Но главный и ценный трофей Ярборо висел на самом видном месте, над столом, за которым восседал хозяин. Огромная гривастая голова африканского льва с оскаленной пастью. Такой же свирепый лев являлся и символом, эмблемой телекомпании Броди Ярборо.
Элизабет распахнула дверь кабинета, вошла и увидела, что Броди стоит около еще одного своего не менее ценного сокровища и любуется им: обширной коллекцией оружия, которая по праву могла бы украсить любой музей. Скользнув взглядом по Ярборо — высокому, плотному, хорошо сложенному пятидесятилетнему мужчине, Элизабет подошла к его столу и остановилась. Броди, разумеется, не мог не заметить вошедшую в его кабинет посетительницу, но упорно делал вид, что внимательно рассматривает свою драгоценную коллекцию, в которой было представлено множество оружия — от дуэльных пистолетов времен Наполеона до самой современной винтовки с лазерным прицелом.
Наконец он оторвал взгляд от своих сокровищ, вернулся к столу, около которого стояла раздраженная Элизабет, и сел. Закинул ноги в кожаных ковбойских ботинках на стол, едва не задев бронзовую статуэтку быка, тоже со звериным оскалом. Надвинул на лоб ковбойскую шляпу, скрестил руки на груди и широко улыбнулся, словно только что заметил появившуюся сценаристку и ведущую одного из лучших шоу его телекомпании.
Неизменная ковбойская шляпа на голове Броди давно была предметом тайных насмешек его сотрудников. Некоторые утверждали, что Ярборо до сих пор думает, будто живет в Техасе, кое-кто предполагал, что эта шляпа намертво пришита к его голове, но Кассандра Уилсон, знавшая Броди со времен их жизни в Техасе, со всей определенностью заявляла: «Он носит стетсон потому, что абсолютно лысый».
— Привет, дорогуша. Какой приятный сюрприз! — Броди сделал жест рукой в сторону бархатного леопардового кресла. — Присаживайся. У тебя ко мне какое-то дело?
— Я видела отснятый материал, который будут показывать на этой неделе, — сухо промолвила Элизабет, даже не взглянув на предложенное кресло.
— И что, ты чем-то недовольна? Лично мне все понравилось. Особенно ты — в элегантном темном длинном платье. Оно так подчеркивало твои формы, что просто привело меня в трепет. Захотелось соблазнить тебя, крошка Элизабет. — И он хрипло рассмеялся.
— Соблазняй своих секретарш! — отрезала она.
— Элизабет, я не люблю, когда ты грубо разговариваешь, — притворно нахмурил брови Ярборо. — Тебе это не к лицу. Ведь ты у нас леди или претендуешь на таковую.
— Да, леди, когда разговариваю с джентльменами.
— Ладно, перейдем к делу, — посерьезнев, сказал Броди. — Зачем ты сюда явилась? Сказать, что тебе не понравилось последнее шоу?
— Вот именно, — ответила Элизабет, мысленно отметив, что, когда Броди начинает говорить о делах, его техасский акцент сразу пропадает, а взгляд серых глаз становится ледяным и пронзительным. Собственно, на эту особенность она обратила внимание еще три года назад, когда познакомилась с Броди. Недаром же внутренний голос предсказывал ей будущие неприятности.
Нет, впрочем, Броди Ярборо умел преподнести себя и с лучшей стороны, когда ему это было выгодно: войти в доверие к собеседнику, очаровать его незаурядным умом, поразить деловой хваткой, умением решать любые проблемы. Очевидно, таким он и был на самом деле, ведь без всех этих важных качеств невозможно создать собственную телекомпанию — популярную и процветающую, программы которой неизменно собирают у телеэкранов огромную аудиторию. Одних лишь больших денег и предприимчивости явно недостаточно.
— И чем же ты недовольна? — спросил Броди, пристально глядя на стоящую перед ним Элизабет.
— А ты не догадываешься? Ты забыл, что я написала сценарий о сложной ситуации, в которой очутилась юная девушка-пианистка, пригласив к себе домой своего преподавателя? Я придумала сюжет, где акцент был сделан на проблеме выбора. А во что мой сценарий превратили ты и твои люди?
— Разве я изменил сюжет?
— Нет, но…
— Я просто расставил по-другому акценты, — усмехнулся Броди.
— Вызывающе роскошная обстановка, кровавая, нарочито затянутая сцена насилия, обнаженные тела… Это ты называешь иной расстановкой акцентов?
— Элизабет, ну ты же не вчера родилась и должна понимать, что зрителей больше всего интересуют истории про деньги, секс и насилие. Причем чем грубее и проще, тем лучше!
— Потому что ты и тебе подобные их к этому приучают! Вспомни, когда мы с тобой договаривались о создании серии шоу «Темное зеркало», речь шла совсем о другом. О моральных аспектах, проблеме выбора. А во что все это превратилось? В культ насилия, в пропаганду бесстыдства!
— Да, но они подняли рейтинг шоу, зрители ждут не дождутся следующей серии, а ты с умным видом рассуждаешь о нравственности! — раздраженно бросил Броди. — Подумай, ну кого интересуют слащавые беззубые истории о несчастных людях, попавших в беду? Никого!
— Согласна, зрители ждут не дождутся следующей серии, но среди них — не только взрослые люди, но и дети, подростки! Да и не всем взрослым по душе эти кровавые сцены! — возразила Элизабет, подходя к окну и выглядывая из него.
Офис Броди Ярборо располагался на семнадцатом этаже, но даже с такой высоты легко было заметить многочисленную группу демонстрантов с плакатами в руках, протестующих против грубых и откровенных сцен, показываемых в шоу «Темное зеркало». На улице было холодно, дул сырой, промозглый ветер, накрапывал дождь, но люди, казалось, не обращали никакого внимания на плохую погоду и продолжали митинговать.
Каждое утро, приходя на работу, и каждый вечер, покидая здание, где размещалась телекомпания Ярборо, Элизабет сталкивалась с этими возмущенными демонстрантами и выучила наизусть надписи на их плакатах. Вначале эти люди, ежедневно приходящие к входу в здание, раздражали ее категоричностью суждений и узостью взглядов, глупым упорством в осуществлении своих целей, крикливостью. Лица протестующих были искажены злобой и брезгливостью, глаза горели праведным гневом, пугая Элизабет, заставляя ее ускорять шаг. Но это вначале, а позднее…
«Секс и насилие разрушают христианский институт семьи!»
«Телекомпанию Ярборо ждет страшный суд!»
«Элизабет Найт! Вон из наших домов!»
— Разве ты сам каждый день не сталкиваешься с этими многочисленными зрителями, протестующими против секса и насилия в нашем шоу? — негромко спросила Элизабет, указав рукой на окно.
Броди Ярборо вздохнул, потянулся, лениво поднялся с кресла и подошел к окну. Встал рядом с Элизабет и положил руку ей на плечо. Она раздраженно дернула плечом и сбросила ее.
