хотя не должно бы, потому что очевидно, что он просто поступал достойно.
— Верно.
Я не знаю, что и думать об этом человеке. Он добрый, но кажется раздраженным.
Наверное, это потому, что он нас не знает, но вынужден заботиться о нас. Потом я помню, как умоляла его не отвозить меня в больницу. Я рассказала ему больше, чем следовало, и теперь начинаю беспокоиться, что проговорилась.
— Моя машина.
На меня накатывает волна головокружения, и мне приходится опереться рукой о спинку дивана, чтобы сохранить равновесие.
— Все еще там. Я не собирался беспокоиться о ней, когда мне нужно было позаботиться о вас двоих. Как только устроил тебя, не смог оставить ее одну. Так что… — он пожимает одним плечом, позволяя фразе оборваться.
— Все в порядке, — вру я, но беспокоюсь, что кто-нибудь может ее увидеть или что ее отбуксируют.
— Как думаешь, полиция… ах…
— Нет, я рассказал об этом шерифу Анджеле. Я сказал, что заберу ее завтра, когда шторм поутихнет.
— Шерифу? — спрашиваю я, и он бросает на меня взгляд.
— Я снял твой номерной знак, и она не собирается возиться с ней, поскольку я уже в деле.
Мгновенное облегчение и благодарность наполняют меня.
— Я ценю это.
Его единственный ответ — ворчание и кивок.
— Я же говорила тебе — медведь.
Мина пытается издать тот же ворчливый звук, что и он, и я почти готова поклясться, что Фрейзер борется с улыбкой.
Я смотрю на них обоих, пока он открывает маленький батарейный блок и вынимает батарейки. Фрейзер намного крупнее Коула, и даже его тон более глубокий. У него сдержанный характер, но Мина быстро прониклась к нему симпатией. Она всегда хорошо разбиралась в людях, и я помню, как она не доверяла Коулу.
Его улыбки были фальшивыми, и он притворялся милым. Каким-то образом Мина чувствовала это, и ей не нравилось находиться рядом с ним. Коул обвинил в этом меня, сказав, что она застенчивая, из-за того, что я нянчилась с ней.
— Ты исплавил! — взвизгивает Мина, когда огни снова начинают мигать. Она хлопает в ладоши, а затем сжимает руки Фрейзера.
Как ни странно, сейчас она не кажется застенчивой. Ни капельки.
Фрейзер
— Почему бы тебе не присесть и не съесть что-нибудь, — предлагаю я, когда вижу, что она снова пошатывается.
— Да, наверное, это хорошая идея. Я совершенно выбита из колеи.
Она прижимает руку ко лбу, и я указываю на диван.
— Садись. — Я понимаю, что это звучит как приказ, и пытаюсь смягчить свой тон. Я не должен звучать как мудак, хотя, похоже, это моя настройка по умолчанию. — Тебе будет тепло у огня.
— Спасибо.
— Наггетсы? — щебечет Мина, и я киваю.
— Разве ты только что не поела? — я хмурюсь, и это заставляет Мину хихикать. — Хорошо, я приготовлю тебе еще. Иди посиди со своей мамой.
Мина в замешательстве оглядывается вокруг, а затем указывает на диван.
— Хотю посидеть с Найей.
Она хватает меня за руки и пытается спрыгнуть со стойки, но я ловлю ее в последнюю секунду.
— Я — Найя, — говорит красавица с дивана, прежде чем помочь Мине прижаться к ней.
— Ты не ее мама? — спрашиваю я, и она качает головой.
— Нет, мы сестры.
У нее темные круги под глазами, и она бледна от лихорадки, но, когда она улыбается маленькой Мине, это мило и нежно.
— О, — это все, что я говорю, потому что удивляюсь, как такое возможно. Между ними, должно быть, больше двадцати лет разницы.
Мина указывает на телевизор, и я тянусь за пультом и включаю звук. Она внимательно смотрит, пока Найя гладит ее по голове, а я возвращаюсь на кухню.
— Я не уверена, что она до конца понимает концепцию мамы и сестры, — говорит Найя, пока Мина отвлечена. — Она все время со мной, так что я практически все, кого она знает.
Взяв немного замороженных наггетсов и картошки фри, я загружаю их в духовку.
— Ты растишь ее одна?
— Это сложно, — голос Найи мягкий, и когда я смотрю на нее, она пожимает плечами. — Но ее мамы больше нет в этой картине.
— Отец?
От того, как Найя вздрагивает, волосы у меня на затылке встают дыбом. Да, вот от кого она убегает.
— Как я и сказала, — она пожимает плечами, а затем одаривает меня полуулыбкой, которая совсем не искренна. — Все сложно.
Я больше ничего не говорю, прежде чем открыть морозилку и достать контейнер с супом, который моя мама приготовила для меня некоторое время назад. Она любит готовить большие порции этого блюда, чтобы мы могли есть его во время штормов. Их легко разогреть на огне, если отключится электричество, но, к счастью, я могу сделать это в микроволновой печи.
Несколько минут спустя я приношу поднос с едой для них обеих и вижу, что Мина уже спит. Найя смотрит на блюдо, а затем на меня с очень странным выражением на лице.
— Ты, должно быть, думаешь, что я идиотка.
— Почему? — я искренне смущен, когда сажусь в кресло рядом с диваном.
— Застряла в метель, — она пожимает плечами, и я вижу, как на ее глазах появляются слезы.
— Такое случается чаще, чем ты думаешь, — пытаюсь успокоить ее я, но, вероятно, это не срабатывает. Мои слова всегда звучат резче, чем я хочу. — Я просто имею в виду, что ты не единственная.
Она всхлипывает, а затем кивает.
— Я действительно ценю, что ты спас нас, и все это тоже.
Она оглядывается по сторонам, а затем пробует немного супа. Одобрительный звук, который она издает, тихий, и от этого у меня в груди происходит что-то странное.
— Не проблема.
Я удивлен, что говорю это серьезно. Взглянув на Мину, я не могу не вспомнить Эй-Джея в этом возрасте. Это было всего пару лет назад, но с тех пор он очень вырос. Я так много упускаю из-за боли, которую чувствую, когда приближаюсь к нему.
— Почему ты не украшаешь дом к Рождеству? — вопрос удивляет меня и вырывает из моих крутящихся мыслей.
— Я не праздную.
Это общий ответ, который я давал людям в прошлом и, казалось, его было достаточно. Но почему-то я знаю, что Найю будет не так-то легко этим успокоить.
— У тебя нет семьи?
— Есть.
— Они далеко живут? — спрашивает она, продолжая есть.
— Нет.
Чем больше ответов я даю, тем больше она, кажется, хочет узнать.
— Они не празднуют?
— Празднуют.
— Вы не ладите?
— Ладим, — я испускаю тяжелый вздох.
Она откусывает кусочек жаренного сыра, который я приготовил, и
