того понимая, что Ник Старк никогда в жизни не плясал под музыку в ряд.
— Я был на свадьбе раньше, а ещё песня сама подсказывает, что делать. А теперь, пожалуйста, скажи «да».
Я ничего не видела сквозь слезы, а живот болел от сильного смеха.
— Сначала скажи, что любишь меня.
Он покачал головой. — Я люблю твои волосы и практичную обувь, ты, надоедливая заноза в заднице. Пожалуйста, скажи, что ты пойдёшь со мной на бал.
— Да! — Драматично закричала я, подпрыгивая вверх и вниз, заставив людей позади нас разразиться аплодисментами. — Да, я тебе такой бал устрою!
Ник посмотрел на меня и крикнул: — Присоединяйся ко мне, Эмми!
— Нет, я…
— Иди к нему, — крикнул Джером, бросив на меня отечественный взгляд. — Избавь этого парнишу от мучений.
— Разве для этого не существуют таблетки?
Ник схватил меня за руку и я продолжала хохотать до конца песни, пока мы танцевали в ряд, будто на свадьбе, а небольшая команда корпоративных руководителей присоединилась к нам.
— Это была отличная идея, Хорнби, — поддразнил Ник, шагая вправо.
Я засмеялась, продолжая танцевать, глядя на красивый горизонт и парня рядом со мной.
— Я знаю.
Я поцеловала Криса Бейкера на заднем сиденье фургона в седьмом классе, и по сей день, когда я чувствую запах «Polo»8, я вспоминаю, как сильно шумели его спортивные штаны.
Двери лифта открылись, и внутри оказались трое парней в костюмах с дорогими стрижками. Мы встали перед ними, молча стоя бок о бок, пока ехали в кабине лифта вниз.
— Сейчас как наверну картофельные вафли, — сказал один из парней позади нас.
— Мне бы хотелось, чтобы они вернули «Пицца Берни». Я люблю курицу, не поймите меня неправильно, но это единственный вариант уже слишком долго.
— Ну так сходи за пиццей.
— Не-а, братан, я слишком ленив, и наш кафетерий удобнее.
Я посмотрела на Ника, чтобы проверить, что он тоже считает, что их разговор был смешным и то, как он напряженно сжимал губы, подсказало мне, что он тоже борется со смехом.
Когда двери открылись, один из них произнёс: «Это наш» — и троица вышла, когда мы отодвинулись в сторону.
Ник тяжело вздохнул, но когда двери начали закрываться, он протянул руку, и они снова открылись. Хитро изогнув одну бровь, он сказал: — Эй, хочешь навернуть стрипсы в кафе?
Я взвизгнула. — О-о, ты думаешь нам разрешат?
Он пожал плечами. — А почему нет? Если нас сейчас выгонят, мы уже получили то, за чем пришли.
Я начала волноваться. — Моя мама никогда не разрешала мне есть стрипсы, когда я росла, поэтому теперь это моё любимое блюдо, которое я ем тайком, — я знала, что болтаю ерунду, но ничего не могла поделать. — Ну, знаешь, когда её нет рядом.
— Кому запрещено есть стрипсы? — он лукаво улыбнулся, когда сказал: — Бедная, обделённая книжная зануда.
Я рассмеялась. — Правда ведь?
Он жестом указал на двери лифта. — Тогда пошли.
Как только мы вышли из лифта, звуки и запахи корпоративной столовой обрушились на нас. Мы последовали за парнями, и бум — прямо за углом от лифтов, находилась огромная кафетерия.
В центре комнаты стояли столы, а по периметру — обеденные пункты. Всё выглядело как обычная еда в кафетерии, за исключением киоска «Chachi's Chicken», к которому уже выстроилась длинная очередь.
— Курица? — спросил он, обводя глазами кафетерий.
— Курица, — ответила я.
Пока мы ждали в очереди он рассказал мне о том, как его сестра наехала на ногу сотруднице «Chick-fil-A» (прим. пер.: американская сеть ресторанов быстрого питания) на автокафе. К тому времени, как мы сели за стол, я уже плакала от смеха.
— Не могу поверить, что она снова наехала на неё, — сказала я, смеясь.
— Она сказала, что когда она закричала, у неё сработал простой человеческий инстинкт — вернуться и посмотреть, что произошло.
— В этом есть логика, — сказал я.
— Пожалуй, — ответил он, обмакивая куриный стрипс в свой стаканчик с соусом.
— Итак, — я схватила бутылку с кетчупом, стоявшую на столе и выплеснула капельку себе на тарелку.
— Ты говорил, что никогда не был влюблён, но… ты ведь веришь в любовь, да?
— Ого, — он наклонил голову и нахмурил брови. — Ты настойчива. Что ты делаешь, Хорнби?
— Узнаю о своём напарнике по ДБП. Слушай, если ты стесняешься, я начну первой, — в реальной жизни я бы никогда не затронула эту тему в разговоре, потому что, конечно, я бы выглядела закомплексованной и жалкой. Поэтому я использовала этот «стираемый» день, как возможность узнать о нём всё. Не важно, что он думает об этом, потому что он никогда об этом не вспомнит.
Однако, как только я об этом подумала, меня пронзила острая грусть. Мне было так весело, что мысль о предстоящей перезагрузке, о том, что Ник ничего не вспомнит, казалась трагичной.
— Ладно, слушай. Даже если ты не так часто видишь это в реальной жизни, я твёрдо верю в настоящую любовь. На мой взгляд, она требует усилий и логики в отличие от судьбы, но она существует, если присмотреться достаточно внимательно.
Он кивнул, словно соглашаясь с моим мнением, и вытер руки о салфетку. — Но тебе не кажется, что это звучит слишком упрощённо? Это похоже на то, словно ребёнок говорит, что верит в Санту. Мол, да, конечно, звучит прекрасно, но если это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, то, наверное, так оно и есть.
Я обмакнула картошку в кетчуп. — Так цинично.
— Совсем не цинично, — он обмакнул горсть картошки фри в мой кетчуп и сказал: — Я не ворчу и не завидую любви, просто не ожидаю, что она спустится ко мне по дымоходу с полным мешком подарков.
— Любовь — это не то же самое, что и Санта.
— А чем отличается? — спросил он, поднимая свой стакан с содовой. — Ты надеешься и желаешь её, высматриваешь, не принесла ли судьба того единственного к твоей двери, того, кто сделает тебя счастливой навсегда.
Я взяла стрипс и указала им на него. — Это не одно и то же, потому что ты не полагаешься на магию и не притворяешься.
— Ты когда-нибудь видела первое свидание? — он сделал глоток своей содовой, прежде чем сказать: — Вот тебе и магия с притворством.
— Как ты вообще собираешься стать счастливым, — спросила я, откусив кусочек, прежде чем продолжить, — если так думаешь?
Он посмотрел на меня и скрестил руки на груди. — Я не ищу «счастья».
Я перестала жевать. Похоже, он не шутил. — Ты один из тех парней, которые
