И с чего я решила, что он вообще чего-то от меня ждет?
А моя мама? Я хорошо ее помню. Она всегда была рядом, успокаивала и оберегала, как могла. Мой пример для подражания. Эталон красоты и доброты. Она всегда казалась мне идеальной. И, конечно, я безумно ее любила. Как и мой отец, который пылинки с нее сдувал. Разве она могла ему изменить?
Нет, нет, нет!
Этого не может быть!
Промаявшись пол ночи, я смогла уснуть только, когда небо за окном засеребрило первыми лучами восходящего солнца. А, проснувшись, сразу вспоминаю разговор с Калининым. Весь ворох сомнений, которые я так рьяно отвергала ночью, врывается в мозг, вызывая головную боль. Я даже рада, что Одаевского уже нет дома. Иначе, бы просто не смогла скрыть от него все то, что происходит в моей голове.
Спускаюсь к завтраку, хоть есть совсем не хочется. Но, может, после кофе голова перестанет болеть. Усаживаюсь за стол. Ко мне тут же подходит кто-то из прислуги, подает кофе. Напиток обжигает горло, и мне стало немного легче.
Рядом со мной, на стол ложится конверт. Поднимаю глаза.
- Это вам, - говорит девушка, которая подавала мне кофе.
Моя челюсть падает вниз. Еще ни разу, за все время пребывания в этом доме, я не получала писем. Обо мне, словно, все забыли, воспринимая лишь, как часть имиджа Одаевского. А тут вдруг…
Возвращаюсь в спальню, не забыв прихватить конверт. И, только закрывшись в комнате, открываю послание.
Из конверта выпадает несколько свернутых листов. На одном из них результаты ДНК-теста, в котором черным по белому написано, что Калинин мой отец на девяносто девять процентов вероятности. Указанная в документе дата еще пятилетней давности. Выходит, он знал уже тогда? А моя мама знала? Тогда она была еще жива.
На других листах размашистым почерком написано письмо. В нем Калинин пишет о том, что у него с моей мамой был роман двадцать лет назад. Но она выбрала Аралова. В его версии событий она выбрала известного бизнесмена из-за денег, потому, что тогда сам Калинин еще не был так состоятелен, как сейчас. Конечно, это только его мнение. Я-то знаю, как мама относилась к моему отцу, которым я по-прежнему считаю Аралова.
Блин, нельзя вот так вломиться в чью-то жизнь и что-то доказывать! Зачем он это делает?
В письме Калинин также говорит, что он знает о том, что Одаевский использует меня. И он готов мне помочь.
Как?! Господи!
Калинин пишет, что может устроить мой побег, когда я буду к нему готова.
Он спятил?! Думает, что сможет спрятать меня от Шакала? Да Одаевский меня и под землей найдет!
Калинин говорит, что хочет стать мне настоящим отцом.
Очнулся только сейчас?! Я живу у Одаевского уже три месяца! А о своем отцовстве он в курсе вот уже пять лет. Почему раньше я даже не знала о существовании бизнесмена Калинина? Не то, чтобы хотя бы помыслить о том, что мой отец мне не родной?!
Так, стоп! А та девушка, которая передала коныерт, сколько у Одаевского работает? Кажется, она уже была тут, когда меня похитили. Или нет? Черт, я не помню! Девушка совсем неприметная, ведет себя очень тихо. И внешность непримечательная. И, конечно, она слышала и видела очень много. Если Одаевский узнает, что у него под носом сидит шпион, то страшно представить, что с ней сделает.
Я могу просто сказать Одаевскому, и письма от Калинина прекратятся. Девушку уволят, а, может, и покалечат. И что это изменит? Для меня ничего. Я так и останусь любимой игрушкой мужчины, которая однажды может наскучить.
У меня нет иллюзий, и я понимаю, что Одаевский – не про моногамию. У него было много женщин, это видно. И вряд ли мужчина станет отказываться от привычного образа жизни из-за меня. Но меня он не отпустит, сам сказал. Потому, что Одаевский все решает сам, не глядя на чужое мнение. И мое мнение его мало волнует, никогда не волновало.
Любая моя идея, если она не касается позы в сексе, воспринимается им, как каприз его любимой игрушки. Взять хотя бы мое желание учиться и работать. Одаевский же вообще не воспринимает это всерьез. И помогать мне в таком непростом деле точно не станет. Он хочет сделать из меня послушную куклу. Такую, которой я никогда не была и не хочу становиться.
Я хочу вернуть себе свое. Хочу стать достойной наследницей своего отца. Пусть Аралов мне не родной, но он приучил меня к мысли, что однажды я заменю его на посту директора холдингов. А что теперь? Выходит, все, что он сделал для меня, было зря?
Я снова возвращаюсь к письму и бегло его просматриваю.
Калинин предлагает помощь? Но что взамен? Чего он от меня хочет? Воспылал внезапной любовью к неожиданно обретенной дочери?!
Странно все это. И непонятно.
Нужно все хорошенько обдумать. А пока…
Осмотревшись, я сворачиваю листы и вкладываю их обратно в конверт.
Нет, Одаевскому не нужно все это знать. Пока я не решу, что делать дальше, так уж точно.
Прячу конверт под матрац и выхожу из спальни.
Глава 41
- Твоя взяла, - говорит Одаевский, не выпуская меня из объятий, - чего ты хочешь?
Мужчина спеленал меня своими ручищами, не давая даже вдохнуть полной грудью. И это, несмотря на то, что мы находимся на открытии выставки его друга. А ведь, вокруг нас полно людей. Но Одаевского, как обычно, не волнует ничье мнение, кроме его собственного.
- Я хочу…, - театрально закатываю глаза, придумывая на ходу, - я хочу…
Мой сексуальный тиран проспорил мне желание, и теперь хочет мне его отдать. Эх, я точно знаю, чего хочу. Но это совсем не то, что он может мне дать. Вернее, конечно, Одаевский может вернуть мне то, что когда-то принадлежало моему отцу, а теперь по праву должно быть моим. Только он никогда этого не сделает. Приходится прикидываться дурочкой, которую это совсем не волнует. Ему нужна игрушка, а куклы серьезными вопросами не увлекаются.
- Я хочу, - мне в голову внезапно пришла идея, - провести выходные на твоей яхте.
Мужчина оторвался от моей шеи, которую только что целовал, и заглянул в глаза.
- На яхте? – переспрашивает он. – Неожиданно.
С вызовом выдерживаю его взгляд, давая так понять, что отступать не намерена. Мне хочется свой приз, пусть даже для меня самой такой выбор стал неожиданностью. Конечно, это каприз. И, быть может, я потом пожалею…
- Только я хочу, чтобы там мне было посторонних. Никаких слуг, только ты и я, - добиваю мужчину своим требованием. И себя, кстати, тоже. Вот уж, не ждала, что способна на такие романтические идеи. Раньше мне все это казалось дикой чушью.
В глазах Одаевского заплясали черти. И я слишком хорошо знаю, что это означает. Боюсь даже представить, какие еще эксперименты меня ждут сегодня ночью. С его фантазией, это может быть, что угодно. Но, вопреки чувству самосохранения и здравому смыслу, по телу пробежала дрожь от предвкушения.
- Любой каприз, принцесса, - говорит Одаевский, снова наклоняясь, он проводит носом по моей щеке. – Я отменю все встречи на выходных.
Он так быстро согласился, даже странно. Может, где-то есть подвох? Не может же Шакал быть таким милым!?
- Правда? – пытаюсь увернуться от поцелуя. А то Одаевский совсем распоясался, позабыв, что мы на людях.
Мужчина понял намек, но даже не оглянулся по сторонам. А, ведь, наши фото могут уже завтра попасть во все газеты. Неужели, ему все равно? Как-то не так я представляла себе железного бизнесмена, у которого всегда есть план и на все есть ответ.
Внезапное ощущение, как укол в спину, заставляет меня повернуть голову. И я тут же понимаю причину своей реакции.
Калинин.
Он стоит немного в стороне, но, конечно же, наблюдает за нами. В своей привычной равнодушной манере, с непробиваемым лицом. Сталь в его глазах кажется сегодня еще более холодной, чем в прошлую нашу встречу.
Но вот, мужчина пошевелился, сделал шаг в нашу сторону. И, еще до того, как он успел подойти, я успела понять его намерение. Выворачиваюсь в руках Одаевского, почти в тот момент, как Калинин успел приблизится совсем близко.
