одежду?
Света снова кивает.
— Боюсь, что это плохая идея. У тебя рубашка вся в крови. Да она уже и вещь то совсем не напоминает. Тряпка. С джинсами может и можно что-нибудь придумать. Посмотри сама. Какой у тебя размер ноги?
— Тридцать семь.
— Давай подождем часок. И я с обувью что-нибудь придумаю. Рано совсем.
Нахожу ей иголку с ниткой.
Пока девушка пытается починить джинсы, немного успокаивается. По крайней мере перестает всхлипывать.
Через полчаса стучу в дверь к Насте. Соседка сразу открывает. Вероятно, ей сегодня тоже не спится.
— Какой у тебя размер?
Девушка смотрит на меня непонимающим взглядом.
— Размер ноги. Насть!
— Тридцать восемь.
— Продай мне что-нибудь. Неважно. Что не жалко. Только без каблуков.
— Зачем тебе?
— Носить буду! Насть! Девчонка босиком. Ей же нужно как-то до дома добраться.
Соседка выносит какие-то резиновые шлепанцы. Толи сланцы, толи сандалии такие. Молча показывает.
— Пойдет!
Сую в руку ей купюру.
— И кофту какую-нибудь подлиннее. Желательно с капюшоном.
— С капюшоном. У меня ничего нет.
— Ладно. С этим сам разберусь. Спасибо.
Оставляю девушку в дверях. Ухожу в свою комнату.
— Думаю, до дома тебе добраться хватит.
Отдаю девушке обувь.
— Спасибо. Сергей…
— Что?
Девчонка мнется.
— В туалет, Свет?
— Угу.
— Ну вот, обувайся. По нашему коридору ходить босиком. Так же небезопасно, как и по улице! Или тебя отнести?
— Нет! Нет! Просто покажи, куда мне идти.
Девушка немного прихрамывает. Большой палец опух. Там серьезный порез.
Провожаю девчонку до туалета. Настя снова выглядывает в коридор.
— Что, Насть?
— Она еще не ушла?
— Не ушла. Закрой дверь. Не смущай ее. Она и так не знает, куда деться.
Соседка хлопает дверью.
Наконец, мы приводим внешний вид скрипачки в относительный порядок. Джинсы она надела свои. Оставили мою футболку, которая и так уже на ней. Сверху надели мою мастерку с капюшоном. На ногах Настины шлепанцы. Большие. Но и мастерка моя ей тоже почти до колен.
— Ты далеко живешь? Общественный транспорт, ждать нужно?
— Нет, я могу дойти пешком. Можно мне еще полчасика у тебя посидеть? Ксения в семь утра уходит на работу. Как раз мы с ней не пересечемся.
— Посиди, конечно. Только я все равно тебя не понимаю. Ни утром, так вечером тебя увидят. И обязательно спросят. Где это тебя так угораздило!
Света, как обычно, жмет плечами.
— Может, я что-нибудь придумаю.
— По ночам только гулять больше не придумывай! Чай будешь?
— Нет.
— Будешь.
Иду на кухню, делаю ей и себе сладкий крепкий чай. Больше мне предложить ей нечего. Или опять у Насти что-то покупать придется.
Иду с кружками обратно. Соседка снова открывает дверь. Смотрит на чай. И недовольно закрывает ее.
Без десяти семь мы выходим с ней на улицу. Прохладно. Все-таки середина сентября. Надо было ей хоть носки дать.
— Спасибо тебе большое! Прости, что создала столько проблем. Я вещи постираю и принесу.
— Не надо ничего приносить, Свет.
— Я пойду.
Забираю у нее рюкзак и скрипку.
— Я тебя провожу.
Девушка не возражает.
— Может, тебя все же понести? Вон как хромаешь.
— Нет! Не нужно. Людей полно кругом. Не хочу привлекать внимание.
— Да на тебя и так сложно не обратить внимания.
Девушка ниже опускает голову. Прячется за волосами.
Минут через сорок мы заходим в частный сектор. Не кислый такой райончик. Скрипачка еще ниже опускает голову. И останавливается около калитки. За забором двухэтажный коттедж. Да, пожалуй, коммуналку она видела впервые.
— Сереж! Еще раз большое тебе спасибо!
Отдаю ей рюкзак. Она достает ключи. В этот момент калитка открывается. На нас смотрит девушка лет двадцати пяти. Закрывает рот ладонью и кричит: Эдик!
Света
— Папа! Не смотри на меня так! Я не думала, что так получится. Откуда мне было знать!?
Папа только что распрощался с Сергеем. Парень рассказал ему все, что произошло. Ксюша рыдает в спальне. Надо же, жалеет меня. Вчера после очередной ссоры дорогу мне скатертью стелила.
Каждые два — три года у отца новая женщина. И чем старше он сам, тем моложе его пассии. Моя мама бросила нас, когда мне было семь. Я только пошла в первый класс. А может и не бросила. Так говорит отец. Он просто меня ей не отдал.
Мама живет в Турции. Там вышла второй раз замуж. У меня есть два младших брата — близнеца. Правда, я их ни разу не видела. Да и маму видела с тех пор лишь раз. Она приезжала, когда мне было десять. Пыталась уговорить отца отдать меня ей. Папа не отдал. То ли ее так наказывал, то ли себя, не знаю…
Бабушку по маминой линии тоже ко мне не подпускает. А его родителей давно нет в живых. Я его поздний и единственный ребенок. Родилась, когда папе было сорок шесть. Маме было тридцать два, когда она выходила за него замуж. Я не помню ни дня спокойной жизни, когда они были вместе. А может, просто я была ребенком и вообще мало что помню с тех пор. Но знаю точно — они постоянно ссорились. В тридцать она стала первой скрипкой в симфоническом оркестре. Она с малых лет к этому шла. Музыка для нее был абсолютно всем. Они ругались из-за того, что мама постоянно пропадала на репетициях и гастролях.
Папа тоже человек занятой. Он нейрохирург. Парою, он тоже живет на работе. Так что первое время меня воспитывала бабушка, мамина мама. А когда отношения между родителями стали портиться совсем. То моим воспитанием стали заниматься няни.
Не знаю, позволяет ли маме ее турецкий муж дальше заниматься любимым делом. Думаю, что нет. Но это был ее выбор.
Когда училась в начальных классах, стала уговаривать папу отдать меня в музыкальную школу. Он сначала был категорически против. Потом согласился на пианино. А через два года я сама перешла на скрипку. Поначалу я совмещала два инструмента. Но потом отказалась от первого. Папа был огорчен, но препятствовать не стал. Единственной его просьбой было не делать музыку своей будущей профессией. Но и здесь я его огорчила. После девятого класса сама забрала документы из школы. И поступила в музыкальный колледж.
— Света! Переоденься уже, наконец. Поехали в больницу.
— Пап! Ну, пожалуйста, не заставляй меня проходить через эти унижения!
— Какие унижения? Дочка! Это же здоровье!
— Ты хочешь, чтобы завтра вся больница трепалась, что твою дочь изнасиловали!?
— Ты же говоришь, что не успели?
— А кому какая разница? Посмотри на меня!
— Свет! Ты все равно пройдешь осмотр! Почему
