Светкой спасает стук в дверь.
– Всем привет. Я к вам с добычей…
В сетке у Светкиного парня мидии. Что не грозит студентам в наших краях – так это голодная смерть. Мы шикуем. Крабы, устрицы, мидии и ежи – привычная наша пища.
– Вы давайте, готовьте, – продолжает Ромка, дуя на красные озябшие руки. – А мы с Петруччио сгоняем в магаз.
– Петруччио? – закатываю глаза.
– Петька. Друган мой. Ну, я пойду.
Ромка отвешивает Светке шлепок по заднице и захлопывает за собой дверь. С тоской гляжу на пол, заляпанный морской водой, стекающей с мидий.
– Тащи миску. Запечем под сыром, да? У нас как раз засыхает. Только укроп не клади, хорошо? Ромка его не ест.
– Гурман! Укроп не ест, а вино из пакета хлебает, – злюсь я, тарахтя тарелками.
– Язва! – беззлобно огрызается Светка.
– Почему это?
– В прошлый раз вы тоже с Ромкой пацапались.
– Это когда? Когда твой прынц отказался помогать мыть посуду?
– Ну, согласись, это не мужская работа.
– Серьезно? Типа, мужики произошли от обезьяны, а женщины – от енотов-полоскунов?
Гордеева начинает ржать и тихонько сползает на табуретку. Все же мне с ней повезло. Люблю открытых людей. С ними просто. Что на уме – то и на языке. Никаких подвохов, двойного дна. То ли дело я… Думаю, Светка вряд ли догадывается, что я за человек на самом деле. И хорошо, что мы такие разные. Два интроверта на несколько квадратных метров – это слишком.
В итоге пока Ромка закупается, мы со Светкой корячимся в кухне. Она у нас одна на четыре комнаты. Кому-то это может напомнить о коммуналках, а я нарадоваться не могу тому, какой крутой у нас кампус. Мне даже на руку, что застройщик уже в четвертый раз переносит сроки сдачи дома, в котором мне положена квартира от государства. Это позволяет мне жить в общаге. В самом лучшем месте на всем побережье. К тому же в компании мне привычней. Я никогда не жила одна.
На ароматы и стук ножей начинают стекаться соседи. Постепенно скромный ужин на четверых перетекает в небольшую вечеринку. Впрочем, как всегда. Девчонки веселятся. Парни обсуждают какие-то глупости. И даже Петруччио, увидев меня, реагирует вполне адекватно. От него я не чувствую ни брезгливости, ни ублюдского любопытства. Может, Ромка его предупредил, какой я урод.
– Слушай, а он ничего, – тычет меня в бок Светка.
– Да. Но как-то…
– Что?
– Не искрит, – пожимаю плечами я. Гордеева набирает полные легкие воздуха, и я примерно понимаю, что думает она – «вот дура, не в твоем положении мужиками разбрасываться». Но я так же знаю, что, побоявшись меня обидеть, Светка никогда не скажет этого вслух.
– Тогда, может, напишешь Стасику?
– Моему пятиюродному?
– Ага.
– Не буду.
– Тогда можно я напишу? Он та-а-акой лапочка!
Я закатываю глаза так, что они, кажется, делают круг в черепной коробке. Светка просто неподражаема. Мало ей двух парней. Давай третьего.
– Да пиши, мне-то что?
Гордеева заставляет меня тут же открыть сайт лаборатории, и пока народ веселится, потеряв всякий интерес к нам обеим, что-то пишет моему вновь обретенному родственнику. В какой момент у ребят появляется идея завалиться в клуб, я даже не представляю. Отбиваюсь до последнего. Но Петруччио, к удивлению, проявляет не абы какую настойчивость. Еще немного, и я поверю, что я ему действительно нравлюсь.
– Да пойдем, Ань, такое нельзя пропустить.
– И почему же?
– Вдруг именно в этом клубе мы обретем «нашу песню», о которой мы будем рассказывать детям?
– Необычный подкат, – смеюсь я, прикрывая ладонью губы. – Что еще ты делаешь не как все?
– Ношу парные носки, оказывается, это редкость. А еще я умею переворачивать блины без лопатки. Звучит, как суперспособность, скажи ж?
Он правда очень милый. И правда не в моем вкусе. Но если не заглядывать дальше сегодняшнего вечера…
– Только если ты не переворачиваешь их на пол.
– Клянусь.
– Ну, хорошо, – окончательно сдаюсь я. – Если ты пообещаешь, что нашей песней станет не какой-нибудь заезженный тренд из Тик-Тока.
– Как насчет шансона?
Улыбаясь во весь рот, захлопываю дверь в туалет. Ну, а что? Где у нас еще переодеться? Сделать из себя красавицу не получится. Но я старательно подвожу глаза, которые считаю главным украшением своего лица, в надежде, что они отвлекают внимание от его нижней части. И надеваю платье. Фигура у меня вполне ничего. В глубине души я верю, что это небольшая компенсация за все остальное.
Мне хорошо и весело. Правда, запала хватает ненадолго. К моменту, когда мы забуриваемся в клуб, я успеваю протрезветь, а народ, напротив, развозит. Пока наша компания устраивается за столом, я подхожу к бару и прошу налить мне воды. С этим алкоголем всегда так. Не столько выпьешь, сколько потом неприятных последствий поймаешь. Краем глаза отмечаю, как Петруччио начинает клеиться к девчонке в экстремальном мини. И ведь не то что я на него какие-то планы имела. Нет… Но мои комплексы выпрямляются во весь рост и расправляют плечи. Чувствую себя оплёванной и как никогда уродливой.
Подношу стакан с водой ко рту и делаю жадный глоток.
– Может быть, я могу угостить тебя чем-то поинтересней? – раздается у самого уха тихий глубокий голос, а в ноздри забивается аромат явно дорогого парфюма с горькими больничными нотками.
Оборачиваюсь, в грустном предвкушении от того, как изменится в лице незнакомец, как только он меня как следует рассмотрит.
– Да, пожалуйста. Предпочитаю Moet.
Я, конечно, беру его на понт. Стебусь, если хотите. Потому что – какой там «предпочитаю», я это шампанское никогда даже не пробовала. Просто интересно, как мой новый знакомый будет выкручиваться. То, что он в самом деле захочет меня угостить таким дорогим пойлом, для себя исключаю полностью – не настолько я наивна.
Тем неожиданнее становится, когда этот великан, а он великан, без всякого преувеличения, в нем метра два роста, не меньше, наклоняется над стойкой и бросает бармену:
– Нам бутылку Моet. – А потом поворачивается ко мне и, улыбаясь на все идеальные тридцать два, представляется: – Я – Матиас. Будем знакомы.
Это пиздец какое совпадение. Волей-неволей начнешь верить в знаки. Смотрю сначала на девушку у бара, потом на распечатку
