class="p1">Позвонили из приемной.
— Жень, доставка.
Доставка? Я вроде бы ничего не заказывала. Или так замоталась, что просто-напросто забыла. Гадая, я прихватила бумажник и двинулась в приемную. Там ждал курьер с огромным, просто гигантским букетом розовых пионов с закрытыми бутонами.
— Там еще записка, — сказал он, отдавая мне одуряюще вкусно пахнущие цветы.
К одному из них был прикреплен маленький конвертик. Укрывшись в кухне от любопытных взглядов, я раскрыла его.
“Я очень тебя люблю. Всю жизнь, Женька. Р.”
Глаза защипало, сердце сладко замерло в груди. Несколько слов, а в них смысла больше, чем в километровых цветистых признаниях. Я полезла в карман за телефоном, чтоб позвонить Роме, но в кухню заглянула Лена и позвала меня в кабинет. Пациент. Что ж, пришлось торопливо наполнить вазу холодной водой и, поставив туда букет, поспешить работать. Ну и ладно. Все лично ему скажу сегодня вечером.
На душе потеплело, губы то и дело стремились расплыться в улыбке. Хорошо, что я в маске, только и не хватало, чтоб пациенты усомнились в моей адекватности. Наконец, рабочий день был закончен и я, прихватив букет, завернутый во влажное полотенце и пакет, чтоб не завял, поспешила уйти из клиники.
Когда вышла на улицу, не поверила своим глазам. Во дворе клиники стоял Рома. Все еще бледный и с перевязью на левой руке, но в целом совсем такой же, как раньше.
— Смотрю, ты получила мой букет, — улыбнулся он.
— Ро-о-омка! — я едва удержалась, чтоб не повиснуть на нем.
Осторожно обняла, а он жадно набросился на мои губы. Долго-долго целовал, заставляя задыхаться и плавиться от ощущения жара его сильного тела, прижатого к моему.
— Ты почему здесь, а? Врач говорил, что выпишет не раньше пятницы.
— Это я его просил так тебе сказать. Хотел чтоб был сюрприз.
— Ро-омка, — стараясь не разрыдаться от счастья, пролепетала я. — Я так счастлива…
— Ну, поехали… У нас столик на восемь в одном красивом месте, — он взял меня за руку.
— На твоей?
— Нет, на такси. Я же у тебя разумный человек.
— Аха, конечно, — фыркнула я.
Рома открыл мне дверь и подал руку, помогая забраться в машину. Стиснув зубы, я позволила ухаживать за собой и мысленно заставляла себя на пялиться на него слишком пристально, пытаясь считывать по движениям и мимике, как он. Нужно пощадить его самолюбие. И нужно сделать как-то так, чтоб он не напрягался… Тревога снедала меня, отнимала самоконтроль.
Кто другой, пережив то же, что и я, чувствовал иначе?
Рома привез меня на набережную. Туда же, где мы провели ту ночь. Но только теперь там был белый шатер, а под ним накрытый стол. Таинственно мерцали свечи. Два официанта в белых рубашках вежливо улыбались.
Один из них забрал у меня букет и поставил в вазу на стол. Рома тем временем что-то сказал другому.
— Так красиво, — сказала я, обводя взглядом окружающее пространство.
— Нереально, — отозвался Рома, глядя на меня.
В одном этом слове было столько восхищения и… желания, что я почувствовала как краснею. Думала, давно разучилась это делать. А тут…
— Я хочу выпить за тебя, Женя, — сказал Рома поднимая наполненный бокал.
— За нас, — качнув головой, я легонько стукнула своим о его.
Игристое было легким и сладким. Именно таким было и мое ощущение сейчас. Легкость. Сладость. Счастье, от которого такое чувство, словно бы из этого самого игристого состоит вся моя кровь.
Включился мой смартфон. На него пришло сообщение. Это было уведомление из банка о денежном переводе с описанием предназначения. Пришла моя часть суммы за продажу нашей со Славой квартиры.
Широко и довольно улыбнувшись, я показала его Роме.
— Теперь дело официально закрыто, господин адвокат. Давайте выпьем еще и за это.
— С удовольствием, — отозвался Рома, глядя на меня своими сияющими, как летнее небо, синими глазами.
Все. Прошлое наконец-то осталось в прошлом. И теперь уже окончательно.
— У нас сегодня в полночь самолет в Анталию, так что собирайся, — будничным тоном сказал мне по телефону Рома.
В этот момент я как раз ехала в клинику в машине с папой. Хорошо хоть не за рулем, иначе я не уверена, что смогла бы совладать с управлением машиной.
— Что?
- “Риксос” на две недели. Каблуки можешь не брать, будем лазить везде, так что рассекать на них по отелю не будет времени. Я его так ради еды заказал. Пойми правильно, ты у меня самая красивая, но немного откормить не помешает, — посмеивался парень.
— Ром, но… Ты же только что из больницы…. А у меня пациенты. Да и первое слушанье… — пролепетала я.
Краем глаза увидела, что папа еле сдерживает улыбку. Знает обо все?
— Твой папа в курсе, я уже здоров, а слушание как раз через понедельник. Заеду за тобой в девять, будь готова, ладно? Ну все, я отключась, надо еще текучку порешать. Люблю тебя.
— И я тебя, — рассеянно.
Анталия. “Риксос”. Море. Две недели. Рому только недавно выписали. Он хорохорится, но я-то замечаю, насколько часто по его лицу пробегает судорога от боли и как скованно он двигается.
— У тебя записи только до полудня, — в мысли ворвался папин голос, — Так что успеешь собраться.
— Ты знал.
— Ну, конечно. Роман, как порядочный молодой человек, официально мне представился в качестве твоего парня, заблаговременно рассказал о деталях планируемой поездки и попросил разрешения для тебя составить ему компанию.
Ага, конечно. Папа на десятом небе. Нет, не то что бы я была не рада этому, просто…
— А как же пациенты?
— Все твои записи перенесены либо предложена замена. Ты что не хочешь ехать?
— Нет, я… Пап, он только из больницы.
— Лететь ему можно. А там будет морской воздух, плаванье, много сна и жирной морской рыбы. Уж получше офисных будней в душной столице в плане оздоровления.
Папа прав. Облегчение затмило тревогу, а вскоре сменилось радостным предвкушением. Две недели на море. Только я, Рома и бесконечная морская синева цвета его глаз. Мозг начал работать как часы, прикидывая что взять в дорогу. Конечно же, стало не до работы и только генетически присущая мне самодисциплина заставила сосредоточиться на своих обязанностях.
— Тебя с завтрашнего дня не будет, да? — спросила Лена в перерыве. — А почему?
— Еду в отпуск.
— Это опять все переносить, — вздохнула она так, словно это было ее задачей. — Часто у тебя то одно, то другое.
— Серьезно? — я многозначительно взглянула на нее.
Девушка слегка побледнела, а потом сильно покраснела. Поняла, что именно ляпнула.
— Я очень сожалею, что
