— Есть, — откуда ни возьмись вполне уверенным голосом восклицает Илья. — То есть вы сейчас дадите каждому из нас любую задачу, на любую тему и будете спрашивать абсолютно все?
— Совершенно верно, Илья. А вы хотели только гломерулонефрит?
— Ну вообще-то, да.
— А вот гломерулонефрит вас не хочет. Не бойтесь, сегодня двойки я не ставлю. Просто сделаю заметку в голове, кто из вас ничего не знает. Да и вы сами поймете ваши истинные пробелы, которые можно подтянуть за оставшееся время учебы. И да, мне не нужны от вас голые теоретические знания, надо уметь пользоваться этими самыми знаниями, другими словами обладать… чем, кстати, Светлана Васильевна?
— Клиническим мышлением.
— Точно. Ладно, встаем по одному и тянем задачи. Не тормозим, быстро отвечаем и идем на отделение.
При всей моей личной неприязни, надо отдать должное этому мужчине, ну не такой уж он все же и козел. Точнее, как врач не козел, ведь по сути он говорит правду. Даже у меня, местной заучки куча пробелов, что уж говорить о практической части, которая и подавно хромает у всех. Ну а если он такой хороший клиницист, пусть учит. Уж лучше сейчас опозориться, чем, когда стану официально врачом.
На самом деле через полчаса я поняла, что с «не козлом» я погорячилась, можно было бы и помягче сообщать опрашиваемому, что он тупой или тупая, этику-то никто не отменял. С таким опросом мы закончим максимум через полчаса, как пить дать, на отделении он сегодня тоже успеет всех опозорить. А пока я просто приросла к стулу, борясь с дурацким страхом подойти к нему и ответить на вопросы по моей задаче. Дурацкой, кстати, задаче. И не потому что я не знаю на нее ответ, а потому что она про попу, во всех смыслах этого слова. Причем здесь анус и терапия? Или я немного свихнулась на фоне страха.
— Давайте следующий, я же просил не тормозить, — оглядываюсь назад и понимаю, что нас осталось всего двое! Ну чего я жду? Я же всегда иду первой на экзамен, что изменилось сейчас?
Только я захотела привстать, как меня опередила другая участница сей пытки, наша местная звезда — Вероника длинная нога. Ну ноги-то у нее обе длинные, но как по мне, левая длиннее. Она вообще вся длинная, вот и сейчас, усевшись напротив псевдогинеколога выглядит наравне с ним. Дылда, одним словом. Только вот почему на эту дылду клюет полпотока? Ну как почему, наверное, потому что у нее нет косы на голове и убогой одежды, и она как минимум умеет общаться с противоположным полом.
— А можно тому, кто уже ответил выйти на минутку? — раздается голос сидящего рядом Ильи.
— Можно даже не на минутку. Те, кто уже опозорился здесь, может идти в десятый корпус, выпить кофе с шоколадкой перед вторым позором и ждать меня на отделении. Второй этаж, сразу поворачивайте налево. Ждите меня у сестринского поста и не забудьте взять с собой фонендоскопы и тонометры. И бахилы, — вдогонку бросает уже срывающемуся с места народу. — Так, ладно, давайте продолжим, Вероника Андреевна. Какой ставите диагноз бабуле из задачи?
— Стенокардия, — несколько секунд молчания со стороны псевдогинеколога и тут же взгляд, устремленный в мою сторону.
— А вы что думаете, Светлана? А вообще идите сюда. Берите стульчик и помогите Веронике, а заодно и ваши знания начнем проверять. Давайте, давайте, оторвите свою прекрасную трусливую попу.
Глава 4
Ненавижу! Кажется, только это слово проносится в моей голове все долбаные десять секунд, пока я пересаживаюсь за первую парту.
— Нет, нет, Светлана, вот этот стульчик. Вероника Андреевна пододвинет свои прекрасные длинные ноги в сторону, — козел! Ну какой же он козел! И все-то он замечает, мою трусливую попу и ее длиннющие ноги. А на лице полная невозмутимость и ухмылка, выводящая меня из себя. Пожалуй, все, о чем я сейчас мечтаю, так это ткнуть ему карандашом в глаз, чтобы убрать с лица эту гадкую ухмылочку, а еще лучше прокрутить этим же карандашом внутри, чтобы заорал от боли. Господи, что со мной такое, я же добрый человек! — Замечательно. Вот видите, Светлана, ноги Вероники ушли в сторону и ваши, не такие длинные, прекрасно поместились напротив меня. Ну ладно, вернемся к нашей бабуле, страдающей от загрудинных болей. Вероника, вы уверены, что это стенокардия? И правильно ли звучит ваш диагноз, учитывая классификацию выбранного вами диагноза? — Блин, неужели только меня бесит его напыщенная доброжелательность, спокойствие и ничем неприкрытая тупость Ники?
— Уверена.
— Ну а вы что скажите, Светлана? Ну кроме того, что вы считаете Веронику девушкой скудного ума.
— Я так не говорила!
— Ну подумали, сути не меняет, — невозмутимо бросает козел. — Так что за диагноз у бедной бабули, которая уже час страдает от загрудинных болей.
— Ишемическая болезнь сердца: инфаркт миокарда, — уверенно произношу я и сжимаю ладонями свои коленки.
— Вот видите, Вероника, а Светлана между прочим права. Вам досталась самая легкая из задач, просто классика для студентов, все описано как в учебниках. Иррадиация болей, продолжительность и другие факторы, указанные на бумажке. Врачу не так важны длинные ноги, ему необходимо наличие среднестатистических конечностей, чтобы просто ходить, понимаете, Вероника?
— Нет, — растерянно бросает Ника, косясь на меня.
— А вот Светлана, я более чем уверен, понимает, о чем я говорю. Ну ладно, давайте еще дадим вам шанс, Вероника.
Дал. Можно сказать, не просто дал, а подарил очень много возможностей опозориться еще больше. Кажется, бедная Вероника успела поседеть от пережитого стресса. В кой-то веки мне стало ее жаль. Хотя, чего ее жалеть, когда вот-вот наступит моя очередь? А ведь наступит… Одного не могу понять, если он мне так неприятен, зачем я рассматриваю его лицо? Да уж, так долго мне не приходилось смотреть на мужские лица, даже когда сдавала практические навыки. Там думаешь совсем о другом. Здесь же рукой дотянись и можно пощупать щетину. Или все же дать в глаз карандашом? Нет, не стоит, глаза у него очень даже ничего, и не такие голубые, как показалось сначала. Кажется, они еще и зеленым отливают. Нет, точно не надо протыкать глаз. В конце концов, этой рукой, сжимающей в данный момент мой карандаш, он мне никуда так и не залез, да и даже без трусов не видел. Спасибо длинной кофте. А вообще, если не вспоминать о вчерашнем инциденте, то все можно пережить. Главное самой не лезть на рожон.
— Мне можно идти? — раздается уже писклявый голос Вероники.
— Идите, конечно. И съешьте что-нибудь сладенькое, подпитайте мозг глюкозой.
— Хорошо, — все так же растерянно произносит она, вставая с места и поправляя короткую юбку.
И только, когда за Вероникой закрылась дверь, я поняла две вещи. Да, моего позора никто не увидит, но ведь мы снова вдвоем. Почему я снова чувствую себя так, как будто я без нижнего белья? А еще меня бесит, что я не могу сказать ни слова. Все! Мне черт возьми неловко, ибо память неосознанно подкидывает картинки вчерашнего инцидента. Но еще более мне неловко от того, что он в тоже молчит и рассматривает меня так, словно хочет загипнотизировать.
— Спрашивай, Зайка, — чуть подавляя в себе улыбку, вдруг неожиданно выдает он.
— Что?
— То, что хочется.
— А часто вы практикуете «гинекологом»? — да чтоб меня!
— К счастью, не приходилось быть вовлеченным в столь специфическую профессию. Не считаю это нормальным занятием для мужчин. Вагинальную пальпацию я предпочитаю проводить не с пациентками, и в другой обстановке, желательно на кровати. Ну и после столь интимной пальпации вставлять не холодный расширитель, а нечто более теплое с хорошим кровоснабжением. Понимаешь о чем я? — с хорошим кровоснабжением-это сейчас мое пылающее лицо! Ну я и дура, нет, чтобы сразу начать читать ему условие задачи, так я взяла и поддалась на его провокацию.
— Я могу начинать отвечать на задачу? — опустив голову вниз, тихо интересуюсь я.
— Начинай, Зайка. Только вслух прочти мне условие.
