ненависть, обида, разочарование и дикая горечь.
— Больше никогда в жизни я не возьму твоих денег, — сказал я дрожащим голосом.
— Ох, не смеши меня! Ты жизнь-то эту видел? Ты же ни к чему не приспособленный!
— Да пошел ты…
Я собирался выйти из кабинета, но отец опередил меня, первым подойдя к двери.
— Ты давай… пореви… успокойся и не дури. Думай головой Марк, этим людям уже ничем не поможешь, нужно думать только о себе.
Когда дверь закрылась, я опустился на стул, вытирая мокрые щеки и хотел позвонить Марте. Я уже знал, что сделаю, но пока не решался набрать ее номер. Мне нужно было переварить произошедшее, принять и пережить первую острую фазу боли.
Прямо из офиса я поехал в прокуратуру и подробно описал все схемы, лазейки и аферы, используемые в работе фирмы. Я не уменьшал своей вины и честно рассказывал, в чем принимал участие. Я надеялся, что меня посадят, я заслуживал этого… Сотрудники смотрели на меня странно, я ощущал себя предателем, но поступить иначе я не мог. Виновные должны быть наказаны, мне совершенно не жаль себя, мне жаль невинных людей, погибших из-за моей трусости и молчания. Но, к моему сожалению, задерживать меня никто не стал, объяснив, что моя должность и степень ответственности при таком раскладе, слишком несущественная, я не являюсь ни заказчиком, не исполнителем и могу фигурировать в деле только, как свидетель. Отвратительно! Я был убит…
Окончательно меня добило то, что отец позвонил мне примерно через час, после того, как я вышел из здания прокуратуры, я даже не успел доехать до дома. Он уже знал о моем поступке, видимо успели предупредить. Отец назвал меня полным придурком и выродком, сказал, что своими действиями я только опозорил его и ничего не добился, этому делу никто не даст ход.
Какой же грязный, прогнивший мир…
Я метался по дому, как раненный зверь, не справляясь с обрушившимся на меня горем. Я виноват. Как же сильно я виноват! Я представлял лица людей, которым сообщают о смерти близкого, их крики отчаяния, страх, панику и боль утраты. Я плакал, как девчонка, но не мог держать эмоции, они накрыли меня лавиной. Отец прав, я ничтожество и это случилось из-за меня! Моя жизнь больше никогда не будет прежней и я буду нести этот груз на сердце до конца дней. Заслуживал ли я вообще право жить?
Марта звонила уже несколько раз, но я не брал трубку, не до нее. Ближе к ночи, я написал, что сегодня не приеду- большие проблемы на фирме, отключил телефон и надрался, как последняя скотина. А рано утром, пока она не проснулась и не успела приехать, не смотря на хмельную голову, собрал рюкзак, вызвал такси и поехал в офис.
Отец уже был на месте, такой же взъерошенный и холодный. Как ураган, я подлетел к его столу и пока он находился в смятении от моего бурного появления, швырнул перед ним прозрачную папку.
— Карты, деньги, ключи от квартиры и от тачек. Часы и другие побрякушки в сейфе. Больше не хочу тебя знать! Для меня, ты умер!
Я так же быстро развернулся, вылетел из офиса и пошел в никуда.
Марта
Сегодня я просто отвратительно спала, кажется я отвыкла засыпать в одиночестве и долго не могла найти себе место в постели. Сон был отрывистый, короткий и беспокойный. Я волновалась, что нудила на весь день потерялся на работе и даже не приехал ночевать, я бы могла подумать, что он загулял, но я слишком хорошо знала Марка. У малыша неприятности.
Я с трудом разлепила глаза и посмотрела на пустую половину своей кровати. Неприятное чувство. Засунув руку под подушку, я достала свой телефон, чтобы позвонить и узнать, как его дела, но на экране уже маячил ярлык непрочитанного сообщения от нудилы.
Голосовое. На две минуты. Он что там, стихи читает?
«Привет, знаю, ты не любишь длинные сообщения, но в двух словах, наверно, не получится… Прости, что приходится говорить об этом по телефону, но боюсь, если мы встретимся, ты начнешь переубеждать меня, а с твоим даром убеждения бороться сложно…
Марта…
Черт, оказывается это сложно…
Хотел сказать, что не приеду, ни сегодня, ни завтра… Думаю, мы вообще больше не встретимся. Сегодня у меня началась новая жизнь, без денег, машин и даже жилплощади, теперь мне нечего тебе предложить. Знаю, за тебя не стоит беспокоиться и ты позаботишься о себе и не пропадешь, поэтому не переживаю. Можешь заниматься любимым делом и получать от этого удовольствие. Твои вещи я оставил у охраны, еще там есть папка с рисунками, хочу, чтобы они были у тебя. Не злись… Я этого не стою… Спасибо, что была рядом, буду вспоминать тебя с нежностью.
Марта…
Помнишь, ты рассказывала, что это ты наколдовала, чтобы я приехал к тебе в тот вечер? Наколдуй еще раз, чтобы меня отпустило, нам обоим так будет лучше… Очень длинно получилось…
Давай прощаться… Целую.»
Что это за хрень?
Я буквально подлетела на кровати и бросалась набирать его номер. Недоступен. Черт! Я позвонила еще раз. А потом еще. Тишина.
Трясущимся пальцем я зажала значок микрофона и взволнованно забормотала в трубку.
«Малыш! Я не знаю, что у тебя случилось, но не пари горячку! Позвони мне!»
Отправить. Не доставлено. Черт!
Следом отправляю еще одно, надеясь, что Марк все-таки включит телефон.
«Поговори со мной, Марк! Я не буду забирать никакие вещи и рисунки, я жду тебя дома!»
Он не прослушал мои сообщения, ни в этот день, ни на следующий. Я позвонила ему тысячу раз, пока не поняла, что его телефон не просто выключен, он не обслуживается. Марк заблокировал сим-карту и звонить ему больше не имело смысла. Я не спала двое суток, реагируя на каждый шорох в подъезде. Я не знала куда податься и где искать мою королеву драмы, ведь у него, как и у меня, не было друзей. Вернее раньше они были, но он сам внезапно от них отказался. Так же, как и от меня сейчас… На третий день до меня дошло, что искать Марка нужно через его отца, вернее хотя бы узнать, что произошло, судя по сообщению, которое я заслушала до дыр, отец оставил его без наследства. Я примерно представляла, что бестолковая голова моего нудилы, оставшись без денег, решила благородно отпустить меня в свободное плавание и не обрекать на жизнь в
