Тину и холод. Взгляд помимо воли уставился в темноту, где упрямо вот уже несколько недель падал снег. Там ожидаемо никого не было.
– Привет. – Тина ткнула его холодными губами в щеку и обдала ароматом недорогих духов.
Несколько секунд неловкого молчания, во время которого каждый из них решал, стоит ли портить вечер выяснением отношений. В конце концов оба решили, что не стоит. Ветер повернулся и молча начал подниматься по лестнице наверх, Тина последовала за ним. Привычно устроилась на диване, свернувшись, словно кошка. Ветер присел рядом с ней, положив руку на спинку дивана. Тина уставилась в телевизор, без интереса поинтересовавшись:
– Кто играет?
– Не знаю, – честно признался Ветер. У него болела голова, и совсем не хотелось обсуждать футбол, что было на него совсем не похоже.
– Зачем же ты смотришь? – Тина внезапно почувствовала себя тем самым футболом, который смотрят без интереса, на автомате, по привычке.
– Просто чтобы было, – пожал плечами Ветер. – Выпьешь?
– А меня ты тоже пригласил просто чтобы было?
Тина долго уговаривала себя не начинать скандал, спустить все на тормозах. Все же хорошо, Ветер к ней вернулся, с пришлой девицей покончено. Но ситуация ее угнетала.
С каждым исчезновением Ветра ей становилось все сложнее принимать его обратно. В двадцать лет все это переживается хоть и острее, но в то же время и легче. Еще живы доверчивость, наивность, вера в то, что человек может исправиться. К сорока все это облетает, словно шелуха, и остается голая правда. Тина понимала, что Ветер ее не любит и она ему не нужна. Она просто запасной аэродром. И как ни старалась она себя убедить, что после списания и перед утилизацией все самолеты попадают именно туда, если не разобьются в небе, смириться с этим было очень непросто.
– Ты поругаться хочешь? – устало поинтересовался Ветер, убирая руку со спинки дивана и вставая, чтобы пересесть в кресло.
Зачем он ее позвал? Решил, что Машу можно просто стереть, как рисунок на асфальте? Раньше с другими девушками так и было, но в этот раз вряд ли получится.
– Нет, – покачала головой Тина. – Просто хочу сказать: я знаю, что ты мне изменил. И знаю с кем.
Тишина была тягучей. Ветер не извинялся за измены, ведь он никогда ничего не обещал Тине. Она сама приходила и уходила, сама выбрала такую жизнь.
– И? – Ветер посмотрел ей в глаза, проклиная собственную мягкотелость. Лучше бы провел этот вечер наедине с футболом. Выдержав паузу, он предложил: – Мне кажется, будет лучше, если ты пойдешь домой. Вечер явно не задался.
– Пойду, конечно, – кивнула Тина, с трудом сдерживая желание плеснуть Ветру в лицо содержимое бокала, который тот налил для нее. – Вот только скажу, что она тебе наврала.
– Кто она? – Ветер уставился на Тину. Сердце снова кольнуло.
– Эта твоя Маша так называемая.
– В каком смысле «так называемая»? – уже предчувствуя беду, уточнил Ветер.
– В прямом. Никакая она не Маша. Маша выглядит совсем по-другому. Это сама хозяйка дома с тобой шашни крутила. Развлекается так, видимо. Когда столько денег, становится скучно. Хотя муженек у нее настоящий красавчик, прямо как с картины. Ты должен собой гордиться, Леша, раз смог ее чем-то привлечь после такого мужчины.
Тина вдруг искренне улыбнулась, впервые за много дней. Словно горечь всех посленовогодних переживаний упала с плеч. По выразительному лицу Ветра было видно, что она сумела его задеть.
– Ты врешь, – только и сумел выдавить он, хотя уже понимал, что нет, не врет.
Факт замужества отлично объяснял тайные встречи, отсутствие телефона, отказ поехать с ним на праздники. Это все расставляло по местам. Он и сам это знал, наверное, с самого начала. Просто заставил себя поверить в то, во что хотел.
– Нет, – покачала головой Тина, – можешь сам заглянуть к ним и во всем убедиться. Если, конечно, в этом склепе еще есть кто живой. Странные они там все.
Она все-таки взяла бокал и выпила его содержимое до дна. Горько улыбнувшись, поднялась и направилась к лестнице, понимая, что больше уже никогда по ней не поднимется.
Есения
Почти два месяца Есения провела взаперти дома в обществе мужа. Первого января Ян отправил Машу и Светлану в отпуск на неограниченный срок, Есению же попросил заняться домом самостоятельно. После того как муж ее чуть не убил, она боялась ему перечить. В последнее время тот все больше напоминал злого демона. Постепенно наркотики забирали все лучшее, что было в нем. Растворяли содержимое в адском вареве, оставляя лишь оболочку.
Новая опера была практически готова. Недостающую прелюдию Ян написал прямо в новогоднюю ночь. Перешагнув через лежащую без сознания жену, испытывая невероятный прилив адреналина, как человек, почти лишивший другого человека жизни, он направился прямо к роялю, где излил из себя все чувства и эмоции, которые с трудом сдерживал в последнее время. Получилось, на его взгляд, гениально. Теперь его произведению требовалось эффектное окончание. Только вот наркотики больше были не способны ему в этом помочь. Потому что никакое синтетическое вещество не может подарить ощущения, близкие к выбросу в кровь адреналина после убийства. Яну не помогало даже увеличение дозы, ставшей практически смертельной.
Он старался не думать об измене Есении. Точнее, он не придавал этому особого значения. Разве мог какой-то сельский жиголо соперничать с ним? Это было смешно и нелепо. Впрочем, легкий укол ревности он все же испытал, поэтому и решил приструнить Есению, которая в последнее время вела себя странно и отбилась от рук. Поэтому он и изолировал ее от внешнего мира, ограничив ее жизнь стенами особняка и общением с ним. Это было ее наказанием. Преданная собака всегда должна занимать место у ног хозяина.
Пока сам Ян занимался музыкой и саморазрушением, Есения проводила часы, рассматривая видео о восстановлении заброшенных садов. Она практически не готовила – раз в неделю им доставляли еду, но оба ели очень мало, ограничиваясь минимумом необходимого. Дом покрывался ровным слоем пыли, и их самих словно засыпало. Есения и Ян становились похожими на призраков, которые, казалось, жили вместе с ними.
Особняк наполняли странные звуки, после отъезда персонала они стали более четкими и пугающими. Есении постоянно казалось, что по дому кто-то ходит, чиркает старыми стульями по паркету, открывает окна, распахивает, а затем с громким стуком захлопывает двери. Искать защиты было негде. Ян забрал ключи от машины, спрятал велосипед и закрыл ворота на навесной замок. Наказывал. Воспитывал.
Наверное, она могла бы сбежать, но куда она пойдет – к Ветру? Ян чуть не убил ее в прошлый раз, и, глядя
