на дикий ужас в глазах, зубки показала. Возмутилась так искренне, взъерошилась, как маленький воробей.
Из динамика раздается протяжный стон. А у меня реагирует член. Внимательнее вглядываюсь в экран, пытаясь понять, что меня настораживает в её поведении. Там в подвале видимых повреждений, кроме разбитой губы и синих полос на запястьях я не видел. Играет на камеру? Пытается вызвать жалость? Или все же кто-то ослушался приказа не переусердствовать? Пытаюсь воспроизвести в памяти момент её падения со стула. Может головой приложилась сильно? Ярость затмила глаза и разум, когда она пренебрежительно, как об очередном своем пациенте, отозвалась о Назаре. Для них всех он просто пациент, а для меня — единственный близкий человек. Мой родной брат.
Раздраженно закрываю ноутбук. Нужно куда-нибудь съездить, сбросить напряжение. А то вон даже на не пойми, какого вида девчонку стоит.
Спускаюсь на первый этаж и выхожу во двор. В кармане брюк пищит телефон.
— Да.
— Макар Сергеевич, у нас ЧП. Произошел обвал в области, людей завалило, но вроде пока живы.
— Что значит пока? Ты наших спасателей вызвал, идиот?
— Да, конечно, вызываю.
— Нужно было вначале им звонить, а потом — мне. Ты там упоротый, что ли?
Сбрасываю вызов и жду, пока подгонят машину. Вот и отдохнул. До области ехать часа три. Завалило пацанов, если не выживут, проблем будет — не оберешься. Набираю номер главного инженера и распоряжаюсь задействовать всё необходимое для спасательных работ.
В последнее время какая-то черная полоса преследует. Нелепейшая смерть Назара, третье ЧП за полгода, непонятки с девчонкой этой.
Сажусь в машину и набираю номер Руслана.
— Слышал уже про аварию?
— Да, мне выезжать на место?
— Сам разберусь, решай проблему по девчонке. И скажи охране, чтобы без меня даже нос к ней не совали. Узнаю — убью.
— Понял. У нас значительно упростилась задача, у нее видеорегистратор есть. Спецы почти закончили проверять маршруты. И на доме напротив камера стоит, оттуда весь двор как на ладони, повезло, что забор низкий. Мобильник уже пробиваем, часа через четыре скину распечатку.
— Хорошо.
Отключаюсь и настраиваюсь на работу. Главное, чтобы все живы, остались, а проблемы с обвалом решаемы. Там всё подмазано, где нужно.
Мысли сами собой плавно перетекают на пленницу. Прокручиваю в памяти нашу беседу и не сразу отмечаю, что улыбаюсь. Мои люди иногда моргать боятся, а эта вон еще и наорала. Врач она, видите ли. Гордая. Задел до глубины души своими обвинениями.
Не играла она. В этом и есть еще одна проблема, точнее, две. Что с ней делать, если невиновна, и что делать мне, если я безумно хочу с ней переспать. Вот и сейчас при мысли об Ольге накатывает чувство легкого возбуждения. Чертыхаюсь. Как пацан, ей-богу.
Откидываюсь на спинку сидения и устало прикрываю глаза. Все проблемы решу по мере их поступления. Нужно вздремнуть хоть пару часов, там я застряну как минимум на всю ночь, в этом не сомневаюсь.
Ольга
Лежу, свернувшись эмбрионом, на холодном полу. Я вырубилась, не знаю, сколько пробыла в отключке. Огнем горит ягодица. Скорее всего, вчера один особо неуравновешенный амбал, попал по ней железной бляшкой от ремня, потому что нога тоже ноет, но не так сильно. Меня накрывает удушливым чувством отчаяния. Неужели я здесь и умру? Неужели вот так легко в двадцать первом веке можно похитить человека, избить до полубессознательного состояния и остаться при этом безнаказанными?
Я ведь не виновата ни в чем, а меня всё равно убьют. А когда узнают правду, даже не пожалеют, что лишили жизни, по сути, невиновного человека. По глазам сегодняшнего главаря видела. Не вспомнит даже. Как будто я и не человек вовсе, а лишь пыль, по которой он топчется. И хватятся меня нескоро. Отпуск еще три недели. Надька укатила за границу, а у нее на даче, на которой я и находилась, провод от интернета кто-то оборвал, накануне должны были приехать и починить.
Мне холодно. Я промерзла, кажется, до костей. К тому же ужасно хочется в туалет и пить. Переворачиваюсь на другой бок, лицом к двери. Смотрю прямо в камеру, непрерывно мигающую красной лампочкой. Наслаждается, наверное, глядя на мои мучения, изувер проклятый.
Перевожу взгляд на стол. Пробую приподняться и оседаю обратно. Резкая боль в ребрах на мгновение ослепляет. Прикладываю ладонь к месту повреждения, стараюсь дышать короткими неглубокими вдохами. Держусь за поврежденный бок и, затаив дыхание, всё же сажусь. Голова сразу идет кругом. Пару минут сижу неподвижно, привалившись спиной к сырой стене. Ягодицу печет, шиплю сквозь стиснутые зубы и поднимаюсь на ноги, опираясь на стену. Медленно бреду к железной двери и стучу изо всех сил. Припадаю к стене и жду. Через пару мгновений на пороге возникает незнакомый хмурый мужчина.
По какому объявлению их всех набирали? Соответствовать виду: «Тупой и еще тупее»?
— Мне в туалет нужно.
Тот окидывает меня опасливым взглядом, словно перед ним не избитая хрупкая женщина, а макака с гранатой, и молча захлопывает дверь с той стороны.
Супер просто. Предыдущие надзиратели хоть изредка в уборную водили.
От досады хочется заорать. С трудом беру себя в руки и думаю, что делать. Решаю терпеть, сколько смогу, затем придется мочиться прямо в комнате. Бреду к столу и заваливаюсь на него со стоном. На деревянной поверхности лежать будет явно теплее, чем на сыром бетонном полу.
Сворачиваюсь калачиком, прижимая ладонь к поврежденным ребрам. Силы потихоньку покидают меня. Наваливается слабость, по телу пробегает озноб. Подступившие слезы заволакивают взгляд, и я, не в силах их сдерживать, срываюсь. Утыкаюсь лицом в сгиб локтя и реву в голос от жалости к себе, от несправедливости, от того, что адски болит всё тело. Не знаю, сколько я плакала, — всё еще горестно всхлипывая, понимаю, что засыпаю. Плотнее поджав колени к груди, уплываю в царство Морфея.
Прихожу в себя резко, как от толчка. Сажусь, оглядывая пространство камеры. Мне снился кошмар. Тот мужчина со страшными глазами вновь и вновь наносил удары, а я не могла даже пискнуть или сдвинуться с места. Успокаиваю дыхание, понимая, что это сон и сейчас я в относительной безопасности.
Плечи передергивает от холода, влажная одежда неприятно липнет к телу. Касаюсь ладонью лба и понимаю, что у меня жар. То ли от повреждений, то ли от холодного пола, на котором я непонятно, сколько валялась за эти дни.
Медленно слезаю со стола. У двери замечаю обычное железное ведро и маленькую пластиковую бутылку с
