я — тот самый надежный человек?!
— Ты? — Вдруг ухмыляется мужчина. — Ты пыталась со мной драться, девочка. А это значит, что ты понятия не имеешь, кто я такой.
— А кто вы? — Роняю тихо. По спине прокатывается дрожь.
— Меня зовут Тимур — это все, что тебе нужно знать, Катя, — с нажимом говорит мой гость. — Моего сына зовут Демьян. Ты будешь жить с ним в отдельном доме с охраной. Предположительно, месяц. Потом уйдёшь, если я решу дела, и если сама захочешь.
— Подождите, — вскрикиваю. — Нет! Я не согласна. Я не могу. У меня уже есть работа. Если хотите, могу посоветовать хорошую нянечку из детского…
— Ты ещё не поняла, Екатерина, что у тебя нет выбора? — Немного повышает голос Тимур и закладывает руки в карманы брюк. — Я всегда стараюсь договариваться. Сейчас — по-хорошему. Но могу и по-плохому. Варианта не согласиться у тебя нет, — он достаёт из кармана вибрирующий телефон и отвечает на звонок. — Алло? Что? Я понял. Подожди… — Поднимает на меня глаза, прикрывая рукой динамик. У тебя пятнадцать минут. Жду в машине.
Разворачивается и уходит.
Катя
Я смотрю на закрытую дверь и не могу начать что-то делать. Ни привести себя в порядок, ни действительно начать собирать вещи, ни забаррикадироваться и позвонить в полицию. Потому что… не похож этот Тимур на шутника. И аргументы у него убедительные. И если он сможет дать взятку «правильному человеку», то меня никто даже слушать не станет! Просто повесят смерть девушки… а это конец не только профессии, но и нормальной жизни! Как? У меня из груди вырывается истеричный смешок. Как вообще я так умудрилась встрять?
Катя, да что ты вообще тут стоишь и рассуждаешь? Действительно собираешься ехать куда-то с мужиком, у которого на одну машину приходится три пистолета? А вдруг он извращенец? Убийца? Точно ли та девушка умерла сама? А меня даже никто искать не станет. Муж только первый день пытался связаться! У мамы с новым мужем забот хватает. Панкреатит у дяди Саши. Мама по самые уши в еде.
Ловлю своё отражение в зеркале шкафа и с ужасом осознаю, что все это время говорила с мужчиной голой! Господи, даже без трусов! Как стыдно… А вот нечего ко мне врываться и своим влиянием размахивать!
Я решительно вытираю волосы полотенцем, надеваю кофту с капюшоном, джинсы, кроссовки и выбегаю на улицу с четким намерением отправить Тимура с его самомнением и предложением в долгое пешее, и пусть делает со мной, что захочет! На сколько позволят понятия или совесть, что уж там у него.
Подхожу к машине и стучу в стекло задней двери. Оно плавно опускается. Тимур смеряет меня взглядом, убирая от уха телефон.
— Так быстро? Садись.
— Я никуда с вами не еду! — выпуливаю и вдруг прислушиваюсь.
Из-за спины Тимура слышатся детские кряхтения и хныкания.
— Малыш что? С вами? — уточняю, вытягивая шею и заглядывая в салон.
Посмотреть хочется ужасно. Прям трепещет в груди.
— Да, — морщится Тимур. — выписали сегодня.
— А можно? — Забывая об изначальных намерениях, я с надеждой киваю за его спину.
— Можно… — ухмыляется Тимур. Распахивает дверь и выходит на улицу. — Садись, знакомься.
Я чувствую во всей этой ситуации подвох. Но начинающий нервничать и призывно покрикивать ребёнок, вышибает из моей головы все адекватные мысли.
— Он плачет, — констатирую я, растеряно оглядываясь на мужчину, и опускаюсь на сиденье.
— Плачет, — кивает Тимур.
— Возьмите его на руки, — предлагаю с нажимом.
— Это твоя работа, — пожимает плечами он.
Детский плач становится громче и надрывнее. Я нервничаю.
— Послушайте… — повышаю голос, а сама внутренне начинаю метаться. Господи! Да как он может равнодушным оставаться! Это ведь его сын!
— Алло… — Тимур, игнорируя меня, снова отвечает на звонок и, хмурясь, отходит от машины, потому что крик малыша мешает ему расслышать собеседника. — Что? Говори громче. Да, Ринат. Что по долгу?
— У-а! У-а! У-а! — Надрывается ребенок.
Сучит ножками, сбивая одеяльце. Вздрагивает, задевая личико руками, и так обижено кривит губки, не открывая глаз, что у меня перехватывает горло, а к глазами подкатывают слёзы.
— Ну ты такой хороший, такой маленький, — шепчу я мальчишке, пытаясь расстегнуть ремни автомобильного кресла. Пальцы путаются. — Сейчас, сейчас я тебя возьму.
Наконец, защёлка креплений поддаётся. Я осторожно забираю кричащего малыша из кресла и прижимаю к груди, кутая в одеяльце.
— Ну все, я с тобой. Не плачь, пожалуйста, — пытаюсь немного покачиваться. Глажу тёплую щечку пальцами. Хочется поцеловать. Сердце замирает от каждого нового витка крика.
Что с ним делать? Господи! Как успокаивают трехдневных детей? Нет, в теории я много чего знаю. Так, нужно вспомнить…
Но вдруг малыш втыкается носом мне в грудь и начинает открывать рот, жадно пытаясь поймать кофту.
— Так ты просто кушать захотел… — доходит до меня. — Сейчас, сейчас мы найдём твою еду.
Я оглядываю салон в поисках бутылочки. Не может же ее не быть…
Тимур общается возле второй машины по телефону, водитель невозмутимо пьёт кофе из бумажного стакана… Нет, ну вообще их ничего не волнует!
— Где вещи ребёнка? — Рявкаю я на водителя. Сама от себя не ожидая, что выйдет так грубо.
— Сзади… — обернувшись, удивлённо роняет в ответ мужчина.
К своему счастью, на полочке я действительно нахожу детскую сумку. Памперсы, салфетки, какие-то соски, бутылёк зеленки, пакет смеси… Все летит на сиденье. Да где же бутылочка? Нахожу ее в боковом кармане. Уже холодную, но а какой выбор?
Скидываю крышку и, придерживая ребёнка одной рукой, подношу соску к его ротику.
— Тише, жадина, — улыбаюсь, смотря, как малыш усердно и с причмокиванием начинает кушать.
Поправляю ему воротничок кофточки, чтобы не мешал. Труженик...
Запах сладкого молока заполняет салон. Я не могу оторвать взгляд от длинных чёрных ресничек, от маленького носика, от макушки в чепчике с кружевом… Интересно, на кого этот парень похож? Не удержавшись, прижимаюсь к лобику ребёнка губами и делаю глубокий вдох. Внутри меня все трепещет и рвётся от этой нежности. Он пахнет кремом, немного больницей и чем-то очень родным. Просто словами не передать!
Поднимаю глаза и вздрагиваю, вдруг встречаясь взглядом с Тимуром. Сколько он уже здесь
