почти пусто. Когда я трясу за штанины вываливается два квадратика фольги. От увиденного внутри затягивается плотный узел, напряжение возрастает. Я даже думать не хочу, что он может воспользоваться этими резинками, когда выйдет из ванной.
– Ну, всё. Ты попала, Карина, – произношу вслух, когда мои длительные поиски ключей заканчиваются ничем.
– Ещё как попала, – слышится мужской голос за моей спиной.
Глава 4
Карина
Я до смерти пугаюсь его неожиданного появления. Более того, обнаженное мужское тело, прикрытое на бедрах небольшим полотенцем, заставляет сердце предательски сжиматься внутри. Я медленно поднимаю взгляд с головы до ног и глотаю в горле противный ком. Если говорить о кубиках пресса и рельефных мышцах на груди, то тут всё красиво. Но боже мой, откуда у молодого мужчины столько шрамов? Я отчётливо узнаю следы от ножевых ранений в области живота. Только под одним левым ребром "сверкают" две бледно-розовые полосы. В области груди обнаруживаю ещё одну отметину размером с небольшую монету. А это уже от огнестрела. Я безошибочно насчитываю с десяток увечий, чётко определяя их природу. Мне не сложно. Всё-таки три года учёбы на факультете "уголовная юстиция" не прошли зря.
Удивительно, и как я не заметила этих шрамов в коридоре, когда наглец разделся прямо на моих глазах. Возможно, всё дело в освещении? Да, точно. Так и есть. Тусклый свет люминесцентной ламы в коридоре значительно отличается от подвесной люстры здесь, в кухне.
– Ты так и не взялась за готовку? – Низкий баритон проносится слишком рядом.
– Нет. Почему я должна готовить? – Я пытаюсь сопротивляться своим эмоциям и не поддаваться жуткому страху, который забрался мне под кожу и теперь медленно, но уверенно, ползёт вверх.
– Потому что я так сказал, – то ли улыбка такая странная, то ли у мужчины проблемы с лицевым нервом, но выглядит слишком пугающе.
Я пытаюсь вспомнить, чему нас учили на курсе "судебной медицины" и отыскиваю глазами орудие для самозащиты. Убивать я никого не собираюсь, да и не смогу, но вот притвориться больной на голову – это моё. Возможно, обладатель многочисленных шрамов, засомневается в моей адекватности и отступит, решив, что лучше не трогать такую дурочку.
– Нож положи, – протягивает мужчина, отступая на несколько шагов назад.
– А как же ужин? Хотите, я приготовлю пальчики в томатном соусе? – Я несу всякую ахинею, чётко следуя своему плану.
– Ты дурочка?
– Дурочка. У меня и справка есть, показать?
– Нож положи.
Мужчина продолжает сверлить меня взглядом, но замирает на месте. И лишь, когда я подношу нож к своим пальцам, якобы намереваясь, заняться готовкой обещанных "пальчиков в томатном соусе", незнакомец делает резкий рывок в мою сторону и скручивают мои конечности, заведя руки назад. Я за малостью не падаю на колени. Нож, естественно, падает на пол.
– А-а-а, больно. Отпустите, – я кричу от боли, но меня не слышат. – Пожалуйста, отпустите.
Мужчина игнорирует меня окончательно. Он находит какой-то длинный шнур и просто-напросто связывает мои руки, а затем – ноги.
– Если не прекратишь орать, то заклею рот скотчем, поняла? – Я киваю в ответ головой, прикусывая язык.
Скотч? Нет. Я домой хочу, в общагу. Обещаю, что никогда больше не пойду в ночной клуб. Буду штудировать и грызть гранит науки. Только, пожалуйста, боженька, избавь меня от этого полоумного зверя.
– Давай, рассказывай. Как ты докатилась до таких мыслей? На хрен мне этот концерт разыграла? – Мужчина берёт табурет и садится напротив. Я же, в свою очередь, интуитивно отодвигаюсь назад, елозя пятой точкой по холодному линолеуму.
– Ты же не чокнутая, верно?
– Значит, не похожа?
– Нет. На дуру похожа.
Я истерически смеюсь на его комплименты. На чокнутую не похожа, а вот на дуру – весьма, весьма!
– Что? Весело? Возле клуба тебе было не до веселья, вроде бы. Может, я зря тебя спас, а?
Теперь мне совсем не весело. Мужчина поддается вперёд и, не спрашивая разрешений, нагло трогает мою скулу, подбородок, а затем очерчивает контур губ, скользя по ним подушкой большого пальца. Я непременно пользуюсь ситуацией и вонзаю зубы в его кожу. Во рту сразу же ощущается вкус "солёного металла". Прокусила и прилично.
– Сучка драная, – он вскакивает со стула и подходит к раковине, чтобы подставить под струю воды прокусанный палец.
– Я же говорила, что у меня справка есть, – кричу ему вдогонку, намереваясь добить окончательно.
– Ремня тебе по заднице надо. Ты что в лесу росла? Что за манеры?
– Я всё ещё могу показать справку, – я лукаво подмигиваю, стараясь внешне не выдавать той бури, что кипит в моей душе, как котлован в преисподней.
– Значит будешь сидеть связанной до утра.
– Как это? – Я удивлённо пялюсь перед собой, округляя глаза.
– Так это. Заслужила.
Мужчина оставляет меня в одиночестве и не говоря ни слова начинает одеваться. Я слышу, как он возиться с молнией, а потом с ремнём. Дальше следует черёд обуви. Оделся, обулся, зашёл на кухню и пригвоздил меня таким взглядом, что я уже сто раз пожалела о своих выходках.
– Сиди здесь тихо и не вздумай орать, – он придает своему голосу намеренную строгость, но я чувствую фальшь. Блефует. Ничего он мне и не сделает, иначе давно бы распустил руки, а, возможно, не только руки.
– Ты куда? – Кричу вдогонку и он оборачивается.
– Мы перешли на «ты»? Прекрасно! Ещё так пару часов посидишь и научишься себя правильно вести, бешенная.
