и вынес приговор:
— Ты изменилась. Мне не нравится.
Я кивнула согласно: мне тоже не нравилось. Из улыбчивой солнечной девчонки с яркими веснушками я превратилась в надменную стерву, каждый день разыгрывающую один и тот же спектакль, успевший набить оскомину. Смотрела в его карие, почти чёрные, глаза и видела там себя, прежнюю. И так отчаянно хотелось окунуться в прошлое, забыться, вновь проснуться с улыбкой, смотреть на себя в зеркало без отвращения, смеяться, мечтать, строить планы… Решила, будто это возможно. По факту — лишь добавила себе головной боли, ни на шаг не приблизившись к цели.
Я думала — подкоплю денег, брошу все, уеду, но лишь сильнее утопала в своем болоте. Чем больше рвалась, чем больше цеплялась за прошлое, тем сильнее погружалась в трясину отчаяния.
Что-то коснулось моей руки, я взвизгнула и погрузилась в воду, втянув ее носом. Резко вынырнула, закашлявшись, и поняла, что меня прибило к берегу довольно далеко от дома, а ещё, что окончательно стемнело.
— Гадость, — брезгливо передернула плечами, выбираясь из коряг и утопая ногами в илистом дне, усеянном острыми ракушками. Теперь ещё объясняться, откуда у меня эти порезы на ступнях… чего бы такого придумать?
Но это не потребовалось. Через день, в восемь утра, он объявился в моей квартире, открыв дверь своим ключом, встал в дверях и сказал:
— Одевайся.
— Что? — спросила сонно, потирая глаза, а он усмехнулся:
— Пора в ЗАГС. У тебя час на сборы.
«Как романтично» — скривилась мысленно и счастливо улыбнулась, но едва он вышел из комнаты, улыбка сползла с моего лица. Тревога росла, крепла, вытесняя все остальные эмоции, у меня начали дрожать руки и возле зеркала я прокопалась часа два, не меньше, но он ни разу меня не одернул и не поторопил, что было так странно, что я занервничала ещё сильнее.
Когда наконец-то вышла, он взял меня за руку и в самом деле отвёз в ЗАГС. В самом деле расписался. Нам выдали вполне реальное свидетельство о заключении брака. Я взяла его фамилию и стала Красновой. Он поцеловал меня, мягко притянув к себе, и хмыкнул, озорно блеснув глазами:
— Теперь ты моя жена.
— Получается, что так… — пробормотала растерянно и ущипнула себя. Больно. Зачем он это сделал?
— Мне нужно успеть на встречу, я отвезу тебя домой и приеду позже. А ночью у нас самолёт. Пакет твоих документов доставят после обеда с курьером, прими.
— Но… я не собирала вещи…
— Купим все там, — отмахнулся, помогая устроиться в машине. — Терпеть не могу таскать за собой чемодан. Весь отдых портит.
Я думала, он отвезёт меня в квартиру, но он остановился возле своего дома. Нашего. Так странно… что происходит? Снова ущипнула себя и поймала его взгляд. Начала придумывать ответ, что-то вроде «не верю своему счастью», но он не стал комментировать, молча ожидая, когда я выйду. Я поцеловала его на прощанье, он задержал мою руку в своей, как будто не хотел отпускать, и резко тронулся с места, едва я закрыла дверцу.
Документы привезли в три, до двенадцати ночи я слонялась по пустому дому в состоянии, близком к трансу, в два уже не отходила от окна, а в четыре увидела разноцветные всполохи за забором. Раздался звонок по видеосвязи от калитки, я кинулась к двери и увидела двоих полицейских рядом со служебной машиной. Открыла калитку и входную дверь нараспашку и встала, как вкопанная, глядя, как они приближаются.
— В чем дело? — спросила нервно, заламывая руки и не замечая этого.
— Серафима Викторовна? — уточнил один из них, а я кивнула. — Ваш супруг был убит сегодня вечером. Мне жаль.
Земля под моими ногами разверзлась и я полетела вниз, нелепо взмахнув руками.
— Серафима Викторовна, Вы рассмеялись в лицо полицейскому, сообщившему Вам о гибели мужа, — в который раз повторил следователь, а я вновь кивнула. — Полагаете, это смешно?
Мужчина сорока с небольшим, в застиранной полосатой рубашке с небрежно закатанными рукавами, трехдневной щетиной и впалыми от усталости блеклыми серо-голубыми глазами смотрел на меня, раздражающе щёлкая ручкой.
— Оборжаться, — усмехнулась в ответ. Жеманничать и притворяться не было никакого смысла: сложилось впечатление, что он тертый калач. — Представьте: я наконец-то стала женой богатого человека и в тот же день его убили. Это не просто смешно, это как выиграть в лотерею и потерять билетик. Абсурд.
— Теперь Вы вдова богатого человека, — заметил с хитрым прищуром. — Не самый плохой вариант. Не было брачного договора, не было завещания, нет других претендентов, родственников, все досталось именно Вам.
— И почему я слышу неприкрытое обвинение? — подняла бровь в крайнем удивлении.
— Что Вы… — запротестовал вяло. — Просто разговор, просто рассуждения.
— Просто факты, — поддакнула, а он хмыкнул.
— Проблем по бизнесу у него не было, фирма продолжает работу, все на плечах заместителя. Кстати, вы знакомы с ним? Кораблёв Ярослав Иванович.
— Конечно, — пожала плечами, стараясь выглядеть как прежде.
— Вас познакомил Ваш муж? — спросил невзначай, а я ответила спокойно:
— Нет, мы были знакомы раньше, — он наверняка уже все выяснил, ложь может аукнуться, не зря он вновь пригласил на «беседу», по сути являющуюся допросом.
— В каких вы состоите отношениях?
— Ни в каких, — ответила правду. После смерти Александра я практически не выходила из дома. И никого не впускала.
— А раньше? — не унимался, а я вспыхнула, не выдержав:
— А что было раньше — не ваше дело! Вы собираетесь расследовать убийство моего мужа или уже определились с крайним и теперь старательно ищите мотив?
— Он лежит на поверхности, — ухмыльнулся следователь, а я резко поднялась и вышла, хлопнув дверью.
Своё положение я только усугубила, но зато слегка отпустило. В машине я положила руки на руль и какое-то время сидела в прострации, размышляя над сложившейся ситуацией. То, что заместителем Александра в фирме является Ярослав я узнала только после его смерти, когда пришла в офис вместе с адвокатом, нагрянувшим сразу после похорон. По его настоятельными рекомендациям дела фирмы остались на Кораблёве, он паршиво ухмылялся, глядя на меня, а я смотрела через чёрную вуаль на очередной шляпе и гадала, что я в нем находила. Подписав кипу бумаг, не глядя, с остервенением, я вышла в коридор и почти бегом вылетела из здания, села в машину, доехала до дома и закрылась в нем на месяц, выезжая лишь до участка и на девять дней на кладбище.
Завтра будет сорок дней.
— Надо напечь блинов, — решила внезапно, как будто только это и было важно, завела мотор и поехала в
