— А еще ты сказал, что я всего лишь работа, задание и ничего больше. Наверное, мне следует поблагодарить тебя за то, что ты не притворяешься. Может, ты и убийца, но ты был честен.
Он слегка покачал головой, его веки становились все тяжелее и тяжелее, зеленый цвет исчез. Кадык дернулся.
Сделав шаг вперед, я наклонилась, обхватила его щеки ладонями и притянула его губы к своим. Легкое прикосновение заставило его открыть глаза.
Я отодвинулась.
— Прощай, Кадер. Я не жалею, что ты нашел меня. И Мейсон, ты был моей первой любовью, и даже когда твоя сестра сказала мне, что ты умер, я никогда не переставала любить тебя. — Я не могла остановить слезы, наполняющие глаза. — Так что, если сегодня мой последний день, я хочу, чтобы ты знал, я не жалею о том, что познакомилась с тобой и воссоединилась. Когда я смотрю на тебя, я не вижу убийцу. Поэтому, пожалуйста, когда ты это сделаешь, выполни одну мою просьбу. — Его грудь расширилась, ноздри раздулись. — Я не хочу видеть тебя и знать, что происходит. Я хочу запомнить тебя — обе твои версии — такими, как сейчас.
С этими словами я повернулась и направилась к двери.
— Лорел, вернись.
Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы продолжать идти, покидая серый офис и двигаясь вперед по твердому паркету.
— Лорел.
Наверху лестницы я остановилась, глядя в большое окно над дверью и любуясь голубеющим утренним небом. Мысли из прошлого вернулись. Будет ли это мой последний восход?
Глава 3
В прошлом сержант Первого класса Пирс.
Более пяти лет назад в неизвестном месте
Роторы вращались, рассекая темное небо, пока мы летели без огней к месту встречи. Мы изучили наше задание — мою цель. Мир ожидал, что эта миссия будет выполнена командой обученных солдат. Теория имела свои достоинства, достаточные, чтобы убедить врага в будущем. Их силы были подготовлены для элитной фракции способных мужчин и женщин. Чего враг не ожидал, так это одного — единственного наемника.
Единица была легко устранимым числом и имела стратегический смысл.
Один человек.
Одно огнестрельное оружие военного образца.
Еще одно огнестрельное оружие.
Один нож в ножнах.
За пределами города, под покровом ночи, вертолет приземлился в облаке пыли, грязи и песка. Миссия, которую мы выполняли, не была санкционирована каким-либо правительством, чиновником или известным агентством. Официального отчета не было. Не было никакой группы генералов, сидящих в штабе и наблюдающих за камерами.
Мы игнорировали институты власти, пока не придет время к ним обратиться.
Это случится только в том случае, если мы преуспеем — если я преуспею.
Если я провалюсь, это будет совсем другая история.
В случае, если что-то пойдет не так, я буду сам по себе, без каких-либо доказательств чтобы связать миссию с какой-либо организацией. Мир услышит о наемниках, повстанцах и изгоях.
У всех, кто участвовал в этой и подобных миссиях, у всех в пределах Суверенного Ордена была похожая биография — отсутствие таковой.
Так же, как и я, остальные, с кем я работал, торговали своими жизнями, чтобы делать то, что делали мы. Мы больше не существовали во внешнем мире, мы были призраками, нами владели наши способности, те, которые позволяли нам проскользнуть под радаром, сбежать незамеченными и вернуться снова для следующего задания.
Нам щедро платили за нашу жертву, но какова была цена жизни, потерянной навсегда?
Наша миссия состояла в том, чтобы добиться успеха.
Возвращение на базу без успеха уменьшало награду, гарантию еще одного назначения. Всегда был другой. Нас слишком хорошо обучили. Не каждая миссия была гарантированной победой; тем не менее, был только один провал.
Плен означал смерть. Это произойдет от собственных рук.
Все участники были готовы.
Наши личности засекречены, отпечатки пальцев исчезли, а зубные карты изменены. Мы больше не были именем, званием и серийным номером. Эти солдаты, моряки или морские пехотинцы, кем бы мы ни были когда-то, исчезли. Команда, в которую мы превратились, происходила из самых разных военных слоев. Мы отсидели свой срок.
Мы потеряли наши жизни, некоторые на поле боя или другие, такие как история, которую мне рассказали, вне армии. Не важно, где и как. Важно было то, что нас нашли. Мы были спасены по одной причине, по той причине, что мы просыпались каждый день, кормили наши тела и поддерживали их. Мы были спасены, чтобы выполнять задания Ордена.
Официально, как единое целое, мы не существовали. Как личности, мы были никем.
Никто не может быть схвачен, не может быть идентифицирован и не может быть использован против какой-либо страны.
В случае захвата мы прекрасно понимали, что ни одна страна или организация не будет заявлять о своей причастности. Не будет переговоров о нашем освобождении или возможности обмена. Ни одна организация не могла торговаться или вести переговоры за человека, который уже умер.
Наши миссии были просты: преуспеть и перейти к следующему заданию.
Потерпел неудачу, вернись и переходи к следующему заданию.
Всегда… следующее задание.
Так было с тех пор, как я уступил голосам.
Исцеление от ран требовало времени.
Я не был уверен, что когда-нибудь узнаю точное количество времени, которое я потратил на реабилитацию. Трудно сосчитать дни или даже годы, не зная, когда всё началось.
Реабилитация требовалась не только моему телу, но и разуму.
Мужчины и женщины, взявшие на себя ответственность за мое возрождение, были за неимением лучше слова — безжалостными. Их миссия состояла в том, чтобы создать машину для убийства. Не имело значения, каким человеком я был. Он мертв. Все, что имело значение, — это то, что я выполнял приказы.
Месяцы, недели, дни, часы и минуты — прошло неопределенное количество времени, усовершенствовавшего способности и навыки, которыми, как они говорили, я когда-то обладал. Эти люди оттачивали мои физические навыки, восстанавливая мышцы, разрушенные из-за повреждений и недостаточные из-за долгого неиспользования. Они также оттачивали мои умственные способности через утомительные сеансы разбора полетов, чтения, просмотра фильмов и принятия инструкций.
Даже когда я не тренировался, я тренировался.
Мое время в одиночестве — коечное время — происходило во сне и бодрствовании в присутствии голосов, исходящих из невидимых динамиков, до тех пор, пока я не мог декламировать их мантры о храбрости, чести и суверенном патриотизме на большем количестве языков, чем я мог сосчитать.
Их средства были эффективны.
То, что начиналось как сольное занятие во время моего обучения, превратилось в членство в команде, состоящей из единомышленников, объединенных общей позицией и целями. Теперь я был боевой единицей элитных сил, эффективных машин убийства Суверенного Ордена.
У нас не было ни семьи, ни воспоминаний о прежней жизни, ни мотивации искать убежище за пределами кратковременного перерыва, чтобы поесть, поспать и усовершенствовать свои навыки. Каждое задание приносило вознаграждение в виде денег, денег, в которых мы не нуждались и не могли потратить, денег, которые были припрятаны на более позднее время, время, когда мы больше не будем полезны, время, которое выберут они.
Как и всем остальным, мне показали бухгалтерские книги, банковские остатки необлагаемых налогом денег, спрятанных в мире оффшорных счетов и иностранных подставных корпораций. Среднестатистический человек и представить себе не мог, на что готова пойти подрывная часть нашего разведывательного сообщества, чтобы обеспечить сохранение лучших из лучших.
Поставив снаряжение на место, я кивнул пилотам, открыл дверь вертолета и поспешил в темноту. Бункер, о котором шла речь, находился в 1200 метрах к северо-западу. План этажа запечатлелся в моей памяти. Миссия состояла в том, чтобы взломать систему безопасности, уничтожить цель и уйти.
