моей спиной, и мне становится еще холоднее. Подавляю всхлип, судорожно вздыхаю и, не глядя на Сережу, иду на выход.
Пройдя в конец коридора, прижимаюсь плечом к стене у окна и смотрю на улицу невидящим взглядом. Что делать? Как показать ему, что на самом деле для него значили наши отношения? Может, он еще вспомнит? Но что, если нет? Что, если у него навсегда в памяти останется только Виолетта, а я буду стерта из памяти, как и кусок его жизни?
Нет, я не готова к такому. Я буду бороться за свою любовь! Буду каждый день напоминать ему о том, что мы были созданы друг для друга! Значит, надо сделать что-то, что поможет ему вспомнить.
Загоревшись идеей, возвращаюсь в палату. Сергей бросает на меня хмурый взгляд, но я стараюсь игнорировать, как от этого сжимаются мои внутренности.
— Прости, я на минутку, мне надо забрать шубу.
— Конечно, — кивает он.
Подхожу к шкафу и, достав оттуда шубку, сжимаю ее в руках.
— Доброй ночи, — желаю мужу и сжимаю челюсти от невозможности поцеловать его на прощание. Но я успокаиваю себя тем, что завтра я начну действовать и обязательно верну себе своего мужа!
Выхожу из больницы и захлебываюсь вдохом. Здесь холодно и ветренно. Чуть поодаль на парковке стоит джип Сергея с заведенным мотором. Сквозь пелену снега я вижу горящие красным габариты. Быстро добегаю до машины, дважды поскользнувшись, и дергаю ручку. Заблокировано. Подхожу к пассажирской двери и стучу в окошко. Михаил поднимает взгляд от экрана телефона и всматривается в темноту.
— Михаил! Это я! — кричу, и он тут же разблокирует двери. Прыгнув на заднее сиденье, захлопываю дверцу.
— Не ожидал вас увидеть в такое время. Все нормально?
— Да, все хорошо, просто еду ночевать домой.
— Вас понял, — кивает водитель и заводит машину.
А дома я брожу по спальне, разрабатывая план. С чего мне начать? Хорошо бы, конечно, поехать вместе с Сережей туда, где мы были счастливы. Привезти домой, потом слетать в пару мест, куда мы ездили отдыхать. Отвести его в те места, где проходили наши свидания. Но пока я могу показать ему нашу жизнь только в пределах больничной палаты. Другие опции мне пока недоступны.
Выуживаю из гардероба свою старую одежду, которую Сергей запретил выбрасывать. От большей части я, конечно, избавилась, но вот это платье в цветочек он очень любил. А в этой кофточке я была, когда мы впервые занялись сексом в его огромной квартире с панорамными окнами. Что же тогда играло? Была какая-то музыка, я помню. Надо только напрячься и вспомнить, какая именно. Точно не любимый Сережин рок, что-то медленное и тягучее. Я танцевала тогда для него. Никаких эротических танцев. Просто мне захотелось потанцевать, и я это сделала. А он смотрел и улыбался. А потом усадил к себе на колени, долго ласкал, и мы наконец занялись сексом.
Кладу кофточку на кровать, подбираю к ней джинсы, похожие на те, в каких я была в тот памятный вечер. Потом подхожу к зеркалу в полный рост и рассматриваю себя. Хорошо, что Сережа запретил красить волосы, иначе сейчас образ был бы неполноценным. Надо только с утра не краситься, чтобы он увидел меня такой, как четыре года назад.
Перед сном я складываю в сумочку несколько фотографий из свадебного альбома, свидетельство о браке и книгу, которую читала Сереже перед сном. Он обязательно вспомнит меня! Вспомнит нас! Я сделаю для этого все.
Просыпаюсь с улыбкой. Я полна надежд и уверенности в том, что как только Сережа увидит наши фотографии и меня в той самой одежде, сразу все поймет и прочувствует. Собравшись, сажусь в машину. Михаил, поздоровавшись, улыбается и выезжает со двора.
— Вы в хорошем настроении, — говорит он, бросая на меня взгляд в зеркало заднего вида.
— Сегодня прекрасный день! — восторженно отзываюсь я. — Даже солнышко вышло.
Поправляю большие солнцезащитные очки на носу и смотрю на улицу. Лес, вдоль которого мы движемся, выглядит просто волшебно. Деревья укрыты белыми шапками снега, нет ветра, который сбросил бы всю эту красоту на землю. Настроение такое… Ощущается приближение праздника, и я рада, что Сережа к тому моменту будет уже дома. Наверное. Но прогнозы ведь хорошие.
— Михаил, нам нужна будет елка, — произношу, когда мы въезжаем в город.
— Уже? — удивляется он. — До нового года еще три недели.
— Ну и что? Я уже хочу праздничную атмосферу дома. Хочу до выписки Сережи успеть нарядить елку и украсить дом.
— Значит, привезу, как только их начнут продавать.
— Только большую елку. Огромную. Такую, чтобы заняла все место за камином.
— Хорошо, — усмехается водитель. — Хотите сами выбрать?
— Нет. Я полагаюсь на твой вкус. Он нас еще ни разу не подводил.
— Лестно, — улыбается Михаил и сворачивает в сторону больницы.
Сначала я иду к врачу. Мне приходится немного подождать под кабинетом, пока он заканчивает обход.
— Александра Ивановна, — кивает он. — Проходите.
Мы беседуем, обсуждая состояние Сережи, и врач радует меня тем, что свежее обследование не показывает никаких осложнений. Выздоровление идет как надо. Правда, Сережа еще пару недель пролежит в больнице. Но главное, я убеждаюсь, что на Новый год он будет дома. Не хочу праздновать, как в прошлом году, в ресторане, а в позапрошлом — на вилле с его родителями. Хочу вдвоем в романтической обстановке. Полуголыми на шкуре возле камина.
К палате я буквально лечу. Тороплюсь сообщить мужу приятные новости и как можно скорее показать все, что я для него приготовила, в том числе себя. Дверь в палату приоткрыта. Я уже берусь за ручку, чтобы открыть полностью и войти, но застываю, услышав голоса.
— Я никогда не забуду, как папа нас тогда застукал, — слышу женский голос, а потом смех Виолетты. Заливистый, красивый, но такой раздражающий.
— Да уж. Я думал, он мне член отрежет.
— Я тоже боялась за твое достоинство, — снова смеется она.
— А мама? О, как же она краснела, когда папа отчитывал меня! Как будто он ее, а не меня застал голой с мужчиной.
— Бедная.
— Не говори, — спокойнее произносит Виолетта, и я заглядываю в щелочку, когда они затихают. Она сидит на краю кровати и гладит Сережину руку, глядя ему в глаза. Меня мгновенно бросает в жар, и кровь начинает шуметь в ушах так, что я еле различаю то, что она негромко произносит: — Я скучаю по тебе.
— Почему мы не вместе? — спрашивает мой муж таким… ласковым тоном, что у меня в горле
