Хлопаю. Соседка ловит мандарины, шутливо кланяется.
— Очень круто, ты, где так научилась?
Наливаю ей чай, отрезаю большой кусок пирога.
— Не поверишь, смотрела видеоуроки.
Мира приземляется на стул. Я ем омлет, Мирослава пьёт чай с пирогом.
— Пирог сама пекла? Выглядит очень вкусно.
— Да, я хорошо готовлю, жаль редко, вечно нет времени. — жалуется Мира, облизывая пальцы от пудры.
Меня коротит, в шортах становится тесно. Неожиданно. Просто она вообще не мой типаж. Мне нравятся женственные как Джесс. Хотя две недели воздержания любого доконают. Надо проверить электронку. Готовы уже мои анализы? Тогда мне будут доступны и другие грехи, не только чревоугодие.
После завтрака Мира обрабатывает мою царапину. Мне легко с ней, она болтает и задаёт сто вопросов в минуту. Но не раздражает, а скорее умиляет.
Убедившись, что моё ранение не смертельно и жить буду, Мирослава собирается уходить. Мне хочется, чтоб она осталась, но я никак не могу придумать причину задержать её.
— Ладно, я пойду. Спасибо за чай. И за кошку, и за шоколад тоже. — благодарит, и мне кажется, что смущается.
— А тебе, спасибо за пирог. Теперь не умру с голоду. — тоже улыбаюсь.
Мира хмыкает. Сцепляет ладошки в замок, раскачивается на пятках.
Думай, Миша. Найди причину её тормознуть. Мозг бастует, не выдавая ни одной версии, он тоже не понимает, зачем она нам? Я и сам пока не понимаю. Может, пригласить куда-нибудь? Так у неё же вроде парень есть, по нему ведь она вчера плакала?
— Ну, пока. Ещё раз спасибо за кошку и вообще, если что обращайся.
Мира берётся за ручку двери. Меня снова обсыпает мурашами. Что за тупая реакция?
— Подожди, мне срочно нужна твоя помощь!
— Окей! — кивает соседка, — Чем смогу помогу.
— Такое дело, мне нужно выбрать подарки родственникам. Это сложно, один я не справлюсь.
Мотаю головой в подтверждении своих слов. Мира смотрит скептически.
— Ты реально не можешь сам выбрать подарки родным? — ведёт бровью позёрка.
— Представь себе, не могу, я один не справлюсь! Без понятия, что подарить отцу, которого никогда не видел, брату которого я последний раз видел в пять лет, его жене и детям и матери, что сбагрила меня заграницу, жить к тётке!
Замолкаю, задохнувшись, получилось излишне откровенно и эмоционально. Занесло меня. Конечно, она сейчас меня пошлёт. И правильно сделает.
— Ничего не понятно, но очень интересно. По дороге расскажешь. Собирайся и вызывай такси. Я быстро Ёлку покормлю и помчим.
Глава 5.
Мирослава
— Серьёзно? И вот это зубастое чудовище нравится детям? — с явным сомнением спрашивает мой сосед.
— Ты что вообще телик не смотришь? По всем каналам говорят, что это топчик. Кто там у твоего брата? Мальчики или девочки?
Пока Миша вертит в руках модного монстра, беру с полки шикарную карету? запряжённую единорогом. Написано, что он поёт, когда едет. Круто.
— Два сына, одному пять лет, другой совсем маленький, недавно родился.
Возвращаю карету на место, дорого.
— Оу, да ты богатый дядюшка.
— Да уж, только я их никогда не видел. Ну, окей, старшему этого монстра и самолёт, а маленькому что?
Оборачиваюсь, стараюсь не смеяться. Высокий, спортивный Миша в детском отделе смотрится как слон в посудной лавке. Инородно. Сосредоточенно разглядывает игрушки, а проходящие мимо мамочки его. И я вам скажу тут, есть на что посмотреть.
Он такой колоритный, что ли. Смуглый, русый с голливудской улыбкой, одет вроде просто в футболку, шорты и кеды, но одни его носки стоят как весь мой наряд. Ещё я постоянно залипаю на его руки. Спортивные часы эффектно дополняют образ, и эти золотистые волоски на руках будоражат воображение.
— Ну, можно подарить развивающие игрушки или что-то из одежды. Дети быстро растут, пригодится. — накидываю варианты.
— Я не знаю размера. — Миша задумчиво трёт бровь, берёт в руки маленький голубой бодик, рассматривает, берёт следующий.
— Этот подойдёт, как думаешь?
— Возьми лучше с жирафом. — сую ему в руки другую вешалку.
Мне не очень комфортно в этом отделе и хочется быстрее уйти.
Пока Миша выбирает, медленно бреду вдоль вешалок.
— Мам, тут два цвета, какой взять? — девчушка лет десяти перебирает вешалки. Её мама стоит спиной, говорит по телефону.
Голос, кажется, мне смутно знакомым. Пристальней вглядываюсь в девчонку, глазастая, курносая, блондинка. Я точно её не знаю.
— Мам, смотри тут бодики. Голубой со слоном и белый с жирафом. Какой братику брать? — снова зовёт девочка.
Обычный ребёнок, чего я на неё пялюсь?
Женщина наконец-то заканчивает разговор. Оборачивается, улыбается дочери.
— Покажи. Какие прикольные давай оба возьмём! — отвечает дочери.
Я смотрю на них не моргая. Меня парализует от ужаса. Несколько раз пытаюсь открыть рот, но язык становится неподъёмным. Глотаю ртом воздух. Глаза начинает жечь, жмурюсь. Этого не может быть, мне просто, кажется. Всхлипываю, слёзы текут по щекам. И это кошмар, потому что я практически никогда не плачу.
— Мама! — выдыхаю еле слышно.
Но меня и эту красивую женщину напротив это «мама» глушит. Она дёргается, бледнеет. Узнаёт. Прижимает девчонку ближе к себе. Та разинув рот, переводит любопытный взгляд с неё на меня.
Мне хочется заорать: мама! Мамочка!
Кинуться к ней, обнять. Но я не понимаю, как это возможно? Она же умерла, когда мне было десять! Просто уехала в Москву к подруге и не вернулась. Нюра сказала, что утонула и тело так и не нашли. Но я прекрасно помню и поминки, и фотку с чёрной ленточкой. Это какой-то бред.
Делаю пару шагов к ним. Она отступает, тащит дочь за собой. Так у неё есть ещё одна дочь? Моя сестра?
— Мама, а это кто? — спрашивает девчонка.
Я уговариваю себя, что ошиблась, что это не она. Просто какая-то похожая тётка. Жадно рассматриваю, но это она! Даже причёска та же, шрам на левой брови, родинка над губой, рост тот же и возраст. И она беременна, месяцев шесть навскидку. Это моя мать живая и здоровая, в детском магазине с новой дочерью выбирает вещи будущему сыну.
— Никто, Поль, девушка, просто обозналась! — лезет в сумку.
Достаёт телефон, я отчётливо вижу, как у неё дрожат руки.
— Милый, мы закончили, да, забери нас. Прямо сейчас. Подъезжай к центральному входу. Мы уже выходим.
Отбив звонок хватает девчонку за руку и тащит к выходу.
— Мам, а как же бодики? — гундит та.
— В другом магазине купим! Пошли быстрее! Шевели ногами, Полина!
Девчонка буксует то и дело, оглядываясь на меня.
Она жива! Жива! Шарахнулась от меня как от прокажённой! Сделала вид, будто мы не знакомы.
Вот сука! Жива и здорова, рожает новых детей и делает вид, что меня не знает!
От масштабов этого пиздеца меня накрывает истерика, я начинаю ржать и рыдать одновременно. Меня скрючивает от боли, и я падаю, разбиваю колени о каменный пол.
— Мирослава! Ты чего? Эй, тебе плохо?
Миша подлетает, пытается поднять. А я не могу встать, я даже дышать от боли не могу, какой там встать. Я не чувствую ни рук, ни ног, тела не чувствую. Мне кажется, меня больше вообще нет. Разве может нормальный человек дышать после такого предательства? Я её двенадцать лет оплакивала, а она жива, здорова у неё «милый» и новые дети. И Нюра в этом фарсе тоже участвует? Не может она не знать, что её дочь жива.
— Мира, посмотри на меня! Дыши глубже, постарайся успокоиться! — Миша выглядит расстроенным, потерянным.
Но он рядом, держит меня за руку и пытается помочь, хотя знает меня пару дней. А женщина, что меня родила, просто сбежала!
— Мирослава, что случилось? У тебя какой-то приступ? Лекарства есть? — Миша лезет в мой рюкзак. Нервно перетряхивает его содержимое.
Он принял меня за душевнобольную?
