— Да, нам дали добро.
— Я должна полностью контролировать ход лечения. Не потерплю никаких сомнений в моих методах, никаких подсказок, никаких медсестер с горящими от восторга глазами, готовых исполнить любую его прихоть и тем самым свести всю мою работу на нет, никаких дублеров или командиров.
— Какую участь ты уготовишь бедолаге?
Лайла улыбнулась: вопрос Тэда прозвучал с большой долей сомнения.
— Пусть только медицина придет к заключению, что он по-прежнему способен ходить, и он возненавидит меня прежде, чем сделает первый шаг. Начнет гнать лошадей, пройдет огонь, воду и медные трубы, и я вместе с ним.
Элизабет нервно сцепила руки вокруг раздувшегося живота.
— Ты не… Конечно, я понимаю, вы с Адамом не очень-то жалуете друг друга, но ты же не можешь…
— Умышленно причинить ему боль? — сердито спросила Лайла. — Ну, Лиззи! Я, быть может, и способна на глупости, но моя профессиональная честь безупречна.
— Безусловно, безусловно. Извини. — Элизабет потерла виски от усталости и огорчения. — Я уверена, ты приложишь все усилия, ты сделаешь все возможное для Адама.
— Я еще этого не сказала.
— Сделаешь?
— Кто мне платит, он?
— Вообще-то это проводится через бухгалтерию, но деньги поступают с личного счета Адама, а не корпорации.
— Хорошо. Он может себе позволить оплачивать мои услуги. Тысяча долларов в день. — Взглянув на их вытянувшиеся от изумления физиономии, добавила, словно оправдываясь: — Не бойтесь, я не зарвалась. Я отработаю с лихвой. Тысяча долларов в день, мой проезд и бесплатное проживание.
— Договорились, — согласилась Элизабет, уверенная, что у нее не будет никаких трудностей, чтобы оправдать эти расходы перед преданными Адаму подчиненными.
— И он не вправе уволить меня. Мое увольнение только в твоей компетенции.
— Согласна. Ты официально принимаешь предложение?
Лайла закатила глаза и произнесла на одном дыхании сакраментальную фразу, отчего Элизабет в глубине души порадовалась своему решению оставить детей дома:
— Ну да, да, черт возьми! Как можно упустить шанс подчинить себе самого Адама Кэйвано?!
— Тут, вероятно, какая-то ошибка. Кэйвано. К-э-й-в-а-н-о. Имя — Адам.
— Я хорошо знаю это имя, — ответила Лайле дежурная в приемном отделении, — но повторяю еще раз: господин Кэйвано уже выписан из больницы.
Лайла переложила тяжелую дорожную сумку с одного плеча на другое.
— Этот человек парализован. Уж не хотите ли вы сказать, что он сам ушел отсюда?
— Я не уполномочена обсуждать состояние пациентов.
— Тогда позовите того, кто имеет право. И побыстрее.
Дежурная не торопилась. Спустя сорок пять минут Лайла, словно миниатюрный вулкан, готовый прямо в коридоре вот-вот начать извержение на первого попавшего под руку, чуть не сорвалась на подошедшего доктора.
— Мисс Мэйсон?
Лайла в сердцах отшвырнула журнал, который она уже практически выучила наизусть.
— Да. Кто вы?
— Бо Арно.
— Шутите?
— Нисколько. Прошу прощения, что заставил вас ждать. — Он дружелюбно улыбнулся, но Лайла держалась как кремень. Он стушевался. — Не пройдете ли в мой кабинет?
Доктор попытался было взять ее багаж, но Лайла уже опередила его, втащив в лифт чемодан и сумку. В гнетущем молчании они поднялись на шестой этаж. Лишь плюхнувшись в кресло в его кабинете, она снизошла и согласилась выпить чего-нибудь прохладительного и благосклонно кивнула секретарше, протянувшей ей сок.
Отхлебнув, она требовательно спросила:
— Адам Кэйвано все еще в больнице?
— Нет, его здесь нет.
Она выругалась про себя.
— Значит, кто-то противится его распоряжениям. Меня наняли в качестве его персонального терапевта. Я пересекла несколько часовых поясов и целый чертов океан. И все ради чего?
— Мы не успели вас вовремя предупредить, я весьма сожалею. Вчера утром мы вынуждены были подчиниться требованию господина Кэйвано выписать его домой, на Мауи. — Врач поднял руки, демонстрируя бессилие.
— Опишите состояние господина Кэйвано перед отъездом.
— Он все еще очень плох. Я рекомендовал ему не торопиться, пока мы не составим исчерпывающего мнения о его состоянии. С него хватит, заявил он. И окончательно примирился с тем, что до конца своих дней останется паралитиком, прикованным к постели. Откровенно говоря, мисс Мэйсон, меня больше волнует его душевное состояние, нежели паралич, который, я не сомневаюсь, носит временный характер.
— Перелома позвоночника не было?
— Нет. Очень сильная травма. Но, полагаю, когда все отеки спадут с помощью физиотерапии, чувствительность постепенно восстановится.
— Чувствительность и способность лазить по горам — разные вещи. Возможно, Кэйвано думает также.
— Вы правы. — Бо Арно с огорчением согласился. — И от наших докторов, и от специалистов с материка он жаждал абсолютных гарантий в своем скорейшем и полном выздоровлении. К сожалению, никто не смог его однозначно обнадежить. Как правило, мы лишь теряемся в догадках, как заживут такие повреждения и насколько в конце концов восстановится подвижность пациента.
— Ладно, в любом случае я бы хотела хорошенько наподдать ему за то, что зря потратила время.
Доктор рассеянно провел по щеке.
— Я переговорил с вашей сестрой, миссис Рэндольф. Я разделяю ее предположение, что вы немедленно последуете на Мауи к мистеру Кэйвано и сразу же приступите к лечению.
— Ах так! Ну что ж, в следующий раз, беседуя с моей сестрой, передайте ей это от меня! — От пощечины Лайлы щека мистера Арно запылала как маков цвет. — Теперь, с вашего позволения, я поищу отель с горячайшим душем и с самой основательной кроватью на островах и поочередно воспользуюсь тем и другим. Причем последовательность совершенно не имеет значения.
— Пожалуйста, мисс Мэйсон! — Он внезапно вскочил с кресла, жестом умоляя ее вернуться. Скорее от усталости, нежели покоряясь, она снова села. — Судя по вашим рекомендациям, вы единственный подходящий врач для этого пациента.
— Акулы тоже нуждаются в еде. Это вовсе не значит, что я собираюсь предложить им себя на обед.
— Все не так уж и плохо. — Лайла бросила на него испепеляющий взгляд.
Доктор отвел глаза.
— Само собой разумеется, — сказал он, съежившись под прицелом ее голубых глаз, — мистер Кэйвано привык, чтобы потакали его капризам и привычкам. Вероятно, с этим нелегко смириться, но я уверен, вы с ним справитесь.
Не прерывая монолога, он помог ей сбросить белый кожаный жакет, украшенный серебряными кнопками и шестидюймовой бахромой. Одежда, не слишком подходящая для здешнего климата, но до сих пор Лайле не представилась возможность раздеться, да и удобнее было носить ее на себе, чем в руках, занятых поклажей.
