Он идет разговаривать с отморозками, что вышли из своей тачки и уже прицелили взгляд в нас. Жестикуляцией я понимаю, что они начинают борзо угрожать, демонстрируя оружие. Мы с Митей переглядываемся.
— Может сейчас убежим?
— Не волнуйся, — прошу я, хотя у самой душа давно плашмя валяется в пятках. Просто учитывая целый неизвестный мир, мужчина, знавший наших родителей, кажется почти надежным.
«И красивым», — мелькает мысль. Может и глупая. Это ведь только в детских сказках красивый, значит, добрый, а уродливый, значит, злой. В жизни это так не работает, и порой за позолотой скрывается ржавчина.
— Ты думаешь, он хороший? — спрашивает Митя, а я только и думаю, что понятия хороший и плохой сильно размыты. Вот и сейчас высокий незнакомец демонстрирует свое оружие, и после того, как мужчины посверлили его взглядом, что-то им говорит и преспокойно разворачивается к машине.
Сердце на каждый его широкий, почти солдатский шаг отбивает стройный ритм, особенно от того, как он на меня смотрит.
Не могу понять, как к этому относиться, не сказать, что я много общалась с мужчинами. Особенно такими вот загадочными. Обычно парни предлагали мне разные финтифлюшки, типа украшений или сигарет за возможность со мной встречаться. И я бы может и согласилась бы хоть раз, но в слово «встречаться» мы вкладывали разный смысл. Так что мне приходилось их отваживать, порой отбивать атаки на свое тело. И почему-то сейчас меня волнует вопрос, смогла бы я сопротивляться такому крупному и сильному мужчине. Но самое главное, захотела бы?
Незнакомец открывает двери, садится за руль, заводит двигатель. И я уже хочу открыть рот и начать задавать череду своих вопросов, как он поворачивается к нам, вынуждая провалиться в омут его серых глаз.
— Я — Алекс.
Я Алекс. Как просто. Имя под стать его равнодушию. Но меньше всего я должна думать о нем. И об этом человеке в принципе. Уж точно не замечать изгиб губ или форму ушей.
— Они хотели забрать Митю? — законы вежливости меня не очень интересуют. Тем более мое имя он знает. — Почему они даже не попытались?
— Потому что я бы не позволил, — говорит Алекс, смотря мне в глаза. Да еще так пристально, от чего щеки начинают буквально пылать. И я бы умерла, но благо моя бледная кожа не выделяет никаких пигментов, и мое волнение можно разглядеть разве что по вспотевшим ладоням и постоянно влажным от языка губам.
— Значит, вы нам поможете? Поможете Мите остаться со мной?
— Нет, — говорит он настолько категорично, что все волшебство иллюзии тает, делая пробоину в моем душевном равновесии. — Его скоро усыновят, и это не обсуждается.
— Но почему! — рвусь к ручке, но они все заперты. — Если ты знал наших родителей, если ты…. Откуда ты знал, когда нужно поехать…
От вопросов, появляющихся в таких количествах, начинает болеть голова…
— Я несу за него ответственность, — пожимает он плечами. — Моя по отношению к тебе закончилась месяц назад, так что осталось пристроить его.
— Тогда зачем ты посадил нас в машину?! Лучше бы дал нам сбежать! — огрызаюсь я, прижимая к себе Митю. Не отпущу! Не отдам!
— Потому что, если я не присмотрю за вами, ты снова его выкрадешь. А этого я допустить не могу, потому что тебя посадят! — объясняет он поджатыми губам, а меня начинает колотить. За что? За то, что забрала родного брата? — Поживете пока у меня…
Глава 4.
Мы едем недолго, постоянно поглядываем за окно, словно готовые выпрыгнуть на ходу.
Я лишь думаю, о том, что Алекс не планирует нам помогать, хотя утверждает, что знает наших родителей.
И сотни вопросов возникает. Откуда знал? Какие между ними были отношения? Почему не разу не появился и не представился. А самое главное, он ли был тем благодетелем, про которого мне талдычили все пять лет?
Но из всех них, самый главный вопрос, откуда Мирон знал, какую машину тормозить?
И я невольно оборачиваюсь, словно рассчитываю увидеть его самого с транспарантом, на котором большими буквами будет ответ.
Алекс молчит до самой подъездной дорожки к двухэтажному дому.
Их таких в этом элитном поселке стоит много. Шикарные, дорогие, с огромными заборами, за которыми можно разглядеть разве что черепичные крыши.
Наша семья тоже в таком жила, в таком же погибли наши родители. Мать, Лилия, миниатюрная, светленькая, очень добрая. И отец, Богдан, высокий, строгий, порой пугающий до жути. Этакая идеальная арийская семья. Ничего удивительного, что мы с братом тоже получились светловолосые.
Первая мысль, когда мы выходим из машины, что нужно бежать. Брать Митю за руку и путь Алекс ищет нас как ветер в поле. Что-то, а бегать мы умеем.
— Не рыпайся, его заберут не раньше, чем через неделю, а если будешь дергаться, отвезу в город и выкину. Хрен ты его потом найдешь, — угрожает Алекс, выходя из машины и разминая поясницу от долгой езды. А я держу Митю за руку и не смотря на злость от слов придурка, невольно любуюсь тем, как пиджак натягивается на тугих мышцах рук. Тем, как рубашка тянется на мышцах живота. Плоского и рельефного, судя по белой, тонкой ткани.
И я все смотрю и смотрю, не могу оторвать взгляд, пока Митя не отвлекает меня, отнимая ладонь, что я сжимала.
— Эй! Ты мне чуть руку не сломала! — орет он и фыркнув, идет в сторону Алекса, который уже у калитки. Наверное, не одну меня к нему тянет, раз брат так уверено приближается к незнакомцу.
Опускаю взгляд на трясущуюся ладонь. Скорее всего, вместо руки брата я думала о том, какого это прикоснуться к твердой, крупной ладони мужчины. Вспоминания о том, как уверена эта рука держала руль, будоражат фантазию. Остается только гадать, что еще эти руки делают так уверено.
— Саша, — зовет меня Митя, и тут я замечаю напряженное состояние Алекса.
В чем дело?
Он толкает дверь в воротах, хотя судя по всему она должна быть заперта на ключ. Потом делает шаг вперед и поворачивает на нас голову. И я прямо вижу, как дрожь предвкушения от будущей игры пробирает Митьку. Он обожает играть в шпионов, пиратов, инопланетян. Он так отвлекается от реальности, которая не сильно его балует.
— Это террористы и мы должны их обезвредить? — предполагает он и я фыркаю.
— Тебе бы только кого-нибудь обезвреживать. Может ты просто забыл закрыть дверь? — спрашиваю Алекса.
— Это не про меня, — говорит он уверено и достает пистолет.
И вот эта самая дрожь теперь достигает и меня. Просто от того как смотрится оружие в большой руке с идеальными пальцами и чистыми квадратными ногтями.
Это тебе не по телевизору на Стетхема смотреть. Здесь можно прямо вживую слюной подавиться. Интересно, если попросить Алекса снять рубашку, ну… чтобы не замаралась, он ничего такого про меня не подумает?
— Так, стойте здесь, не двигайтесь. Водить можешь? — спрашивает меня о чем-то Алекс, а я только вижу, как он шевелит губами.
Могу, для тебя я все могу.
— Саша!
— А, что? Водить? Только если хороводы…
— Очень смешно. Встали быстро, к воротам, и без шума, — говорит он и снимая пистолет с предохранителя заходит внутрь.
Мы с Митькой прыскаем от смеха, или это просто истерика от страха.
— Как ты думаешь, там могут быть Монголоиды?
— Кто? — хлопаю глазами.
— Ну, инопланетяне? Они заберут нас для опытов, сделают меня солдатом звездного десанта, тебя рабыней, — прекрасно. — И ты будешь рожать маленьких зеленых человечков…
Недовольно поджимаю губы, смотря с укором в наивные голубые глаза этого фантазера.
— Тебе надо меньше читать книжки, — прохожу вперед, оставляя мальчика за спиной и заглядываю в проем в воротах. Вижу, как Алекс медленно двигается ко входу в дом, где дверь тоже на растопашку.
И меня пробирает страх, что там действительно может кто-то притаится и убить Алекса. Учитывая, что он знал отца, то тоже может быть связан с криминалом. Ведь дом подожгли тогда, потому что устали покушаться на его жизнь. Мы тогда спаслись чудом. Нас, матерясь, кто-то вытащил, и у меня до сих пор перед глазами сцена, как мама в горящей ночной сорочке с криком падает со второго этажа.
