рабочий день ещё не начался, Илья Юрьевич, – говорю я.
Встаю с места и снимаю своё пальто, молча прося коммерческого директора отойти в сторону.
– Дресс-код у нас для всех, Земцова. Даже для тех, у кого есть привилегии.
– Вы мне завидуете, Илья Юрьевич? Потому что у вас нет таких же?
Левский хмыкает и складывает руки на груди, скользя своим мерзким пошлым взглядом, который я запомнила ещё с первой встречи, по моему телу. Его глаза останавливаются в районе моей груди.
– Кхе-кхе, – раздаётся совсем не правдоподобное покашливание со стороны Айсель.
Она картинно постукивает себе по спине и указывает на свою еду. Подавилась, ага.
– Айсель, зайди ко мне до начала работы.
– Угу.
– А я поднимусь на этаж выше, – предупреждаю в удаляющуюся спину Левского, обтянутую синим пиджаком.
Он, не оборачиваясь, кивает, уже что-то печатая в своём мобильном. Звук входящего сообщения раздаётся из сумки Айсель.
Я вопросительно приподнимаю брови, с нескрываемым интересом поглядывая на коллегу.
– Рассылка от ювелирного о том, что они закрываются. Уже год шлют. Никак не закроются, бедненькие, – сокрушается она.
– Я к Полянскому.
– Прикрою тебя на планерке насколько смогу. Но сильно не задерживайся, – подмигивает мне подруга.
Пропускаю мимо ушей её шутку и, взяв своё заявление на отпуск, иду в сторону лифта.
Помощница Богдана активно стучит по клавишам клавиатуры, когда я захожу в приёмную.
Отвлекается от своего занятия лишь на секунду, приветственно кивнув мне.
– Что-то на подпись принесла?
– Мне нужно отдать это прямо в руки Полянскому, – вру.
– Заходи, он как раз у себя, – говорит Наталья, продолжая печать, и показывает мне подбородком на дверь.
Для приличия несколько раз стучу в неё. Чувствую, как у меня сбивается дыхание и начинают подрагивать колени.
– Входите.
У меня от его голоса всегда будут бегать мурашки по коже, или когда-нибудь я привыкну, и это прекратится?
Богдан сидит за своим столом, углубившись в ноутбук. Одетый в серый классический костюм и белую рубашку, застёгнутую на все пуговицы. Русые волосы аккуратно уложены, лицо идеально выбрито. На левой руке поблёскивают дорогие массивные часы.
Понедельник. Сейчас он в амплуа босса и руководителя огромной компании. Потёртые джинсы, щетина и футболки остались за пределами этого кабинета.
– Доброе утро, – произношу, замирая напротив.
Полянский отрывает взгляд от компьютера и слегка рассеянно, словно ещё не переключился и находится в своих мыслях, смотрит на меня.
– А… это ты, Леся.
