Твоя жестокая любовь - Юлия Гауф

— Что это за убожество? Сними немедленно!

Подруга изящно указала мизинчиком на мое декольте, где, с немым укором сверкает недорогими китайскими стразами кулон в виде стрекозы — совсем дешевый, и несмотря на то, что новый, уже потрепанный жизнью.

— А мне нравится. И вообще, это подарок. Остынь, Кать, — начала я спорить из упрямства. Очень уж любит подруга кичиться тем, что мудрее, раз уж ей посчастливилось родиться на год позже меня.

Более старшая и более мудрая. Угу, как же!

— И чей же это подарок? Дай угадаю. Кирилла, да?

— Ну и что?

— А то, — Катя наставительно подняла указательный палец вверх, — что жмот он. С такой мордашкой, как у тебя, могла бы и получше найти. Не такого экономного, который китайщину дарит.

— Кирилл не мой парень. И вообще, давай тему сменим, мы, итак, редко видимся в последнее время, не хватает еще поругаться.

Кирилл, и правда, не мой парень. К сожалению, или к счастью, времени на обычные развлечения у меня нет, и никогда не было. Но помечтать-то мне никто не может запретить?!

— Как тетя Надя? Ей стало хоть немного лучше?

Катя, как я и просила, сменила тему, но выбрала еще более худший вариант.

— Маме хуже стало. И, Кать, я так устала: ее из реанимации в палату переводят, а затем обратно. И этому конца и края нет — становится немного лучше, а затем ухудшение. Шаг вперед, два шага назад… прости, — прикрыла лицо руками, прячась от взгляда подруги. — Накипело у меня, а пожаловаться некому. Но я не могу так больше.

— Сочувствую, — искренне вздохнула подруга. — Но, Вера, ты не должна сама на себе все тащить. Не должна, понимаешь? Почему вы обе должны в нищете барахтаться, и лечиться в этих жутких больницах, тогда как у твоих отца и брата денег куры не клюют?

Ну вот, началось!

— Отца и брата у меня нет. Это чужие люди, — отрезала я.

Этот разговор повторяется из раза в раз. Одни и те же фразы мне твердили и соседи, и лучшая подруга: почему я не попрошу помощи? Наверное, пора ответить.

— Не чужие! Да, тебя удочерили, но ты имеешь полное право…

— Да просила я у них деньги! Мама против была, заставила поклясться, что не стану связываться с ними, но я просила, — в горле комок стоит от обиды — былой, и настоящей. — Нашла страничку Влада в соцсети, и написала ему, рассказала о нашей с мамой проблеме.

— И?

— Он даже не прочитал мое сообщение, — голос скрежетал, пока я рассказывала об этом унижении. — Но я и на этом не успокоилась, и написала Евгению Александровичу…

— Своему отцу, ты хочешь сказать?

— Еще раз говорю: он мне не отец. Но да, ему. Написала, думала, что проигнорирует. Даже надеялась на это, если честно. Вот только он ответил. К сожалению. — прикрыла глаза, вспоминая, какой я была идиоткой: сидеть, сложа руки казалось невозможным, но и их помощь принять было бы отвратительно. — Евгений Александрович попросил более его не тревожить, и устроиться на работу, а не сидеть на чужой шее. И это все.

Катя с отвратительно громким звуком поставила передо мной чашку кофе, в который плюхнула два кусочка рафинада. Затем снова опустилась напротив меня, и сцепила руки в замок.

— А давай к журналюгам обратимся? Думаю, это будет жирный репортаж: как бывшую жену и приемную дочь самого Евгения Гарай бросили прозябать в нищете…

— Мы не нищие! — возмутилась я.

— Ну да, конечно, вы охренеть, какие миллионерши. Но ты ведь понимаешь, что это может помочь? Расскажи людям о том, как провела детство в детдоме. Расскажи о том, что в новой семье тебя лишь мать приняла. Как через несколько лет вас бросили. Как мать заболела, и ты вынуждена работать за копейки, тогда как они сами черной икрой завтракают, которую не на хлеб намазывают, а ложкой черпают, да трюфелями закусывают. После этого скандала твой… хммм, Евгений Александрович даст деньги и на лечение тети Нади, и на вашу с ней безбедную жизнь. Он обязан.

Помешала кофе, растворяя в нем сахар, и не торопилась отвечать на этот эмоциональный спич. Катя в своем репертуаре — поучает, наставляет и засовывает свое мнение в глотку, хотя я об этом не просила. Как и советов ее, ведь я прекрасно знаю — ни Евгений Александрович, которого я ни разу не смогла папой назвать, ни Влад на уступки не пойдут. Плевать им обоим на скандал.

Найдут способ заткнуть! Да и репутация эта, о которой я лишь из книг да фильмов голливудских слышала, может быть им глубоко безразлична. В реальности до репутации дела никому нет. По крайней мере, на просторах нашей необъятной Родины.

— Или тебе не дорога мама, что ты за свою шкуру боишься? — воинственно продолжила возмущаться подруга.

— Кать, я бы на что угодно пошла. В том числе, и на это, но… ничего не выйдет. У кого деньги — тот и прав, скандал затихнет, не успев начаться. Ну напишет парочка местных журналистов статьи о нас с мамой, а затем их купят. И заставят напечатать опровержение.

Или что похуже сделают, только уже со мной. И судебный иск — меньшее, что я готова представлять, чтобы беду не накликать. Ничего я не приобрету, лишь потеряю.

— Все-равно, я считаю, что ты зря опускаешь руки! — упрямо сказала Катя.

Спорить не хочется. Подруга, хоть и не из богатой семьи, но росла любимым, обласканным ребенком, не привыкшим к отказам. Я же, как и любая сирота, к ним притерпелась. И несмотря на то, что в восемь лет Надежда Гарай, на которую я молиться была готова, забрала меня к себе, и попросила называть мамой, по мере сил баловала меня, я помню все, что было до этого.

— О-па, ты не поверишь, — Катька оторвалась от смартфона, и посмотрела на меня расширенными от восторга и искреннего удивления глазами. — Влад вернулся. Он здесь, у нас.

— Влад, который…

— Твой брат, да, — тараторит Катя, и почти силой вкладывает мне свой телефон в руку. — Читай!

«… Владислав Гарай — молодой наследник многомиллионного состояния, как выяснилось, никогда не забывал о малой Родине. И в скором времени будет открыт филиал компании, который даст множество рабочих мест для жителей родного для Владислава города.

Мы, в свою очередь, надеемся лишь на