сбежать. Преграждает мне путь и припечатывает к кухонному гарнитуру, перекрыв варианты отступления с двух сторон руками.
— Пропусти.
— Нет. Сначала ты меня выслушаешь. Я виноват перед тобой. Очень. Прости. Но обещаю, я сделаю всё от себя зависящее, чтобы исправить ошибку.
— Как ты себе это представляешь? Я должна всё забыть? Я не смогу.
— Пожалуйста. Просто дай мне шанс всё исправить.
— Я не понимаю, как тут можно что-то исправить. Ты меня предал! Скажи, если бы на твоём месте оказалась я, ты бы дал мне шанс?
Димка дёргается, как от удара, и резко отстраняется, выпуская меня из западни.
Что? Такое тебе даже в голову не приходило? Я вот тоже в шоке от твоих поступков.
Пользуясь его замешательством, отхожу на безопасное расстояние поближе к двери.
— Ну так как, Дим? Ты бы простил?
А он молча закрывает лицо руками и остервенело трёт его.
— Не знаю. — Наконец тихо отвечает муж, отводя взгляд в окно.
— А я знаю. Не простил бы. Ты же эгоист и собственник. Когда ты узнал, что я тебе девственницей досталась, разве что в святые меня не записал. — Разворачиваюсь, чтобы уйти, но от внезапно возникшей мысли замираю. — У тебя же сегодня выходной?
— Да. Я весь день буду дома с вами.
— Прекрасно. Тогда ты присмотришь за детьми.
— Что значит, присмотришь? А ты куда? — Резко разворачивается ко мне.
— Прогуляться. Душно мне что-то тут, стены сжимаются и давят, надо проветриться.
— Давай соберём детей и вместе поедем в парк. — Предлагает мужчина.
Ну да, мы же всегда гуляли с детьми вместе. Потому что, когда у Димки появлялось свободное время, хотелось его провести всей семьёй. Мне казалось, дети должны за эти короткие перерывы в его работе напитаться нашей общей любовью. Про себя и свои нужды никогда не вспоминала.
А сейчас захотелось. Пройтись. Подумать.
— Нет. Хочу одна.
— Постой, Настён. Не дури.
— С тобой ничего не случится, если ты один разочек присмотришь за детьми.
— Я не об этом. Просто мы могли бы вместе, как всегда это делали.
— А сегодня я хочу одна.
Быстро забегаю в нашу спальню, сцеживаю молоко в бутылочку, переодеваюсь в тёплую одежду. Оставляю грудное молоко в холодильнике на кухне.
На выходе хватаю шапку и куртку, запрыгивая в зимние ботинки.
— Настюш, не уходи. — Подходит с Яриком на руках Димка.
— Я просто погуляю.
Одеваюсь, заматывая горло шарфом. Целую малыша в щечку, полностью игнорируя мужа.
— Всё, я ушла. Распорядок Ярика пришлю в сообщении.
— А как же грудное кормление?
Цепляется за последний довод мужчина.
— Остались только перед сном. В десять часов уложишь его на первый сон. В холодильнике бутылочка с моим грудным молоком. За полчаса достанешь и положишь бутылочку в горячую воду.
— Твою ж за ногу… Зачем так всё усложнять? А нельзя просто остаться и покормить малыша грудью?
— Нет! Сегодня нельзя. Мне надо пройтись. Не переломишься. Я всё напишу.
Разворачиваюсь, и хлопнув дверью убегаю.
Бегу на остановку. Сажусь в первую попавшуюся маршрутку. Пока еду не пойми куда, расписываю в мессенджере мужу подробный распорядок дня детей.
Даже если что-то пойдёт не так, один разочек ничего страшного не случится — успокаиваю себя.
Когда в окно вижу знакомый парк, выхожу на остановке и иду к набережной.
Мне нужно отвлечься. Жизненно важным становится отойти в сторону от водоворота, что неумолимо затягивает меня, не даёт продохнуть.
И я пользуюсь на всю катушку появившейся возможностью.
Но мысли-предатели так и вертятся вокруг случившегося. И я сдаюсь…
Он мне изменил. Называй, Настёна, всё своими именами.
А ты — клуша, которая кроме дома и детей больше ничего не видит… вот уже последние семь месяцев.
Ты даже не замечала, как у тебя под носом рушились отношения с любимым человеком.
А как ты хотела?
Над любыми отношениями должны работать двое. А ты пустила всё по накатанной. Поставила на первое место детей, отодвинув себя и мужа в сторону.
Кто такое вытерпит? Правильно. Никто.
А теперь чем недовольна?
Прохожу мимо мини-кафе и перехватываю своё отражение в солнцезащитном стекле окна.
На уме всплывает только одно слово — жалкая…
На кого ты стала похожа, Настенька? Совсем себя запустила. Ни прически, ни нормальной одежды, кроме джинс и теплой прогулочной куртки. А когда ты в последний раз делала маникюр-педикюр? Миллион лет назад…
Я думала, это временно. Пока в декрете. Кто же знал, что этот декрет растянется на долгих шесть лет…
Мне гадко от ситуации, в которую нас завёл муж… Гадко от себя самой, такой неопрятной, домашней, совершенно посредственной серой мышки.
Ни в какое сравнение с той дорогой и ухоженной женщиной на фотографиях.
Неудивительно вообще, что твой Димыч увлёкся ею. Потому что в таком виде, как сейчас, ты даже уличного пса вряд ли заинтересуешь.
Ведь признайся, в последнее время вам элементарно не о чем поговорить. Ну что ты ему можешь рассказать? Что ели на обед ваши дети?
Твой муж за это время сделал такой рывок вперёд.
А ты что же? Правильно. Ты топчешься на одном месте. Застряла в подгузниках, кашах, соплях. Верно Милка говорила.
Кем ты стала? Многодетной мамочкой?
Молодец. Тоже мне достижение.
А мечтала кем стать? Знаменитым ювелиром? Ну и где это всё? Те двадцать украшений, что ты сделала в самые свои счастливые дни брака — это мелочь… плевок в душу твоей творческой личности.
А как всё здорово начиналось…
Талантливая студентка, которая побеждала на конкурсах молодых мастеров ювелирного дела. Тебя хвалили преподаватели, приглашали на работу в ведущие ювелирные дома.
А что в итоге?
Знакомство на последнем курсе с начинающим банкиром Дмитрием Громовым. Вскружившие голову романтические отношения. Он так ухаживал… невозможно было остаться равнодушной. И как результат — залёт.
Димка, конечно, повёл себя, как настоящий мужчина. Сразу же предложил пожениться. Признался в любви. Так радовался рождению первенца. Кружил на руках, став отцом. Я просто летала и пела от счастья.
Не обращала внимания на злые языки и зависть. Считала, что ничто не сможет разрушить нашу любовь.
Наивная.
Господи, какая же я наивная дура!
Кем я себя возомнила? А мужа?
А всё оказалось до ужаса просто и примитивно: я — погрязшая в домашних заботах домоседка, а Димка — обычный мужик, пожелавший забыться от проблем с кем-то на стороне.
И мне противно и грязно от этих мыслей. Он осквернил и растоптал самое дорогое, что у нас было.
Как больно падать с высоты, на которую превознёс меня мой
