— Надержался? — наконец не выдерживаю я, когда он едва заметно, но все же начинает сжимать мои руки, проводя большим пальцем по коже.
— Нет, — невозмутимо бросает он. — Только не говори, что у нас какой-то лимит по времени.
— Я бы сказала, у меня лимит по терпению.
— Надо терпеть, Соня, надо, — вновь в его голосе прозвучали ироничные нотки.
— А тебе не надоело сидеть на корточках? Ноги не затекли?
— Твоими молитвами — нет.
— Пардон муа. Здрасте, — синхронно поднимаем головы на подошедшую к нам Дашу. Кажется, еще немного и у моей сестры польются слюни, от того как широко она держит открытым рот. — Глеб, а можно пригласить вас потанцевать? — сказать, что я обалдела — ничего не сказать. Четырнадцатилетняя малолетка приглашает на танец тридцатипятилетнего дяденьку. Мда… куда катится мир. — Ой, вы только не подумайте ничего такого, я бы хотела с вами в процессе танца кое о чем поговорить. А в этом кое-чем вы точно разбираетесь, — на одном дыхании пролепетала Даша, закусив напоследок губу. Господи…
— Дарья, если не ошибаюсь? — та кивает, улыбаясь в тридцать два зуба. — Не думаю, что это хорошая идея. Я предпочитаю танцевать с совершеннолетними особами, а то знаешь, мир сейчас такой злой и завистливый. Щелкнут бородатого дяденьку с девочкой на камеру, а потом наговорят и отвечай за то, чего не делал. Там в конце стола, напротив беседки, я видел шоколадный фонтан, вот ты лучше туда иди, зачерпни ложкой и поешь.
— Вообще-то я пришла сказать, что папа просил вам передать, чтобы вы через несколько минут подошли в его кабинет, — обиженно произносит Даша. — А до этого мы бы все же могли потанцевать.
— Определенно могли, было бы желание, — Бестужев убирает свою ладонь с моих рук и привстает с корточек, возвышаясь над Дашей. — Но желания нет. Правда, мне бы хотелось поиграть с тобой в одну игру.
— Какую? — с неподдельным интересом спрашивает Даша. Одним словом — бестолочь. Сейчас тебя опустят ниже плинтуса.
— Ролевую.
— Ммм… а это как?
— Достаточно просто, — проведя пальцами по подбородку, чуть задумчиво произносит Бестужев. — Я притворяюсь, что ты мне нравишься, а ты идешь к папе и говоришь, чтобы он засунул свои желания куда подальше. И если ему что-то от меня надо, то он должен передвигать свои царские ноги ко мне сам. Поняла?
— Вообще-то нет, — скрестив руки на груди, недовольно бросает Даша. — Ну вы притворяетесь, что я вам нравлюсь, это роль. А какова моя роль, если уж мы играем?
— Как это какая? Роль гонца. Ты гонец, Даша. Вот тебе и роль. Иди к папе, гонец.
Да, не буду лукавить, то, что Дашу чуточку осадили — мне безусловно нравится. Но сам факт пренебрежительного отношения к папе, какими бы наши с ним отношения ни были, мне не нравится. В конце концов, он наш гость, даже если папа что-то ему и должен.
— Ладно, Соня, увидимся и поговорим чуть позже. У меня тут нарисовались важные дела.
— Наконец-то, — как можно равнодушнее бросаю я.
— Почаще репетируй перед зеркалом равнодушие. Фигово пока выходит.
— Мне есть чем заняться и без этого.
— Ну хорошо, что есть, — наклоняется ко мне и шепчет в ухо едва различимо. — Я приду к тебе в спальню. Ночью.
Резко приподнимается, не скрывая улыбки. А я, совершенно не стесняясь, показываю Бестужеву смачную фигу, еще и поигрываю большим пальцем.
— Вам этот жест понятен, Глеб, как вас там по отчеству? Или его надо тоже репетировать перед зеркалом?
— Нет. Здесь обойдемся без репетиции, — приподнимает вверх большой палец. Мол молодец, продолжай в том же духе. — Вспоминай мое отчество. Не вспомнишь — будем грешить до вступления в брак. Все, жди меня, и я вернусь, — очередное подмигивание и очень, очень-очень быстрые шаги в сторону танцующих гостей.
Сердце в очередной раз за несколько минут отбивает чечетку, когда я прокручиваю в голове его слова. Какой к чертям собачьим брак?!
— Сонь, все в порядке? — поднимаю голову на впереди стоящую Варю.
— В полном. О чем ты так долго говорила с папой?
— Долго? Да нет, пару минут, я в туалет бегала.
— Так о чем? — допытываюсь я, наблюдая за тем, как Бестужев берет какую-то женщину лет сорока под руку и ведет танцевать. Дела у него важные, ну-ну.
— Сказал, чтобы завтра я с тобой поехала в новую клинику на обследование.
— Начинается… Пошли отсюда. Точнее, блин, поехали к шоколадному фонтану.
* * *
— Варь, иди уже, пожалуйста, дай мне побыть одной.
— А ты точно еще не хочешь спать?
— Точно.
— А что хочешь? — оказаться рядом с кабинетом и подслушать разговор, который я и так пропускаю из-за твоей опеки!
— Хочу просто побыть в гостиной. Вот захотелось мне. Бывает. Иди в свою комнату, отдохни. Я тебе звякну, когда мне понадобится помощь.
— Ну ладно.
Как только Варя скрывается из вида, я немедля направляюсь к кабинету. Вот сейчас я в полной мере благодарна моему почти беззвучному и быстрому креслу.
— Вот меня это вообще не волнует, Виктор. Мы можем решить вопрос по-другому. Хочешь?
— Давай только без угроз.
— Я предупреждаю, а не угрожаю, — спокойно произносит Бестужев. — И не надо вообще ничего говорить Соне. В прошлый раз нагадил, второго раза не надо. Говорить с ней буду только я. Твоя задача проста как мои пять пальцев, — да уж, просты твои пять пальцев. Ну-ну. — И да, пасынка своего убери с горизонта, — ну какой же урод! Это тебя отсюда заберут!
— Как ты себе это представляешь?
— Обыкновенно. Хочется ему общаться — пусть звонит и интересуется ее здоровьем. Все. Не надо сюда захаживать в течение оставшихся двух месяцев.
— Я не могу тебе этого пообещать. Как и запретить Сергею сюда приходить. С Катей он как будет видеться? Через забор?
— Меня интересует результат, а не то, как ты будешь это осуществлять. Я бы, конечно, с радостью уже завтра забрал бы Соню, но некуда. К концу августа, максимум начала сентября, все будет готово, а пока нет. Вопросы есть?
— Какого числа свадьба?
— Свадьба будет тогда, когда Соня будет ходить. А роспись седьмого сентября, — что за чушь вообще?! — Все, давай закругляться, я и так устал. На каком этаже ты мне подготовил комнату?
Жму на рычаг, чтобы поскорее отсюда убраться, а он как специально заедает. Со злости давлю на него со всей силы, от чего тот, после нескольких попыток, к счастью, поддается.
Пасынка убрать. Ну-ну, кактус тебе в задницу, а не роспись.
— Сонечка, притормози, дорогая, — стоило только отъехать на несколько метров, как слышу позади себя голос Бестужева.
Только не злиться. И не показывать своих эмоций и всплесков. Я ничего не слышала и точка. А Сережа меня заберет. Обязательно заберет к себе. Надо только попросить. Останавливаюсь посередине коридора, слыша позади шаги Глеба…
Глава 4
В очередной раз всего за несколько часов Бестужев становится напротив меня и присаживается на корточки. Улыбается. Он тупо улыбается. Когда внутри меня все клокочет от ярости, он улыбается. Сейчас я уже не отвожу взгляда, всматриваюсь в его глаза и понимаю, что он знает, что я что-то слышала. Точно знает. И эта наглая улыбочка на его лице только подтверждает этот факт. Мы долго смотрим друг на друга, сверля глазами. Сейчас — это словно игра, кто первым отведет взгляд, тот и проиграл. Не знаю, на что мы играем, но мне очень не хочется чувствовать себя проигравшей перед глазами этого мужчины. Он и так был свидетелем моих… падений, если так можно сказать. Наверное, я бы и дальше смотрела на Бестужева и ни за что бы ни отвела взгляда, если бы не один нюанс: он положил свои ладони на ручки моего кресла. А это равносильно быть прикованной наручниками.
— Ты оценила степень моего уважения к тебе, Соня?
— Степень уважения — это договориться с моим папой и взять калеку в жены? — ну вот кто просил меня это говорить? Дура! Молчание — золото. — Нет, не оценила, — как можно спокойнее произношу я, не узнавая собственный голос. — Это не случилось два года назад. Не будет и сейчас. Точнее, только через мой труп. Или ты некрофил?
